Виталиан (военачальник)
Виталиан (лат. Flavius Vitalianus, греч. Βιταλιανός) (ок. 470—518 гг.) — византийский военачальник и государственный деятель. В 514 г. поднял восстание против императора Анастасия, являясь комитом (командующим) федератов в Малой Скифии в районе Добруджи.
Происхождение
Этническая принадлежность Виталиана точно не известна, в источниках он упоминается как фракиец, гот, алан. Марцеллин Комит называет Виталиана скифом, но из одного контекста вытекает, что Виталиан мог быть и гетом[1]. Имя отца Виталиана — Патрикий или Патрикиол. Мать Виталиана была сестрой патриарха Македония[2][3]. Виталиан проявил себя как защитник ортодоксии христианства.
Восстание
Виталиан выступил против императора Анастасия, приказавшего (по сведениям от шпионов) magister militum Фракии Ипатию прекратить выплату жалования Виталиану и сократить выплаты его федератам. Виталиан старался придать своему движению программу на привлекательном идеологическом фундаменте. Он заявлял, что выступает за чистоту ортодоксальной веры против монофизитских тенденций Анастасия. Так он достиг поддержки ортодоксального духовенства в Константинополе и Риме. Затем он потребовал от императора своего назначения на должность magister militum Фракии. Хранитель провинциальной казны в Одиссе (Варна) передал Виталиану все её фонды. С их помощью Виталиан собрал почти пятидесятитысячную армию и повёл на Константинополь, не встречая сопротивления. Пройдя Длинную стену, солдаты Виталиана вышли под стены столицы. Виталиан воздержался от штурма, так как был доволен условиями перемирия — перенесение спора о религиозных проблемах на суд папы, смещение бывшего наместника во Фракии, щедрые подарки от императора ему и его приближенным.
После заключения мира Виталиан вернулся в Добруджу. Но новоназначенному наместнику Фракии императором были даны секретные инструкции арестовать Виталиана как только все успокоится. Виталиан узнал об этом и ударил первым. Один из его приближенных, гунн Таррак, убил наместника. Когда новость об этом убийстве достигла Константинополя, император объявил Виталиана изменником. Против него была выставлена восьмидесятитысячная армия. Виталиан призвал на помощь отряды гунно-булгар от низовий Дуная и с их помощью разгромил византийский лагерь в Одиссосе. Командующий византийцев Ипатий был взят в плен.
Виталиан вновь подступил к Константинополю, имея и флот — около двухсот «моноксилов» (подобные ладьи к Царьграду затем приводили русские князья Олег и Игорь). Г. В. Вернадский предположил, что большинство из этих лодок управлялось дунайскими славянами. Император заключил мир с Виталианом на условиях последнего. По этим условиям в империи восстанавливалось главенство ортодоксии; в свои епархии возвращались епископы, смещенные из-за отказа достичь компромисса с партией монофизитов: Виталиан вновь назначался magister militum Фракии и получал 5000 фунтов золота компенсации.
Стороны не доверяли друг другу. С одной стороны император с легкостью мог нарушить клятву, если считал, что это необходимо для благополучия Империи. С другой — не без связей с Виталианом гунны-сабиры совершили вторжение в черноморские провинции Византийской империи в 515 году. В ответ Анастасий в 516 году опять сместил Виталиана. Тот вновь пошёл на Константинополь, используя свои армию и флот. Согласно хронисту Иоанну Малале, среди солдат и матросов были готы, гунны и скифы, среди которых допускают и присутствие славян. Имперские войска возглавил храбрый и умелый полководец Юстин, который, подобно Виталиану, сам был фракийского происхождения, но не «гетского» (не был славянином, хотя иное допускают Шафарик и ряд других славяноведов). Имперский флот под командованием Марина, заведовавшего государственными финансами, использовал «греческий огонь». Флот Виталиана был уничтожен, а сухопутная армия отступила в беспорядке (516 г.). Сподвижники бунтаря были взяты в плен и казнены. Сам Виталиан смог вернуться в Добруджу.
Вероятно, он побудил дунайских «гетов» к новым действиям. В 517 году их войска вторглись в Иллирию и Македонию, опустошая страну, захватывая состоятельных горожан в заложники и требуя огромные выкупы от городов, которые они не могли захватить.
После смерти Анастасия
Анастасий умер в возрасте 88 лет (518 год), накопив в казне излишек золота в 320000 фунтов (отчасти и за счёт того, что не выполнял договоренности с Виталианом). Его преемник, Юстин I, начал своё царствование с контрнаступления на славян-гетов и их союзников, которые были вытеснены на север через Дунай и не выступали в течение всего его правления (518-27 гг.) Новый император гарантировал Виталиану амнистию и назначение консулом. Виталиан был с почестями встречен императором и его племянником Юстинианом. Виталиан и Юстин поклялись друг другу в верности. Но вскоре бывший мятежник и двое его ближайших друзей были убиты при выходе из бани. По версии Евагрия Юстин обманом завлёк Виталиана в Константинополь, где он «пришёл во дворец и у одной дворцовой двери был коварно умерщвлён»[4]. Прокопий Кесарийский в своей «Тайной истории» возлагает ответственность за убийство на Юстиниана. Допускают, что убийство Виталиана могло быть и местью родственников за смерть одного из византийских официальных лиц, убитого по приказу Виталиана во время восстания.
Напишите отзыв о статье "Виталиан (военачальник)"
Примечания
Ссылки
- [gumilevica.kulichki.net/VGV/vgv143.htm#vgv143para09 Г. В. Вернадский. Древняя Русь. Глава 4.9]
Источники
- Amory, Patrick (2003), People and Identity in Ostrogothic Italy, 489–554, Cambridge University Press, ISBN 0-521-52635-3
- Bury, John Bagnell (1958), History of the Later Roman Empire: From the Death of Theodosius I to the Death of Justinian, Volume 1, Courier Dover Publications, ISBN 978-0486203980
- Bury, John Bagnell (1958), History of the Later Roman Empire: From the Death of Theodosius I to the Death of Justinian, Volume 2, Courier Dover Publications, ISBN 978-0486203997
- Cameron, Averil; Ward-Perkins, Bryan & Whitby, Michael, eds. (2000), The Cambridge Ancient History, Volume XIV - Late Antiquity: Empire and Successors, A.D. 425–600, Cambridge University Press, ISBN 978-0-521-32591-2.
- Kazhdan, Alexander, ed. (1991), Oxford Dictionary of Byzantium, Oxford University Press, ISBN 978-0-19-504652-6
- Martindale, John R. & Morris, John (1980), The Prosopography of the Later Roman Empire - Volume II, AD 395–527, Cambridge University Press, ISBN 978-0521201599
- Whitby, Michael & Whitby, Mary (1986), The History of Theophylact Simocatta, Claredon Press, ISBN 978-0198227991
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Виталиан (военачальник)
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
