«Милитаризация» караимской истории
Поделись знанием:
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
«Милитаризация» караимской истории — представление караимского населения Восточной Европы в роли тюркского народа воинов[1]. Занимает значительное место в национальной идентичности современных караимов, что отражено в национальной символике, включающей сэнэк («двурогое копье»[2]) и калкан (щит).
История
В 1857 году польский поэт-романтик В. Сырокомля впервые упомянул караимских воинов в краеведческих очерках «Путешествия по Литве»[3]. В 1911 году появляется первая публикация на эту тему в караимских источниках — русскоязычная «Караимская жизнь» в статье «Письмо из Галиции» повествует о сотне караимских семей, переданных крымскими татарами принцу Даниилу Галицкому для службы в его военном флоте[4][5]. Формирование традиции было активно продолжено в межвоенной Польше и Литве[1][6][7]. Значительную роль в распространении этой традиции в СССР сыграл С. Шапшал, занимавший в послевоенные годы пост научного сотрудника Института истории Литовской Академии Наук.
Основные мифологемы
Национальная символика
Знаки на мраморной плите над воротами восточной башни Биюк-капу города-крепости Чуфут-Кале («сердце и вилы»[8][9]) обозначают двурогое копье и щит (сенек и калкан) и являются древними караимскими символами. Они помещены на официальную караимскую печать и на воротах кенассы в Тракае. Традиция введена последним гахамом Сергеем Марковичем Шапшалом (1873—1961) в рамках его доктрины деиудаизации караимизма[10][11].
По мнению ряда крымских историков, эти знаки являются не караимскими, а татарскими[8][12].
Караимские воины на службе Великого княжества Литовского
См. также: Польско-литовские татары
Общепризнанным фактом является служба пришельцев из Золотой Орды в вооружённых силах Великого Княжества Литовского.
На протяжении веков военная служба являлась основным занятием польско-литовских татар.
Первые татары пришли в Великое княжество Литовское из Золотой Орды вместе с бежавшим в Литву ханом Тохтамышем[13].
Татары составляли значительную часть конных войск Великого княжества Литовского (см. Грюнвальдская битва).
Отсутствие мусульманских женщин вынудило смешанные браки, способствовавшие быстрой языковой и религиозной ассимиляции.
С другой стороны, не существует никаких исторических документов о военной службе других тюркоязычных пришельцев — караимов[1]. Более того, согласно историческим документам, ещё со времен князя Витовта караимы были освобождены от воинской повинности[14]. Караимы, занимаясь ростовщичеством[15], арендой[16], мелким ремеслом, торговлей и соблюдая традиции отцов, в отличие от татар, сохранили свой язык и обычаи.
В 1857 году польский поэт-романтик В. Сырокомля в краеведческих очерках «Путешествия по Литве» (1857) впервые упоминает караимских воинов, красочно описывая караимских рыцарей, сражавшихся на стороне татар против Витовта, плененных и привезенных в Литву, чтобы охранять Тракайский замок, ссылаясь при этом на известного караимского борца за равноправие караимов А. Фирковича[3][17].
Фиркович, пытавшийся убедить русские власти, что освобождение от воинской повинности, данное литовскими князьями караимам, вытекало из религиозного запрета носить оружие, утверждал впоследствии (1861 год[3][18]) в ответ на критику еврейских и польских историков, что Сырокомля его не понял.
В 1930-е годы виленский химик и любитель истории караимского происхождения [krimea.info/lyudi-kryma/shishman-semen-shimonsimon-borisovich-1909-1993.html Симон Шишман] в ряде публикаций утверждал, что не татары, а караимы были поселены в крепостях вдоль границ Литвы для защиты литовской границы от немцев, и им была доверена и защита въезда на мост, ведущий в Тракайский замок[5][19]. Ссылаясь на Сырокомлю, он также утверждал, что караимы составляли личную охрану Витовта. В 1952 году, возвращаясь к теме караимских воинов, без ссылок на какие-либо источники[20], Шишман приписал [ru.wikisource.org/wiki/%D0%95%D0%AD%D0%91%D0%95/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D1%80,_%D0%93%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2 Густаву Перингеру] утверждение, что численность караимов мала, потому что у них заведено уходить на войну в очень раннем возрасте. По мнению Шишмана, татары были угнетенными пленниками, насильственно обращаемыми в христианство, в отличие от свободных привилегированных караимских переселенцев, которым разрешалось соблюдать свои традиции. Несмотря на почти полное отсутствие источников[5], теории Шишмана были переняты Г. В. Вернадским[21], включая сделанную Шишманом замену слова «еврей» на слово «караим» в привилегиях, данных евреям в Великом княжестве Литовском[22], как доказательство привилегированного положения караимских воинов.
