Строгановский дворец

Памятник архитектуры
Строгановский дворец
Строгановский дворец. Вид с Невского проспекта. Июнь 2008 года.
Страна	Россия
Местоположение	Санкт-Петербург, Невский проспект, 17
Архитектурный стиль	Русское барокко
Автор проекта	Ф. Б. Растрелли
Строительство	1752—1754 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810605000

Стро́гановский дворе́ц — дворец Строгановых, построенный по проекту архитектора Франческо Бартоломео Растрелли в 1753—1754, один из образцов русского барокко. Ныне — филиал Русского музея, которому здание принадлежит с 1988 года.

Адрес: Санкт-Петербург, Невский проспект, 17 / наб. Мойки, 46.

История строительства здания

В создании дворца помимо Ф. Б. Растрелли участвовали М. Г. Земцов (предположительно), А. Н. Воронихин, И. Ф. Колодин, К. Росси, И. Шарлемань, П. С. Садовников.

Шедевр Растрелли

Первые соображения о времени строительства дома Растрелли были высказаны Н. М. Колмаковым, который принял дату 1752 как начало строительства, а 1754 как окончание. В последующие годы этот вопрос оставался вне поля специального внимания исследования, пока в 1991 Ю. В. Трубинов не высказал предположение о шестинедельном стремительном строительстве. В дальнейшем это оказалось ошибкой и в настоящее время принято считать 1753—1754 периодом строительства Строгановского дворца. Кроме того, следует учитывать, что Растрелли работал не на пустом месте, а широко использовал те конструкции, что достались ему от более раннего периода истории здания. Автором прежнего, двухэтажного, дома Ю. М. Денисов называл М. Г. Земцова. Есть также основания думать, что в тело дома Растрелли попал и одноэтажный дом Строгановых, стоявший чуть южнее на набережной реки Мойки.. Однако окончательно проблема не разрешена. Из интерьеров Растрелли в Строгановском доме сохранились : Большой зал (неоднократно поправленный другими архитекторами) и Парадный вестибюль.

Дом Воронихина

В Строгановском дворце достаточно хорошо сохранился Кабинет (музей) графа А. С. Строганова, отделанный в стиле классицизма. Из ныне существующих залов его составляли: так называемый зал Гюбера Робера, Минеральный кабинет, Картинная галерея — наиболее знаменитая часть, Библиотека и Физический кабинет. Традиционно автором большей части интерьеров считался А. Н. Воронихин, пока в конце 1980-х Н. В. Глинка не защитила диссертацию о творчестве Ф. И. Демерцова. В ней, а также в ряде сопутствующих статей и книге 2002 было высказано предположение о том, что Ф. И. Демерцов был автором Картинного и Физического кабинета, а также двух Столовых (за Картинным кабинетом и в северо-западном углу здания). Последний зал Н. В. Глинка считала совместным произведением Воронихина и Демерцова. Эта точка зрения была разделена В. К. Шуйским и Ю. В. Трубиновым , но оспорена С. О. Кузнецовым. В начале XIX века в западной части дома вероятно А. Н. Воронихиным были отделаны Малая и Большие гостиные.

Алхимическая лаборатория

К 1796 в доме А. Н. Воронихиным было закончено архитектурное оформление Физического кабинета, который представлял собой алхимическую лабораторию..

В период историзма

Господствующее представление о Строгановском дворце как о здании, созданном исключительно Растрелли и Воронихиным, неверно. В первом разделе отмечалось участие М. Г. Земцова в сложении его окончательного облика. Кроме того, в 1818 некоторые интерьеры здания в южном и западном корпусах были перестроены архитектором И. Ф. Колодиным. В 1820 К. Росси создал проект апартаментов кн. В. С. Голицына и его супруги А. П. Голицыной, урожденной графини Строгановой. Сохранился незначительный фрагмент, большую часть в настоящее время занимает так называемый Зал с дубовым камином, связанный, вероятно, с периодом графа С. А. Строганова. П. С. Садовников в 1842 закончил формирование южного корпуса здания. Начало ему было положено одноэтажной галереей Растрелли, которая соединяла покои барона С. Г. Строганова с кухней. В начале XIX века Воронихин сделал двухэтажную пристройку к западному корпусу, в которой разместился кабинет графини С. В. Строгановой. Между 1811 и 1814 он увеличил здание ещё на одну ось и с тех пор кабинетов было уже два — Большой и Малый. В 1842 П. С. Садовников придал южному корпусу ныне существующий вид. Примером интерьерного творчества этого зодчего может служить лишь так называемая Парадная спальня в южном корпусе (реставрирована, но недоступна для обозрения). Авторство множества работ не установлено. В северной части здания существуют Большой и Малый кабинеты графа С. Г. Строганова и примыкающая к первому из них так называемая Арабесковая галерея. Все они созданы в середине XIX века, как и известная ныне отделка Большой гостиной в западном корпусе.

Сад Строгановского дома

Возможно существовал уже в 1793 и был разбит А. Н. Воронихиным. На планах Строгановского дома первой половины XIX сада нет. В 1908 он был распланирован для размещения скульптур и «гробницы Гомера», ранее находившихся на Строгановской даче. Был доступен для посещения и оставил в душе многих горожан ностальгический след о временах юности. Просуществовал до 2003, когда был вырублен, и на его месте открыт летний ресторан под навесами.

