Андро, Дмитрий Фёдорович

Дмитрий Фёдорович Андро
Дата рождения:	6 января 1870(1870-01-06)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	неизвестно
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	член Государственной думы I созыва от Волынской губернии

Дми́трий Фёдорович Андро́ (1870 — не ранее 1921) — ровенский уездный предводитель дворянства в 1897—1917 годах, член I Государственной думы от Волынской губернии.

Биография

Православный. Из потомственных дворян Волынской губернии. Единственный сын полковника Федора Федоровича Андро (1845—1899) и жены его Татьяны Дмитриевны, рожденной Романовой (1846—1870). Внук сенатора Ф. А. Андро и фрейлины А. А. Олениной. Правнук по отцу новороссийского генерал-губернатора графа Ланжерона, по матери — государственного секретаря А. Н. Оленина. Землевладелец Ровенского уезда (2727 десятин при местечке Деражно).

По окончании Пажеского корпуса в 1890 году, выпущен был хорунжим в лейб-гвардии Казачий полк. В 1897 году вышел в отставку в чине сотника и, переселившись в своё родовое имение Волынской губернии, был назначен Ровенским уездным предводителем дворянства. Кроме того, состоял почетным мировым судьей, а также председателем многих обществ и филантропических учреждений. В 1905—1906 годах возглавлял уездный отдел Союза 17 октября.

15 апреля 1906 года был избран членом Государственной думы I созыва от Волынской губернии. Беспартийный, по убеждениям был близок к партии демократических реформ. По другим данным — член фракции «мирного обновления». Подписал заявление об амнистии.

Чин действительного статского советника получил 30 августа 1911 года. В 1914—1915 годах был главным редактором «Вестника Ровенского уездного земства». В годы Первой мировой войны занимался государственными поставками хлеба, был членом Татьянинского комитета. В апреле 1918 года был участником знаменитого съезда «хлеборобов», избравшего П. П. Скоропадского гетманом Украины, после чего в мае 1918 года Скоропадский назначил его волынским губернским старостой. Был членом Совета государственного объединения России. В ноябре 1918 года сформировал в Житомире добровольческий отряд численностью около 300 человек, с которым прорвался в осажденный Киев под видом петлюровского эшелона. После свержения гетмана Скоропадского выехал в Одессу.

По собственным воспоминаниям, 2 февраля 1919 года (по другим данным — 14 или 15 марта 1919 года) по распоряжению французского генерала А. Бертело был назначен помощником по гражданской части генерала Ф. д’Ансельма. В конце марта 1919 года вошёл в «Комитет (Совет) обороны и продовольствия» Одессы, образованный французской военной администрацией с целью создания местного центра гражданского и военного управления Одессой и регионом. Снискал репутацию нечистого на руку оппортуниста. Так, бывший в Одессе одновременно с Андро П. М. Рутенберг, уже находясь в Париже, 28 сентября 1919 года, через газету «Общее дело» публично обвинил первого в том, что

1) он „не отчитался“ в казенных деньгах, бывших у него в качестве волынского губернского старосты при гетмане Скоропадском;
2) он присвоил казенные деньги при эвакуации Одессы;
3) на казенные деньги он скупил пред эвакуацией Одессы валюту и торговал ею на пароходе „Кавказ“ среди одесских беженцев;
4) он организовал фиктивную экспедицию в славянские земли и получил для неё значительные казённые средства от ген. Шварца…». Андро все обвинения против него отрицал: «только два факта… соответствуют действительности: а именно, что я приехал в Париж и что я, к сожалению, под давлением непреоборимых обстоятельств и влияний, был вынужден некоторое время „работать“ вместе с П. Рутенбергом в Совете oбороны Одессы. Всё остальное, от начала до конца, является самой злостной ложью.

В эмиграции в Польше. По воспоминаниям А. С. Гершельмана, в 1921 году Андро и Б. Н. Лелявский должны были участвовать в Рейхенгалльском монархическом съезде, представляя русских монархистов в Польше, однако не получили разрешения на выезд в Германию. Дальнейшая судьба неизвестна.

Семья

С 7 января 1898 года был женат на своей троюродной сестре Софье Николаевне Олениной (1879—1930-е). Их сын:

• Николай (1899—1955), воспитанник Пажеского корпуса (1917), поручик лейб-гвардии Конной артиллерии, участник Белого движения. В эмиграции в Бельгии, окончил Льежский университет, работал инженером-химиком. Вместе с Натальей Лавровной Корниловой, дочерью генерала Корнилова, основал в Брюсселе русскую библиотеку.

Вторым браком был женат на Марии Антоновне Скарчевской (1881—1947).

Награды

• Орден Святой Анны 3-й ст. (1901)
• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1906)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (1909)
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1915)

• медаль «В память царствования императора Александра III»
• медаль «В память коронации императора Николая II»
• медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых»
• знак отличия «за труды по землеустройству»

Ссылки

• О. Р. фон-Фрейман Пажи за 183 года (1711—1894). Биографии бывших пажей с портретами. — Фридрихсгамн, 1894—1897. — С. 735.
• Деятели России: 1906 г. / Ред.-изд. А. М. Шампаньер. — Санкт-Петербург, 1906.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003750528#?page=76 Члены Государственной думы: портреты и биографии. Первый созыв, 1906—1911 г.] / сост. М. М. Боиович. — Москва: Тип. Т-ва И. Д. Сытина, 1906.
• [elibrary.karelia.ru/book.shtml?levelID=012002&id=6771&cType=1 Первая Государственная Дума. Алфавитный список и подробные биографии и характеристики членов Государственной Думы.] — М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина, 1906.
• Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 1 марта 1916 года. — Пг., 1916. — С. 1946.
• [www.tez-rus.net/ViewGood42005.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917.] — Москва: РОССПЭН, 2008.
• Тимофеев Л. В. От Парфения (Родословная Олениных) // Памятники культуры. Новые открытия. — Москва, 2003. — С.51.

Отрывок, характеризующий Андро, Дмитрий Фёдорович

Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.