Потёмкин, Яков Алексеевич

Яков Алексеевич Потёмкин
Портрет Я.А.Потёмкина мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	16 октября 1781(1781-10-16)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	1 февраля 1831(1831-02-01) (49 лет)
Место смерти	Житомир
Принадлежность	Россия Россия
Годы службы	1799 — 1831 (с перерывом)
Звание	генерал-лейтенант генерал-адъютант
Командовал	л.-гв. Семёновский полк(1812-20)

Я́ков Алексе́евич Потёмкин (1781—1831) — русский офицер Наполеоновских войн (генерал-лейтенант, генерал-адъютант), командир Семёновского полка в 1812-20 гг.

Биография

Яков Потёмкин родился 16 октября 1781 года в Санкт-Петербурге в дворянской семье генерала Алексея Яковлевича Потёмкина.

В 1794 году Потёмкин был зачислен в Сухопутный шляхетный кадетский корпус, а затем переведён в Пажеский корпус, откуда в 1797 году был определён камер-пажем. Затем, 19 мая 1799 года Потёмкин был принят в Конный полк лейб-гвардии в чине поручика. 31 марта 1805 получил погоны полковника и в 1805 и 1807 гг. сражался с французами. Награждён 14 сентября 1807 года орденом Святого Георгия 4-го кл. № 805

В воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении 24 мая против французских войск, в коем, быв командирован с полком при генерал-майоре Хитрово на подкрепление генерал-лейтенанта Дохтурова, атаковал неприятеля в засеках и, бросившись на него с мужеством и решительностию, принудил неприятеля ретироваться из леса в беспорядке и потом, поражая онаго с неустрашимостию, преследовал до самого Ломитена, несмотря на картечный неприятельский огонь, вытеснил онаго из деревни, чем нанес неприятелю жестокое поражение.

Принимал участие в Русско-шведской войне 1808—1809 г.г. С 23 ноября 1809 года — шеф 2-го егерского полка. С 26 января 1810 года по 17 января 1811 года в отставке.

По возвращении на воинскую службу Потёмкин был назначен командиром 3-й бригады 17-й пехотной дивизии и шефом 48-го егерского полка.

Принимал участие в Отечественной войне 1812 года и заграничном походе русской армии. Звание генерал-адъютанта получил 2 апреля 1814 года. С 22 июля 1819 года командир 2-й гвардейской пехотной дивизии.

Семёновская история

Потёмкин не скрывал сочувствия к своим подчинённым — он с гордостью носил форму Семёновского полка. Мемуарист Ф. Вигель пишет по этому поводу:

Любимым полком императора, коего при отце еще был он шефом, Семеновским полком, командовал генерал-адъютант Яков Алексеевич Потемкин, отлично храбрый офицер, но раздушенный франтик, который туалетом своим едва ли не более занимался, чем службой. Офицеры любили его без памяти, и было за что. В обхождении с ними был он дружественно вежлив и несколько менее взыскателен перед фрунтом, чем другие полковые командиры. Дисциплина от того нимало не страдала.

Весной 1820 Михаил Павлович и Аракчеев добились перемещения генерала Потёмкина, представив его Александру I «неспособным, по излишнему мягкосердию, командовать полком». Вскоре Потёмкин был переведён из столицы в Рязань. Через полгода после этого офицеры и солдаты Семёновского полка взбунтовались, и он был раскассирован.

Между тем Потёмкин был назначен 11 мая 1821 начальником 4-й пехотной дивизии. Дивизией командовал до 2 октября 1827, с 22 декабря 1824 года — генерал-лейтенант. В 1828-1829 гг. сражался в русско-турецкой войне. В 1830 году Яков Потёмкин получил назначение на должность временного генерал-губернатора Волынской и Подольской губерний.

Награды

Ордена:

• Александра Невского с алмазами,
• Св.Анны 1-й и 2-й ст. с алмазами,
• Владимира 2-й,3-й и 4-й ст.,
• Георгия 3-го и 4-го кл.,
• почетный кавалер Иоанна Иерусалимского;
• прусские Пур ле Мерит и Красного Орла 2-й ст.,
• австрийский Военный Марии Терезии 3-й ст.;
• Кульмский крест;

две золотые шпаги «за храбрость» (одна с алмазами).

Семья

Был женат три раза:

Первая жена (с мая 1805 года) — Варвара Ивановна Сафонова (1786—1810), правнучка горнозаводчика А. Н. Демидова и купца М. И. Сердюкова. Умерла на 24 году жизни через несколько дней после рождения дочери Александры (1810—1824). Обе похоронены на кладбище Александро-Невской лавры.

Вторая жена — Варвара Дмитриевна Бахметева (1799—1825), дочь Дмитрия Григорьевича Бахметева. Скончалась 12 мая 1825 года в Москве. По словам А. Я. Булгакова, «смерть молодой, прекрасной Потёмкиной обратила на себя внимание целого города». В браке имели дочь и двух сыновей:

• Софья Яковлевна (1818—1887), с 1838 года была замужем за лифляндским помещиком бароном Эдуардом Генриховичем фон Вольфом (1817—1883).
• Александр Яковлевич (1820—1849), отставной поручик, был нижегородским губернским предводителем дворянства, женат на Варваре Петровне Нарышкиной (1821— ? ), во втором браке она была за французом Шово. Оставил трёх сыновей и двух дочерей.
• Алексей Яковлевич (1822—1849), был женат на Варваре Алексеевне Толстой.

Третья жена (с 1829 года) — Ольга Фёдоровна Брискорн (1809—1852), фрейлина двора, дочь сенатора Фёдора Максимовича Брискорна (1760—1819) от брака с Ольгой Константиновной Струковой (1776—1836; ур. Маврогени). Про её замужество с Потемкиным Е. А. Сушкова вспоминала:

В эту зиму я сдружилась с мои кузеном, князем Ростиславом Долгоруким. Он ухаживал за миленькой и хорошенькой Ольгой Б. и в то самое время, как надеялся на взаимность и уже объяснился с нею, она неожиданно для всех и для себя, кажется, дала слово шестидесятилетнему генерал-адъютанту. Бедный Ростислав очень грустил, поверял мне свои мысли, чувства, жажду мщения и раз зашел так далеко, что предложил жениться на мне, лишь бы доказать Ольге, что он и не думает больше о ней.

Долли Фикельмон писала о чете Потёмкиных: «Он вдовец, жена его была интересной особой. Недавно он повторно женился на молодой и довольно красивой девушке из не очень родовитой, но богатой семьи, к тому же наследнице… Она красива, очень нежна, застенчива». Брак был бесплодным. Овдовев, Ольга Федоровна в 1834 году вышла повторно замуж за генерал-лейтенанта Е. Ф. Мейендорфа (1794—1879).

Ссылки

• [www.museum.ru/1812/Persons/slovar/sl_p32.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 521-522.
• Глинка В.М., Помарнацкий А.В. Потёмкин, Яков Алексеевич // [www.museum.ru/1812/Persons/RUSS/t_p32_vg.html Военная галерея Зимнего дворца]. — 3-е изд. — Л.: Искусство, 1981. — С. 150-153.

Отрывок, характеризующий Потёмкин, Яков Алексеевич

Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».