Chumbawamba

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Chumbawamba
Chumbawamba, 2004
Основная информация
Жанры	анархо-панк пост-панк анархо-поп альтернативный рок фолк-панк
Годы	1982—2012
Страна	Великобритания Великобритания
Город	Бёрнли Англия
Лейблы	Agit-Prop Records One Little Indian Records/London Records EMI MUTT No Masters Records
Состав	Boff Whalley Lou Watts Jude Abbott Neil Ferguson Phil Moody
Бывшие участники	Alice Nutter Danbert Nobacon Harry Hamer Dunstan Bruce Paul Greco Simon Commonknowledge Mavis Dillon Cobie Laan
Другие проекты	Passion Killers Chimp Eats Banana
[www.chumba.com/ mba.com]

ChumbawambaChumbawamba

Chumbawamba — британская рок-группа, образовавшаяся в 1982 году в Бёрнли, Англия, начинавшая в анархо-панке, но постепенно менявшая стиль, используя многочисленные веяния поп-, синт-поп-, фолк- и этнической музыки. Международную известность Chumbawamba приобрели, когда в 1997 году подписали большой контракт с EMI и вошли в первые десятки основных мировых хит-парадов с синглом «Tubthumping» (до него группа более десяти лет пребывала в полной безвестности, причём главной мишенью сатиры её были именно «мажорный» рок-бизнес и поп-звездность). Значительный успех имели и другие синглы группы: «Enough is Enough» (при участии MC Fusion), «Timebomb», «Top of the World (Ole, Ole, Ole)», «On eBay», «Jacob’s Ladder (Not in my Name)», «Add Me».

Постепенно отказавшись от внешних проявлений агрессии (в звуке, имидже и т. д.), группа сохранила связь с идеями и культурой анархизма, а вместе с ними — и непочтительное отношение к любым формам власти. Основными темами творчества Chumbawumba остаются насилие в семье, религия, расизм, фашизм, войны, гомосексуальность, информационная технология, поп-культура, общество потребления, борьба рабочего класса за свои права.

Название

Участники группы, отвечая на вопрос о происхождении названия группы, всегда отвечали, что оно не имеет смысла. Согласно официальному FAQ:

Chumbawamba ничего не означает. В начале 1980-х, когда мы образовались, появилось множество групп с самыми банальными названиями. То было время 'peace punk'-движения, и невозможно было пройти мимо молодёжного клуба, чтобы не наткнуться на майку с Disorder, или Subhumans, Decadent Youth или Anthrax. Нам понравилось название Chumbawamba, потому что оно ни к чему не обязывало. Thatcher On Acid было неплохое название, но им повезло, что Тэтчер оставалась у власти 11 лет… Нам нужно было название, которое бы не устаревало.

В интервью Элис и Бофф утверждали, что «Chumbawamba» звали куклу-символ футбольного клуба «Walford Town», и что оно попалось им на глаза в альманахе «Rothman’s Yearbook», сборнике фактов и цифр, касавшихся истории английского футбола. «…Нам показалось это название смешным, вот мы и решили его использовать», — говорил Бофф. Известно, что в Англии никогда не было клуба «Walford Town», хотя это название упоминалось в сериале BBC «EastEnders».

«Название команды появилось из сна лидера группы»; ему привиделось, что он хотел в туалет, но не мог понять, куда идти, ибо на дверях вместо привычных значков «М» и «Ж» было написано «Chumba» и «Wamba».

История группы

Chumbawamba образовались в Бёрнли в 1982 году. Ядро коллектива составили бывшие участники группы Chimp Eats Banana: Аллан Уэйли (англ. Allan «Boff» Whalley), Данберт Нобакон (англ. Danbert Nobacon, наст. имя — Найджел Хантер), Мидж (англ. Midge). Вскоре к ним присоединилась Лу Уоттс (англ. Lou Watts), специалист по компьютерам.

Дебют

В январе 1982 года группа дала свой первый концерт, после чего дебютировала на виниле, предложив трек «Three Years Later» для альбома-сборника Bullshit Detector, вышедшего на Crass Records. Трек «Skin Disease» (представленный как композиция одноимённой группы) был включён в Oi!-компиляцию составленную Гарри Бушеллом. В числе основных влияний на раннем этапе творчества участники группы называли The Fall, PiL, Wire, Adam and the Ants и Crass; последние произвели впечатление на Chambawamba прежде всего своей анархистской идеологией.