Частью экспозиции созданного Шапшалом в Троках караимского музея стало и восточное оружие, представленное им в качестве караимского[23].
Великий караимский князь Эльягу Узун
Впервые упоминается в 1911 году, в русскоязычном караимском журнале «Караимская жизнь» в переводе И.Я.Круглевича книги Авраама Фирковича «Авне Зиккарон», изданной в 1872 г. в Вильне, в котором рассказывается «о великом князе Илиагу, геройски погибшем в 1261 году под стенами славного города Чуфут-Кале, отражая нападение генуэзцев»[24] (оригинальный текст Фирковича рассказывает о богатом и влиятельном человеке раби Элиягу, проявившем самоотверженность во время неизвестной историкам генуэзской осады «Скалы Иудеев» в 1261 году[25]). Современные караимские авторы на основании этой мифологемы утверждают, что небольшое княжество с центром в Кырк-Ере, существовавшее в XIII—XIV вв. в вассальной зависимости от правителей Крымского юрта Золотой Орды, было караимским[26][27].
Караимский переяславский полковник Войска Запорожского Ильяш Караимович
В 1918 году Шапшал впервые[1] упомянул о том, что казацкий полковник Ильяш Караимович был караимом из Чуфут Кале, потомком князя Элиягу[28]. В межвоенной Польше и Литве формирование традиции было продолжено караимскими авторами[1][7]. В 1955 году Шапшал, получивший должность научного сотрудника Института истории Литовской Академии Наук, публикует статью в ведущем советском академическом журнале «Вопросы истории», в которой сообщает о найденной им рукописной записи внутри древнего караимского молитвенника, подтверждающей караимское происхождение Ильяша Караимовича[29]. В 2009 году специалист по крымской иудаике Михаил Кизилов исследовал архивы Шапшала, однако оригинал документа обнаружить ему не удалось. Вместо этого он обнаружил в черновиках Шапшала несколько версий текста этого документа, не подтверждаемого более ранними источниками. В этой связи он назвал документ «довольно очевидной фальшивкой»[1].
Распространение
СССР
Караимское происхождение Ильяша Караимовича отмечается в книге «Богдан Хмельницкий» из серии «Жизнь замечательных людей»[1][30].
Россия
В 2009 году московская группа «Корни озёр» написала песню «Караимская Кровь» о караимских защитниках пещерных городов Kрыма.
Крым
В постсоветском Крыму вышло ряд произведений караимских авторов, упоминающих древних караимских воинов[31][32][33]. Вместе с тем многие крымские историки относятся как к тюркской теории вообще, так и к караимской военной истории в частности скептически[1][34][35][36]. Так, по мнению генерального директора Крымского краеведческого музея Андрея Мальгина[37]:
|
Караимская община в Чуфут-Кале была торговой. Её члены занимались ремеслом и торговлей. Они обеспечивали благосостояние ханского двора. В основном именно их облагали налогами ханские чиновники. Не случайно они жили в столице, в то время как основное население Крымского ханства было кочевниками. И, конечно, говорить о том, что караимы занимались какой-то военной службой и несли функции, которые им сейчас приписывают, просто нереально. | 
|
Литва
Особенно широкое распространение версия о караимских воинах получила в Литве. Караимские стражи Тракайского замка нередко упоминаются гидами в качестве причины поселения караимов в Великом княжестве Литовском.
Начиная с советских времен[38], караимские авторы в Литве, при поддержке государства, продолжают[39][40] развивать традицию, добавляя к ней новые детали и подробности. Так, например, в последнее время для обозначения военной службы на караимском стал использоваться неологизм «javanlychta»[39], происходящий от караимского слова Йаван — грек, насмешливое название для христианина[41], чужеземного солдата, погромщика (др.-евр. יווני — «грек», см. также Ханука). Отрицательный смысл в значении «солдат» был проигнорирован при возрождении караимского языка в первой половине XX века[3].
