Шток-им-Айзен-плац

Шток-им-А́йзен-плац (нем. Stock-im-Eisen-Platz — «площадь ствола [шеста] в железе») — площадь в центре Внутреннего Города в Вене, прилегающая к Штефансплац.

В нише на углу расположенного на площади дворца Экитабль (Palais Equitable) хранится местная достопримечательность — убранный в стеклянный цилиндр ствол ели со вбитыми в него гвоздями, опоясанный железными скобами, давший название самой площади. По цеховому обычаю XVIII века кузнецы вбивали в ствол дерева гвоздь, веря, что это принесёт им удачу. Подобный обычай был распространён в нескольких районах Габсбургской монархии. Тем не менее, известно, что в дерево на Шток-им-Айзен-плац гвозди забивались ещё в XV веке, что, как полагают, может объясняться использованием гвоздей в качестве вотивных предметов в Средние века.

От площади отходят известные улицы Вены — Кернтнерштрассе и Грабен. После сноса в конце XIX века нескольких зданий, отделявших Шток-им-Айзен-плац от Штефансплац, две площади фактически слились в одну, хотя несколько домов продолжают иметь адрес по Шток-им-Айзен-плац. В их числе известный дом Хааса (Haas-Haus), который обычно упоминается в числе зданий, находящихся на Штефансплац.

См. также

• Железный воин

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Шток-им-Айзен-плац

Отрывок, характеризующий Шток-им-Айзен-плац

Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»