Ушаков, Владимир Алексеевич

Владимир Алексеевич Ушаков
Дата рождения	2 марта 1903(1903-03-02)
Место рождения	село Беломир, Вяземский уезд, Смоленская губерния, Российская империя
Дата смерти	2 января 1986(1986-01-02) (82 года)
Место смерти	Ленинград, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Авиация
Годы службы	1919 год 1920 — 1962 годы
Звание
Командовал	15-я дальнеразведывательная авиационная эскадрилья 9-я тяжёлая бомбардировочная авиационная бригада 13-й скоростной бомбардировочный авиационный полк 76-я смешанная авиационная дивизия ВВС 3-й ударной армии 204-я бомбардировочная авиационная дивизия 2-й бомбардировочный авиационный корпус 7-й бомбардировочный авиационный корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Конфликт на КВЖД Польский поход РККА Присоединение Бессарабии к СССР Советско-финская война Великая Отечественная война Советско-японская война
Награды и премии

Владимир Алексеевич Ушаков (2 марта 1903 года, село Беломир, Смоленская губерния — 2 января 1986 года, Ленинград) — советский военный деятель, генерал-лейтенант авиации (28 сентября 1943 года).

Начальная биография

Владимир Алексеевич Ушаков родился 2 марта 1903 года в селе Беломир (ныне Вяземского района Смоленской области).

Военная служба

Гражданская война

В январе 1919 года вступил в ряды РККА и направлен красноармейцем инженерного парка в составе 3-й стрелковой дивизии на Южном фронте, однако в декабре того же года был демобилизован по состоянию здоровья.

В июле 1920 года был вновь призван в ряды РККА, после чего был назначен на должность секретаря военного комиссара 750-го полевого запасного госпиталя.

Межвоенное время

В феврале 1922 года был направлен на учёбу в Киевское военное училище Красного Воздушного флота, после окончания которого в сентябре 1924 года был направлен на учёбу в Ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС РККА, а в январе 1926 году — в 1-ю военную школу лётчиков имени А. Ф. Мясникова в пгт Кача, после окончания которой с августа 1927 года служил младшим лётчиком 24-го авиационного отряда в составе 12-й авиационной бригады, а с мая 1928 года — младшим и старшим лётчиком в составе 40-й авиационной эскадрильи (ОКДВА). В 1929 году принимал участие в боевых действиях на КВЖД.

С июля 1930 года служил на должностях помощника начальника штаба в составе 18-й авиационной бригады ОКДВА, а также шеф-пилота и инспектора техники пилотирования Управления ВВС армии.

После окончания курсов усовершенствования начальствующего состава при Военно-воздушной академии РККА имени Н. Е. Жуковского в сентябре 1933 года был назначен на должность командира и комиссара 15-й дальнеразведывательной авиационной эскадрильи, а в декабре 1937 года — на должность командира 9-й тяжелой бомбардировочной авиационной бригады.

После окончания Липецкой высшей лётно-тактической школы ВВС РККА в сентябре 1938 года был назначен на должность командира 13-го скоростного бомбардировочного авиационного полка, который принимал участие в ходе похода в Западную Белоруссию, присоединении Бессарабии, а также в советско-финской войне. За успешное руководство полком Владимир Алексеевич Ушаков был награждён орденом Красного Знамени.

В марте 1941 года был назначен на должность командира 76-й смешанной авиационной дивизии, формируемой в составе Харьковского военного округа.

Великая Отечественная война

С началом войны Ушаков находился на прежней должности. Дивизия под командованием Ушакова находилась в резерве Ставки Верховного Главнокомандования, а в сентябре была включена в состав 37-й армии, после чего принимала участие в боевых действиях против 1-й танковой группы противника под командованием Эвальда фон Клейста в ходе Ростовских оборонительных и наступательных операций, а также в освобождении города Ростов-на-Дону, за что Владимир Алексеевич Ушаков был награждён орденом Ленина.

В декабре 1941 года Ушаков был назначен на должность командующего ВВС 60-й резервной армии, преобразованной вскоре в 3-ю ударную. Армия принимала участие в ходе Торопецко-Холмской и Демянской наступательных операций.

В мае 1942 года был назначен на должность командира 204-й бомбардировочной авиационной дивизии в составе 1-й воздушной армии (Западный фронт), которая принимала участие в ходе Ржевско-Сычевской наступательной операции.

В феврале 1943 года Владимир Алексеевич Ушаков был назначен на должность командира 2-го бомбардировочного авиационного корпуса, после чего принимал участие в ходе контрнаступления под Сталинградом, а затем в воздушных боях на Кубани (битва за Кавказ), Орловской (Курская битва), Смоленской, Белорусской, Прибалтийской и Восточно-Прусской операциях.

В июне 1945 года был назначен на должность командира 7-го бомбардировочного авиационного корпуса в составе 12-й воздушной армии (Забайкальский фронт), после чего принимал участие в ходе Хингано-Мукденской операции.

За время двух войн Ушаков был восемь раз упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

Послевоенная карьера

После войны Ушаков продолжил командовать корпусом.

В апреле 1946 года был назначен на должность начальника Управления боевой подготовки ближнебомбардировочной авиации ВВС, в августе 1947 года — на должность начальника Управления боевой подготовки бомбардировочной авиации ВВС ВС СССР, а в ноябре 1949 года — на должность начальника курсов усовершенствования командного состава при Военно-воздушной академии.

После окончания высший академический курсов при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова в январе 1953 года был назначен на должность командующего ВВС Воронежского военного округа, в декабре 1956 года — на должность начальника гидрометеорологического факультета Военно-воздушной инженерной академии имени А. Ф. Можайского, а в сентябре 1961 года — на должность начальника факультета № 5 этой же академии.

Генерал-лейтенант Владимир Алексеевич Ушаков в сентябре 1962 года вышел в запас. Умер 2 января 1986 года в Ленинграде.

Награды

• Два ордена Ленина (27.12.1941, 21.02.1945);
• Три ордена Красного Знамени (1940, 03.11.1944, 1949);
• Орден Кутузова 1 степени (29.06.1945);
• Три ордена Суворова 2 степени (1943, 19.04.1945, 31.08.1945);
• Орден Кутузова 2 степени (03.07.1944);
• Два ордена Отечественной войны 1 степени (10.03.1943, 06.04.1985);
• Медали;
• Иностранные медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — С. 433—435. — ISBN 5-901679-08-3.

Ссылки

• [www.nasledie-smolensk.ru/pkns/index.php?option=com_content&task=view&id=3944&Itemid=61 Краткая биография на сайте Культурное наследие земли Смоленской]
• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012]. № в базе данных [www.podvignaroda.ru/?n=2028427 2028427]. [www.webcitation.org/6FkEf0bMQ Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013]., [www.podvignaroda.ru/?n=29741730 29741730]. [www.webcitation.org/6FkEgMWVQ Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013]., [www.podvignaroda.ru/?n=46763852 46763852]. [www.webcitation.org/6FkEht4xz Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013]., [www.podvignaroda.ru/?n=10859297 10859297]. [www.webcitation.org/6FkEjCzpU Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013]., [www.podvignaroda.ru/?n=19295109 19295109]. [www.webcitation.org/6FkEkUBxr Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013]., [www.podvignaroda.ru/?n=46569276 46569276]. [www.webcitation.org/6FkEljJv9 Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013]., [www.podvignaroda.ru/?n=46800796 46800796]. [www.webcitation.org/6FkJND4jk Архивировано из первоисточника 9 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Ушаков, Владимир Алексеевич

– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!