Некоторые литовские историки разделяют мнение караимских авторов[42] . Например, по мнению Гедре Мицкунайте[43]:
|
|
Принадлежность караимов военной профессии подтверждается топографическими данными: караимские поселения расположены в непосредственной близости от стратегически важных крепостей, формируя плотно заселённые кварталы. |
|
Отсутствие сведений о военной профессии караимов в более позднее время объясняется тем, что военная профессия потеряла свою важность и была заменена торговлей и научной деятельностью[44] (ср. с литовскими татарами).
В 1997 году в Литве была выпущена сувенирная монета достоинством в 50 литов в честь 600-летнего юбилея поселения татар и караимов в Литве с изображением караимского воина, вооруженного сэнэком и калканом.
В последнее время и в Литве появились публикации, рассматривающие эту традицию с критической точки зрения[42][45].
Причины
По мнению некоторых историков[1][3], распространению «милитаристской» мифологемы способствовали следующие факторы:
- Авторитет С. М. Шапшала, занимавшего научные должности в довоенной Польше и послевоенной Литве;
- Распространённость хазарской теории происхождения караимов среди восточноевропейских историков XIX—XX веков;
- Слабое развитие исследований по караимской тематике в Восточной Европе[42];
- Искусное подыгрывание караимских авторов польскому[46], литовскому[47] и украинскому[48] национализму.
Напишите отзыв о статье "«Милитаризация» караимской истории"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Кизилов М. [www.karam.org.tr/Makaleler/26497205_kizilov.pdf Ильяш Караимович и Тимофей Хмельницкий: кровная месть, которой не было], Karadeniz Araştırmaları, Cilt: 6, Sayı: 22, Yaz 2009, 43-74.
- ↑ Слова «Сэнэк» не существует в тракайском и галицком диалекте караимского языка .В крымском диалекте караимского оно обозначает деревянные вилы. (Караимско-русско-польский словарь / Н. А. Баскаков, А. Зайончковский, С. Ш. Шапшал, 1974,С.499)
- ↑ 1 2 3 4 5 Dan D.Y. Shapira. (2009) [www.karam.org.tr/Makaleler/1980138237_shapira.pdf «Turkism», Polish Sarmatism and Jewish Szlachta Some reflections on a cultural context of the Polish-Lithuanian Karaites] Karadeniz Arastirmalari p. 42
- ↑ Караимы за границей: Ф. Д. Письмо из Галиции // Караимская жизнь. — Москва, 1911. — Кн. 2 (июль). — С. 73-75.
- ↑ 1 2 3 [www.academia.edu/2971599/The_Arrival_of_the_Karaites_Karaims_to_Poland_and_Lithuania_A_Survey_of_Sources_and_Critical_Analysis_of_Existing_Theories Mikhail Kizilov, «The Arrival of the Karaites (Karaims) to Poland and Lithuania: a Survey of Sources and Critical Analysis of Existing Theories»], Archivum Eurasiae Medii Aevi 12 (2002—2003): 29-45.
- ↑ Lewi-Babowicz T.S. Karaimi na ziemiach południowo-ruskich w wiekach IX—XVII // Myśl Karaimska 2:2 (1929): 29; Szapszał S. Uzupełnienia i wyjaśnienia // Myśl Karaimska 2:3-4 (1931). С. 8-11;
- ↑ 1 2 Mardkowicz.A O Iljaszu Karaimowiczu; O.O. О Iliaszu Karaimowiczu, rycerzu z czasów kozackich // Gazeta Warszawska 226 (24.07.1931). С. 4.; см. также рецензию А. Зайончковского в: Myśl Karaimska 10 (1934). С. 115—116.
- ↑ 1 2 [luant.index.msk.ru/chufut/chufutd.html Герцен А. Г., Могаричев Ю. М. Крепость драгоценностей. Кырк-ор. Чуфут-кале. Симферополь, 1993.]