К концу 1982 года состав группы был расширен: в него вошли Элис Наттер (англ. Alice Nutter, участница группы Ow, My Hair’s on Fire) и Данстан Брюс (англ. Dunstan Bruce, из Men in a Suitcase): пара сквоттеров живших в Армли, Лидс. К ним присоединились также Гарри Хэймер (англ. Harry «Daz» Hamer) и Дэйв Диллон (англ. Dave «Mavis» Dillon), участники The Passion Killers, группы, с которой Chumbawamba появились на одной из компиляций.

Анархо-панк. Agit-Prop-релизы

Всё это время Chumbawamba находились в первых рядах анархо-панк-движения: они играли в пустующих зданиях и небольших залах, в основном благотворительные концерты «в поддержку» — забастовок шахтёров, антитэтчеровских меропритяий, маргинальных политических и социальных сообществ. Полицейские рейды на их концертах стали привычным явлением. Множество записей группы было включено во всевозможные кассетные компиляции.

К середине 1980-х годов Chumbawamba начали выпускать материал в виниловом формате на собственном лейбле Agit-Prop Records, первоначально называвшемся Sky and Trees Records. Первым релизом группы стал Revoultion EP (1985), тираж которого быстро разошёлся и был переиздан: пластинка поднялась до #4 в UK Indie Chart и оставалась в списках 34 недели.

Дебютный альбом Pictures of Starving Children Sell Records: Starvation, Charity and Rock 'n' Roll — Lies and Tradition (1986) уже в самом заголовке указывал на главную мишень: это была критика благотворительного музыкального марафона Live Aid, который, как считали музыканты, служил косметическим спектаклем, лишь отвлекавшим внимание от реальных политических причин голода в странах Африки.

Chumbawamba провели европейское турне с группой The Ex, после чего оба состава объединились и — как Antidote — выпустили Destroy Fascism! EP, созданный во многом под влиянием хардкор-группы Heresy, также участвовавшей в их гастролях.

Второй альбом группы Never Mind the Ballots...Here's the Rest of Your Lives (1987) вышел в момент проведения всеобщих выборов в Великобритании: мишенью группы стали здесь сами основы британской демократии. Альбом Let It Be Chumbawamba выпустили (как Scab Aid) под псевдонимом Scum, таким образом высмеяв прошедший в то же время благотворительный релиз одноименной битловской песни супергруппой Ferry Aid, в пользу пострадавших от катастрофы на пароме в Зеербрюгге.

Альбом 1988 года English Rebel Songs 1381-1914 был действительно составлен из народных песен указанного исторического периода, протестовавших, в основном, против налогообложения: он заметно отличался по стилистике от предыдущих работ. Альбом стал бестселлером в Германии.

В конце 1980-начале 1990-х годов в музыке Chumbawamba стали проявляться влияния музыки техно и рэйв-культуры. Лишь в это время участники группы оставили свои места постоянной работы, чтобы сконцентрироваться на музыкальной деятельности. После выхода альбомов Slap! (1990) стало ясно, что группа всё дальше отходит от своих анархо-панк-корней: здесь ею был уже активно использован семплинг. Следующий альбом предполагалось выпустить под заголовком Jesus H. Christ, но уже перед самым релизом он был запрещён, поскольку группе не удалось получить разрешение на исполнение песен Кайли Миноуг, Пола Маккартни и ABBA. Альбом Shhh (1992) был и посвящён вопросу авторских прав. В 1990 году Chambawamba провели своё первое турне по США.

После того, как Джейсон Донован подал в суд на журнал The Face, предположивший в нём гомосексуальные наклонности, Chumbawamba отпечатала сотни маек Jason Donovan — Queer As Fuck (рус. Джейсон Донован - тот ещё извращенец), которые распространила бесплатно в качестве приложения к синглу «Behave».

Контракт с One Little Indian

Подписав контракт с лейблом One Little Indian Records, группа выпустила альбом Anarchy (1994), в текстах которого осталась столь же бескомпромиссной: его основными темами стали гомофобия, неонацизм и некоторые вопросы текущего британского законодательства (принятие законопроекта Criminal Justice Act).

Альбом вошёл в Top-30 национального хит-парада, также определённый успех имели синглы из него — «Timebomb» и «Enough Is Enough» (с участием MC Fusion, рэпера из Credit to the Nation). Концертные выступления Chumbawamba в поддержку альбома также были записаны и оказались на виниле: вышел Showbusiness (1995), первый концертный альбом группы.

One Little Indian решил перевыпустить бэк-каталог Chumbawamba: так три первых альбома впервые появились на CD. Дебютный Pictures Of Starving Children Sell Records (1985) и второй, Never Mind The Ballots (1987), были впоследствии переупакованы и вышли двойником под заголовком First 2.