Владельцы

1742—1756 — барон Строганов С. Г.

1756—1811 — барон, затем граф А. С. Строганов

1811—1817 — граф П. А. Строганов

1817—1845 — графиня С. В. Строганова

1845—1872 — графиня Н. П. Строганова

1872—1882 — граф С. Г. Строганов

1882—1918 — граф С. А. Строганов

Коллекции

Главная коллекция живописи принадлежала графу А. С. Строганову. Она была приумножена графом С. Г. Строгановым, который был также обладателем нумизматической коллекции и приумножил уникальное строгановское собрание сасанидского серебра. В XX веке во дворец попала живописная коллекция графа П. С. Строганова, а также предметы мебели из дома этого представителя рода. К 1930 году все коллекции были перемещены в другие музеи, частично проданы, в том числе на аукционе 1931 года в Берлине. В 2000 году фрагменты были собраны для показа на выставке в США, которая затем была повторена во Франции (2002), Голландии и России (2003).

Выставка 1897 года

В 1897 году во дворце прошла выставка художественных предметов из частных собраний.

Судьба здания в XX веке и его реставрация

4 октября 1912 года во дворце была совершена кража ценных бумаг и наличных денег, принадлежавших владельцу дворца. Шайка была арестована уже 15 октября. Наводчиком банды оказался бывший депутат Государственной Думы Алексей Кузнецов, который раздобыл план прохода во дворец у дворцового паркетчика Чугунова — своего земляка.

Первый план музеефикации и реставрации здания был составлен Н. К. Либиным, служащим графа С. А. Строганова. Музей в здании был открыт в 1919 и просуществовал до 1929 как филиал Государственного Эрмитажа. Хранителем в 1919—1926 была К. В. Тревер, в 1926—1930 — Т. В. Сапожникова. В первой половине 1920-х проводилась реставрация некоторых интерьеров. В 1935 был перекрашен фасад, который до 2003 оставался зелено-белым. Затем здесь размещался Институт растениеводства Академии наук. С 1937 дом был передан военному ведомству. Интерьеры существенно пострадали.

4 апреля 1988 года Ленгорисполком принял решение № 248 «Об освобождении и передаче Русскому музею помещений бывшего Строгановского дворца». Научная комплексная реставрация ведется с 1991. Впервые для обозрения был открыт в 1995. Официальное открытие состоялось в 2003. С тех пор существует экспозиция, которая начинается в Новой передней и постоянно совершенствуется. К 2012 остался неотреставрированным лишь один интерьер на парадном этаже — Библиотека, соединенная с Физическим кабинетом. Предполагаемое время завершения всех работ — 2016 год.

Билеты

Возможен бесплатный вход без очереди для туристов, приехавших в Россию из зарубежных стран и купивших «Карту гостя Санкт-Петербурга».

Литература

• Кузнецов С. О. История одного фасада российской империи // Искусствознание. 2000. № 1. С.376-399.
• Карпова Е. В., Кузнецов С. О. Исчезнувшие интерьеры Строгановского дворца // Памятники культуры. Новые открытия. 1999. М., 2000. С.480-492.
• Кузнецов С. О. «… Выставочный материал из ряда вон выходящий». Благотворительная акция 1897 года в Строгоновом доме // Пинакотека 12. 2001. С.74-78.
• Кузнецов С. О. Сочинить хорошенький кабинет. Собрание дома Строгоновых // История Петербурга. 2001. № 2. С.66-71
• Кузнецов С. О. Строгоновские fond’s d’or. Живопись XIV—XV веков в собраниях Сергея Григорьевича Строгонова и его сыновей — Павла и Григория // Судьбы музейных коллекций. Материалы VII Царскосельской научной конференции. Орг. ком. И. К. Ботт и др. СПб., 2001. C.246-272.
• Кузнецов С. О. Дворцы и дома Строгановых. Три века истории. — М-СПб: Центрполиграф, МиМ-Дельта, 2008. — 319 с. — ISBN 978-5-9524-3471-4.
• Трубинов Ю. В. Строгановский дворец. — СПб.: Белое и черное, 1996. — (Дворцы и особняки Санкт-Петербурга).
• Кузнецов С. О. Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари. — М-СПб: Центрполиграф, 2012. — 558 с. — ISBN 978-5-227-03730-5
• Кузнецов С. О. Строгановский дворец. — СПб: Palace Editions, 2012. — 72 c. — ISBN 978-593332-422-1 (ошибоч.); перевод на англ. язык: Stroganoff Palace — ISBN 978-3-86384-034-1
• Кузнецов С О Строгоновский дворец: архитектурная история — СПб: Коло 2015 — 320 с. — ISBN 978-54462-0015-3

Ссылки

• [www.museum.ru/M159 Официальная информация о филиале Русского музея]
• [www.rusmuseum.ru/ru/museum/palaces/str-palace.html История Строгановского дворца]
• [www.kartaspb.ru/index.php?v=1&pv=0.0109694115688759;-0.00417519249942205;100&pt=1 Строгановский дворец на карте Санкт-Петербурга]
• [www.flatproject.ru/design/stroganovskij-dvorec Фотографии росписи интерьеров Строгановского дворца]

Отрывок, характеризующий Строгановский дворец

Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.