- ↑ Акчокраклы О. Эпиграфические находки // [www.library.chersonesos.org/showsection.php?section_code=9] Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. — 1929. — Т. 3. — С. 185. (с ссылкой на Боданинского)
- ↑ Tadeusz Kowalski, «Turecka monografja o Karaimach krymskich», Myśl Karaimska 2:1 (1929)
- ↑ [bookalist.net/?p=444669The Karaites of Galicia: An Ethnoreligious Minority Among the Ashkenazim, the Turks, and the Slavs, 1772—1945 — Mikhail Kizilov]
- ↑ Цитата: «Заслуживает особого внимания знак с изображением, напоминающим вертикально поставленные вилы, и рядом нечто в роде изображения сердца (над большими воротами). Следы этой же тамги обнаружены на блоке, в кладке древней оборонительной стены, около средних ворот; тот же знак, только без сердца, изображен на скале, у входа в пещеру-цистерну (копка кую), и на надгробной плите, найденной в сентябре 1929 года на южном склоне Чуфут-Кале, близ больших ворот. Эта тамга по всему играла здесь важную роль и принадлежала, видимо, одному из народов, обитавших здесь. Нахождение части этой тамги (Y) на саркофаге с арабскими надписями указывает на то, что она принадлежала какому-то татарскому роду.»О. Акчокраклы. Этнографические находки//Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. Том III. Симферополь. 1929. С. 184-185
- ↑ [kumukia.ru/article-9186.html Конопацкий Ибрагим, Белорусские татары: историческая судьба народа и культуры]
- ↑ Цитата: «Вследствие того они били челом его Королевской милости, что издавна еще при Великом Князе Витольде и при Сигизмунде и при отце нашем Короле Казимире его милости, жиды [Троцкие, Гродненские, Брестские, Луцкие] никогда на войну не хаживали и не посылали». // [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Litva/XVI/1520-1540/Luck_Karaim/text.phtml?id=2290 Древние привилегии литовско-волынских караимов, извлеченные из актов замка Луцкого 1791 г].
- ↑ «Но вникнув в смысл привилегии Витольда замечаем, что в древние времена тамошние Караимы более всего занимались заимодавством; да, и по сие время зажиточные люди этого общества не оставляют этого прибыльного промысла; и отдавая свои капиталы в рост, в обеспечение их берут у своих должников в арендное содержание мельницы, корчмы, а чаще всего ссудят под заклад движимого имущества».//[www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Litva/XVI/1520-1540/Luck_Karaim/text.phtml?id=2290 Древние привилегии литовско-волынских караимов, извлеченные из актов замка Луцкого 1791 г]
- ↑ [www.jewishencyclopedia.com/articles/14524-troki Troki-Jewish Enciclopedia]
- ↑ Цитата: «…Pełnienie straży przy boku wojewody, kiedy już wielcy książęta litewscy rzadko do Trok zaglądali, stało się już ubliżającém dla Karaimów, którzy służbę przy boku monarchy pełnić przywykli. Opowiadał nam p. Firkowicz o tradycji, będącéj dotąd pomiędzy Karaimami, jak zbrojne karaimskie rycerstwo każdego poranka, po odprawieniu w synagodze krótkiéj modlitwy, szumnie harcowało po moście wiodącym przez jezioro Galwa na wyspę do zamku, kędy ich służba do boku pana Litwy powoływała…» [wolnelektury.pl/katalog/lektura/syrokomla-wycieczki-po-litwie-w-promieniach-od-wilna-tom-pierwszy.html Władysław Syrokomla (L.Kondratowicz), «Wycieczki po Litwie w promieniach od Wilna», (Vilna, 1857 с 73)]
- ↑ [jpress.nli.org.il/Olive/APA/NLI_heb/SharedView.Article.aspx?parm=63yedQXOCmgEatngh6ianj4WoOKPV57aY12x8n%2BqbBEKQHdeiIfl7wcIgfEJHHRsYw%3D%3D&mode=text&href=HMZ%2F1861%2F06%2F20&page=9&rtl=true Извинительное письмо (מכתב התנצלות)// «Ха-Мелиц» 20 июня 1861 с. 680]
- ↑ Szyszman, «Osadnictwo karaimskie i tatarskie», 31-32; Szyszman, «Osadnictwo karaimskie w Trokach», 55.
- ↑ [menadoc.bibliothek.uni-halle.de/dmg/periodical/pageview/79641?query=peringer Szyszman, «G. Peringers Mission», ZDMG, 102 (1952), 219]
- ↑ [www.kulichki.com/~gumilev/VGV/vgv463.htm#vgv463para11 Г. В. Вернадский. «Россия в средние века»]
- ↑ [www.archive.org/stream/litovskeevreiis00bersgoog/litovskeevreiis00bersgoog_djvu.txt С. А. Бершадский — Литовские евреи. История их юридического и общественного положения в Литве от Витовта до Люблинской унии (1883)]
- ↑ [www.panoramas.lt/m_katalog.php?&p_id=543&lg=3 Оружие на этнографической выставке караимов в Тракай]
- ↑ [www.avneizikaron.estranky.cz/clanky/-----------8-37------------------------------------------------------.html Караимская жизнь (М.), 1911 г., № 3-4, с. 72 — 77; 1912, № 10-11, с. ; № 12, с.]