Chumbawamba вскоре расстались с One Little Indian: причиной разрыва явился недостаточный по мнению лейбла коммерческий успех концептуального альбома Swingin With Raymond (1996), о человеке, вытатуировавшем «Любовь» на одной руке, «Ненависть — на другой». Но прежде группа выпустила здесь CD Portraits Of Anarchists (рус. Портреты анархистов), вышедший приложением к книге Трэйси Орр того же названия. (За год до этого гитарист Бофф женился на Орр).

Годы в EMI

Со стороны казалось, что всё идёт своим чередом, когда Chumbawamba вдруг подписались к EMI, сделав ход, который возмутил и озадачил всех, кто поддерживал антикорпоративные идеи, прежде проповедовавшиеся группой. Некоторые песни раннего репертуара группы прямо критиковали данную корпорацию, в 1989 году Chumbawamba приняла участие в создании компиляции под объясняющим её содержание заголовком Fuck EMI.

Анархо-панк-группа Oi Polloi, с которой Chumbawamba гастролировала и сотрудничала при работе над (вышедшим под эгидой Punk Aid) Smash the Poll Tax EP, даже выпустили «античамбавамбовский» мини-альбом Bare Faced Hypocrisy Sells Records.

Группа аргументировала своё решение тем, что EMI разорвала все свои связи с производителями вооружения Thorn, и что, как показывает опыт, в капиталистическом обществе любая компания работает по капиталистическим принципам («Наш прежний лейбл One Little Indian не нёс никакой зловещей символики, как EMI, но они были мотивированы получением прибыли, и ничем другим»). Считалось также, что получив коммерческую независимость, группа таким образом сможет донести свои идеи до более широкой аудитории.

«Tubthumping» (UK #2, US #6), ставший главным хитом группы за всю её карьеру, на первый взгляд (особенно без вкладки, которая была по юридическим причинам «вынута» из американского варианта одноимённого альбома) имел совершенно аполитичный текст. Однако впоследствии многие отмечали, что это прежде всего — рабочая песня; «гимн», прославляющий способность «простого человека» радоваться жизни, невзирая на невзгоды.

Следующий хит, «Amnesia» (#10 UK) имел более острую социальную направленность; в США он не вошёл в чарты. Зато в это время Chumbawamba устроили очередной скандал — в знак протеста против отказа лейбористского правительства поддержать забастовку ливерпульских докеров. На церемонии вручения Brit Awards 1998 года группа исполнила «Tubthumping» с изменённым текстом — «Новые лейбористы предали докеров и точно так же они предадут нас всех» (англ. New Labour sold out the dockers, just like they’ll sell out the rest of us), после чего вокалист Данберт Нобакон вылил кувшин c водой на голову сидевшего в первых рядах Джона Прескотта, заместителя премьер-министра.

Другую акцию того же рода устроила Элис Наттер, которая, выступая в телепрограмме американской компании ABC Politically Incorrect призвала тех своих поклонников, которые не могут позволить себе купить компакт-диски, воровать их с прилавков универмагов, таких как HMV или Virgin. После этого компания Virgin сняла альбом с продажи в своих магазинах и начала продавать его из-под прилавка.

В 1998 году EMI выпустила сборник песен группы 1985—1998 годов под заголовком Uneasy Listening, куда материал альбома Tubthumper включён не был. Тогда же вышел (только в Японии) и мини-альбом Amnesia, где были представлены стилизованные под кантри-энд-вестерн песни «Tubthumping» и «Amnesia», а также более старые вещи, такие как «Mouthful Of Shit».

В качестве подарка на милленниум группа выслала всем своим клиентам-подписчикам выпущенный ограниченным тиражом сингл «Tony Blair», текст которого был выполнен как письмо бывшему возлюбленному, нарушившему все свои обещания. Два года спустя подобным образом был распространён ещё один бесплатный сингл: переработанная версию битловской песни «Her Majesty» — к золотому юбилею Королевы Великобритании. В 1999 году группа выпустила The ABCs of Anarchy EP, сплит с Negativland.

В 2000 году Chumbawamba выпустили альбом WYSIWYG, куда, в числе прочих, вошёл кавер песни The Bee Gees «New York Mining Disaster». Синглом вышел трек «She’s Got All The Friends That Money Can Buy», на обратную сторону которого была помещена песня «Doomed Flight 1721», где перечислялись все люди, которым по мнению группы следовало бы исчезнуть: в списке оказались Тони Блэр, Эли Макбил и Боно.