- ↑ Цитата: «…ובנוגע לקורות סלע היהודים הוא ר' אליהו השר הגדול וגביר אשר חרף נפשו למות ביום מלחמות גנואיים כשהצרו עליה בשנת 1261 לספ»נ…" .Авраам Фиркович [www.otzar.org/wotzar/Book.aspx?17091&$201312032307796 // СЕФЕР АВНЭ ЗИКАРОН С.24— Вильна 1872])(ספר אבני זכרון המאסף רשימות המצבות על קברי בני ישראל בחצי האי קירים אשר אסף ורשם… כמהר״ר אברהם פירקאוויץ ירו׳ נר״ו.)
- ↑ Д. Полканов [karai.crimea.ua/260-uzun.html //Узун]
- ↑ Л. Ольшевская [turkology.tk/library/536 //Город: (Пещерный город Чуфут-Кале), Крымское время. - 2003. - 30 сентября]
- ↑ Г. С.[=Гахам Серая]. История происхождения должности и характер деятельности караимских гахамов// Известия караимского духовного правления. 1918. No1. С.5
- ↑ Шапшал С. М. О пребывании Богдана Хмельницкого и его сына Тимофея в Крыму // Вопросы истории № 8, 1955, Письма и заметки.
- ↑ Замлинский В. Богдан Хмельницкий. 1989. 336 с., ISBN 5-235-00365-9 С. 90-91, 123—125
- ↑ Кропотов В. С. Военные традиции крымских караимов — Симферополь, 2004.
- ↑ Полканов В. Ю. Легенды и предания караев (крымских караимов-тюрков). Симферополь: [б. и.], 1995. 67 с.
- ↑ Цитата: «В 1398 году литовский князь Витовт в войне с Золотой Ордой вывел из Крыма около 400 семей караимов, поселив их на границе Литовского царства для его охраны.» КУШУЛЬ С. [turkology.tk/library/91 Общественная жизнь караимов Крыма в 20 — 30-х годах]
- ↑ Меметов А. [sn-philolsocom.crimea.edu/arhiv/2009/uch_22_3fn/172-178.pdf О так называемых «тюркских народах» Крыма]. // Ученые записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации». Том 22 (61). № 3. 2009 г. С. 172—178.
- ↑ [library.eajc.org/page66/news13445 Татьяна Щеголева. Караимы Крыма: история и современное состояние общины. Журнал «Евреи Евразии» № 1 (8) Январь — Март 2005]
- ↑ [www.archipelag.ru/authors/malgin/?library=1169 Андрей Мальгин. Евреи или тюрки. Новые элементы в идентичности караимов и крымчаков в современном Крыму (2002)]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=LXlBWMqd1IY Искатели. Золотой Колодец (21:00)]
- ↑ V. Raudeliūnas and R. Firkovičius, «Teisinė karaimų padėtis Lietuvoje (XIV- XVIII a.)» (Karaite legal situation in Lithuania (fourteenth-eighteenth century)), Socialistinė teisė 4 (1975): 48-49.
- ↑ 1 2 Karaimai kariuomenėje : karajlar javanlychta = Karaims on military service = Karaimi na żołnierce = Karaimy v armii Zajončkovskis, Michailas Vilnius : Lietuvos nacionalinis muziejus, 2000.
- ↑ [www.karaimi.org/bitik/ksiazki/item/download/2_63b686535a6791ab148acad8891ac89d ЗАЙОНЧКОВСКИЙ, Михаил. «Военные традиции караимов». В Karaj kiuńlari*, 261—269.]