Уход из EMI. MUTT Records

В 2001 году Chumbawamba расстались с EMI, заявив позже, что получили от корпорации всё, что хотели. Согласно Allmusic, EMI, обеспокоившись общественной реакцией на антикорпоративные идеи группы, выраженные в текстах, решила с нею расстаться. Некоторое время группа сохраняла «непривычное для себя безмолвие», но затем режиссёр Алекс Кокс предложил ей записать музыку к фильму «Revenger’s Tragedy». (Полный саундтрек Chumbawamba выпустили в 2003 году.) Последовал сборник Shhhlap!, составленный из материала двух ранних альбомов, Shhh и Slap!.

К 20-летию со дня образования Chumbawamba собрали все свои видео и любительские киноплёнки и выпустили их под заголовком «Well Done, Now Sod Off» в форме документального фильма. Заголовок был заимствован из одной из ранних статей о группе.

В 2002 году Chumbawamba образовали собственный лейбл MUTT Records, исключительно для британских релизов. Здесь вышел Readymades, 11-й студийный альбом группы, в котором фрагменты народной музыки были соединены с ритмами современной клубной музыки. В США альбом вышел под заголовком Readymades and Then Some с приложением в виде DVD, куда вошли отрывки из «Well Done Now Sod Off» и ремиксы на «Tubthumping».

На MUTT вышла также «Sic — Adventures in Anti-Capitalism», брошюра, в которую вошли политические и музыкальные эссе друзей ансамбля.

В 2002 году компания General Motors заплатила Chumbawamba $100,000 за использование песни «Pass It Along» из альбома WYSIWYG в телерекламе Pontiac Vibe. Chumbawamba раздали деньги антикорпоративным группам активистов Indymedia и CorpWatch, которые использовали полученные средства для того, чтобы начать информационную кампанию против GM, связанную, в основном, с вопросами экологии.

Почувствовав, что обладает достаточным вокальным потенциалом для более качественной презентации материала, группа перезаписала в новых версиях альбом English Rebel Songs 1381—1914, дополнив его треком «Coal Not Dole» (который тем самым расширил песенную хронологию до 1984 года). В 2004 вышел альбом UN, выполненный в том же стиле folktronic и насыщенный элементами этнической музыки. В числе тем было — разграбление музеев в Ираке («On eBay»).

Переход в акустику. No Masters Records

В 2005 году сокращённые до «акустического» квартета Chumbawamba (Бофф Уолли, Лу Уоттс, Джуд Эббот, Нейл Фёргюсон) в 2005—2006 годах провели лишь серию небольших гастролей по клубам Британии и некоторых европейских стран. Именно этот состав записал A Singsong and a Scrap, выпущенный в 2005 году на No Masters Records, за которым последовал концертный альбом Get on with It: Live, записанный в ходе турне 2006 года: репертуар был составлен из акустических версий старых песен.

Элис Наттер занялась драматургией. В 2006 году её драма «Love and Petrol» (с музыкой Гарри Хэймер) прошла в одном из театров Брадфорда. За ней последовали пьесы «Foxes» (для West Yorkshire Playhouse, 2006) и «Where’s Vietnam?» (Red Ladder, 2008). Данберт в 2007 году выпустил свой второй сольный альбом Library Book Of The World (первый, The Un-fairy Tale, вышел в 1985 году и был перевыпущен в 1997).

В 2007 году Chumbawamba выступили на фестивале в Гластонбери. Новый альбом The Boy Bands Have Won вышел в марте 2008 года и был в основном выдержан в жанре акустического фолка.

В ноябре 2009 года на официальном сайте группы было объявлено о том, что релиз нового альбома намечен на март следующего года. И альбом «ABCDEFG» вышел 1 марта 2010 года.

Закрытие проекта

8 июля 2012 музыканты Chumbawamba официально заявили о своём распаде. На официальном сайте коллектив объявил о решении прекратить свою деятельность:

Это именно конец, без всяких хныканий и воссоединений. Тридцать лет идей и мелодий, бесконечных встреч и европейских туров, пресс-релизов, хорового пения и дадаизма подошли к концу.

Дискография

Альбомы

• Pictures of Starving Children Sell Records (1986)
• Never Mind the Ballots (1987) (аллюзия на Never Mind the Bollocks)
• English Rebel Songs 1381-1914 (1988)
• Slap! (1990)
• Shhh (1992)
• Anarchy (1994)
• Swingin' with Raymond (1995)
• Tubthumper (1997)
• WYSIWYG (2000)
• Readymades (2002)
• English Rebel Songs 1381—1984 (2003)
• Un (2004)
• A Singsong and a Scrap (2005)
• The Boy Bands Have Won (2008)
• ABCDEFG (2010)
• Big Society! (2012)

Ссылки

• [www.chumba.com/ Официальный сайт группы]
• [www.chumba.ru/ Русскоязычный сайт группы]

Отрывок, характеризующий Chumbawamba

Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.