- ↑ Караимско-русско-польский словарь / Н. А. Баскаков, А. Зайончковский, С. Ш. Шапшал, 1974, C. 233
- ↑ 1 2 3 Цитата: «The second avenue of approach, which, due to the specificity of the activities of Karaite community, is mostly supported by researchers in Eastern Europe, is related with the transformation of Karaite identity. Researchers tend to accept the theory of Karaite Khazarian origins, and apply it in their studies.Because of its limitations — the critical application of this approach to the Karaites history before the 20th c. is logically almost impossible — the Karaite studies are not sufficiently developed in this region. And in the last decades this approach attracts even less adherents — with an exception of more of descriptive nature, journalistic initiatives, which are supported by Lithuanian Karaite community. While the Khazarian approach is rather critically assessed by the academic community» [atlas.usv.ro/www/codru_net/CC19/2/karaites.pdf Dovile Troskovaite.Identity in Transition: The Case of Polish Karaites in the first half of the 20th century.//University of Klaipeda (Lithuania) 2013] p. 210
- ↑ Цитата: «Karaites of Lithuania relate themselves primarily to the military profession. Topographical data confirm this assumption: Karaite settlements are located in the vicinity of strategically important strongholds and form densely inhabited quarters.» [bookfi.org/book/1151448 Making a Great Ruler:Giedrė Mickūnaitė Grand Duke Vytautas of Lithuania C. 192]
- ↑ Цитата: «As time passed, the military profession ceded its importance to trade and scholarly activity. In the sixteenth century, Trakai was renowned for its Karaite students of the Torah and their theological treatisess.» [bookfi.org/book/1151448 Making a Great Ruler:Giedrė Mickūnaitė Grand Duke Vytautas of Lithuania C. 196]
- ↑ Цитата: «Nuo XIX a. 3 dešimtmečio iki XX a. 4 dešimtmečio karaimų atvykimo, įsikūrimo ir įsitvirtinimo legenda nuo pavienių,…Taigi XIX a. viduryje legenda buvo papildyta militaristiniu siužetu» [www.15min.lt/naujiena/ziniosgyvai/istorija/1500-km-pesciomis-ar-vytautas-didysis-karaimus-i-trakus-vede-582-429435 1500 km pėsčiomis: ar Vytautas Didysis karaimus į Trakus vedė?// Dovilė Troskovaitė 2014. ]
- ↑ Например, представление Караимовича как выдающегося военного, патриота, до смерти верного Польше и польским королям, что противоречит историческим фактам.
- ↑ Литовские историки приводят эту традицию в качестве доказательства, оспариваемого некоторыми историками, похода Витовта в Крым. См. [kumukia.ru/article-9186.html Конопацкий Ибрагим, Белорусские татары: историческая судьба народа и культуры]
- ↑ Статья Шапшала «О пребывании Богдана Хмельницкого и его сына Тимофея в Крыму», опубликованная во время передачи Крыма Украине, «доказывает» историческую связь между Крымом и Украиной.
Ссылки
- Кизилов М. [www.karam.org.tr/Makaleler/26497205_kizilov.pdf Ильяш Караимович и Тимофей Хмельницкий: кровная месть, которой не было] [web.archive.org/web/20130329175424/sobor.by/center/books/Falsif.pdf Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов — Москва: Институт археологии РАН, 2011. — 382 с. ISBN 978-5-94375-110-3]
- Shapira Dan D. Y. [www.karam.org.tr/Makaleler/1980138237_shapira.pdf «Turkism», Polish Sarmatism and Jewish Szlachta Some reflections on a cultural context of the Polish-Lithuanian Karaites Karadeniz Arastirmalari pp. 29-43]
- Кизилов М. [www.academia.edu/2971599/The_Arrival_of_the_Karaites_Karaims_to_Poland_and_Lithuania_A_Survey_of_Sources_and_Critical_Analysis_of_Existing_Theories, "The Arrival of the Karaites (Karaims) to Poland and Lithuania: a Survey of Sources and Critical Analysis of Existing Theories"], Archivum Eurasiae Medii Aevi 12 (2002—2003): 29-45.
- Герцен А. Г., Могаричев Ю. М. [luant.index.msk.ru/chufut/chufutd.html Крепость драгоценностей. Кырк-ор. Чуфут-кале. Симферополь, 1993.]
- Giedrė Mickūnaitė [bookfi.org/book/1151448 Making a Great Ruler: Grand Duke Vytautas of Lithuania C. 196]
- Dovile Troskovaite [atlas.usv.ro/www/codru_net/CC19/2/karaites.pdf Identity in Transition: The Case of Polish Karaites in the first half of the 20th century.//University of Klaipeda (Lithuania) 2013] p. 210
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий «Милитаризация» караимской истории
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
