Ару, Карл Иванович

Карл Иванович Ару
Дата рождения	30 мая 1902(1902-05-30)
Место рождения	Эстляндская губерния, Российская империя ныне Ляэнемаа Эстония
Дата смерти	28 февраля 1994(1994-02-28) (91 год)
Место смерти	Таллин, Эстония
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1918—1961
Звание	генерал-майор артиллерии
Командовал	Начальник артиллерии 8-го Эстонского стрелкового корпуса; 779-й артиллерийский ордена Кутузова полк
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	Институт истории партии при Компартии Эстонии

Карл Иванович (Яанович) Ару (эст. Karl Aru; 30 мая 1902, хутор Нуки Гапсальского уезда, Эстляндской губернии — 28 февраля 1994, Таллин, Эстония) — советский военачальник, генерал-майор артиллерии, почетный гражданин городов Нарва (1974) и Великие Луки (1985), с 1944 по 1946 год — командующий артиллерией Эстонского стрелкового корпуса.

Биография

Детство

Родился 30 марта 1902 года на хуторе Нуки Велтской волости Гапсальского уезда Эстляндской губернии, в бедной семье, которая батрачила на немецкого барона. С восьми лет стал пасти скот по найму.

В 1915 году с отличием закончил Тарваскую пятилетнюю министерскую школу, после чего переехал в Таллин и поступил в ученики к своему дяде, работавшему парикмахером. За два года сдал экстерном экзамены за курс городского училища и начал готовиться к поступлению в гимназию, но все надежды оборвала революция 1917 года.

В ноябре 1918 года, перед вступлением германских войск в Эстонию, эвакуировался в Вятскую губернию. Там некоторое время служил в отряде железнодорожников.

Служба в Красной Армии

В апреле 1918 года, вступив добровольцем в Красную Армию, был назначен вестовым Вятского губернского военного комиссариата. В августе в составе сформированного в Вятке отряда К. Ару выехал в район военных действий, где в составе 2-го Красноуфимского полка участвовал в общем наступлении на Екатеринбург.

В декабре того же года его, как эстонца, отозвали в распоряжение Эстляндской трудовой коммуны. Там же был направлен в состав одного из подразделений революционного полка охраны, позднее участвовал в отступательных боях под Нарвой и Тапа. В феврале 1919 года переведен в 3-й коммунистический стрелковый полк (позднее 5-й Выруский полк), в его рядах прошёл тяжелые бои на территории Эстонии в районе Мунамяги.

30 июля 1919 года в бою за город Остров Псковской губернии Карл Ару был ранен — осколок, пробив насквозь ремень и одежду, вонзился ему в тело. После выздоровления направлен в 1-й Эстонский кавалерийский полк. Воевал на Западном фронте, участвовал в разгроме Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича. В 1920 году этот полк перебрасывают на Южный фронт. В пути молодой кавалерист заболел брюшным тифом.

Выписавшись из больницы, был направлен в артдивизион 3-й Казанской стрелковой дивизии. Участвуя в боях по разгрому войск Врангеля, штурмуя Перекоп, освобождая Крым, закончил гражданскую войну в артиллеристом.

В октябре 1925 года К. И. Ару был принят в Одесскую артиллерийскую школу, которую окончил после четырёх лет учёбы в 1929 году со званием кадрового командира. По окончании нёс службу в артиллерийской бригаде Белорусского военного округа, дислоцированной в районе Мозыря.

В 1932 году был зачислен слушателем Артиллерийской академии РККА имени Ф. Э. Дзержинского. По окончании академии Ару направили на преподавательскую работу в Горьковское зенитно-артиллерийское училище. Некоторое время Ару сидел в тюрьме по клеветническому доносу в связи с «врагами народа», но вскоре был оправдан.

Война

Начало войны застало подполковника К. Ару в Краснодарском минометном училище, куда его направили за два месяца до её начала. В мае 1942 года был откомандирован в Уральский военный округ и назначен на должность командира 779-го артиллерийского полка 249-й Эстонской стрелковой дивизии.

В боях под Великими Луками в декабре-январе 1943 года командовал 23-м артиллерийским полком (7-й дивизии 8-го Эстонского стрелкового корпуса).

Особенно отличился подлковник Ару во время боев под г. Невелем в 1943 году. Командуя артгруппой «Ворон» в составе трех эстонских артполков, поддерживал 52-ю гвардейскую, а позже 51-ю стрелковые дивизии. Командующий артиллерией 52-й дивизии полковник Потанин высоко оценил действия группы и лично К. Ару.

В боях за город Новосокольники в январе 1943 года 23-й артиллерийский полк под командованием Ару показал высокое огневое мастерство. За это Указом Президиума Верховного Совета СССР полк был награждён орденом Суворова 2-й степени, а его командир представлен к ордену Александра Невского. Это была первая орденоносная часть в Эстонском стрелковом корпусе.

Летом 1943 года Ару был назначен командующим артиллерией 7-й Эстонской стрелковой дивизии. Позднее был начальником штаба артиллерии корпуса, а с марта 1944 года до конца войны — командующий артиллерией корпуса.

Тяжелое испытание выпало на плечи полковника Ару, когда в июле 1944 года вся артиллерия Эстонского корпуса в количестве около 500 орудий и минометов была привлечена 2-й Ударной армии для прорыва вражеской обороны севернее Нарвы. Кроме того, на него возложили командование контрминометной группой армии. В ходе подготовки операции Ару сутками находился в войсках. В штаб он вернулся лишь после того, как Нарва была освобождена. Спустя 30 лет он станет Почетным гражданином города Нарвы.

Несомненно, наиболее ответственный момент в жизни Карла Ивановича связан и с боями за освобождение родной Эстонии. О его качествах артиллерийского начальника говорит хотя бы то, что все артполки Эстонского корпуса (23-й, 779-й и 85-й корпусной) стали орденоносными.

Окончание войны застало полковника Ару в Курляндии, где он командовал огневым ударом по сосредоточению вражеских частей. В огневом налете от корпуса участвовало свыше 500 орудий и минометов, 17 тысяч снарядов и мин.

11 июля 1945 года начальнику артиллерии корпуса К.И. Ару было присвоено звание генерал-майора артиллерии.

Послевоенная служба

После окончания войны продолжал командовать артиллерией 8-го Эстонского стрелкового корпуса, в 1946 году был назначен на должность заместителя командующего артиллерией армии.

В апреле 1948 года направлен на учёбу в Военную академию Генерального штаба в Москве, а после её окончания был оставлен старшим преподавателем. В этот период в академии осуществлялся переход на программу обучения мирного времени, начиналось расширение академии.

В Академии Генштаба генерал-майор артиллерии К. Ару проработал до 1961 года, затем уволился в запас.

В Таллине

Находясь на заслуженном отдыхе, К. И. Ару активно занимался общественной деятельностью. За эти годы он занимал многие должности, том числе:

• С 1961 года — председатель Таллинской секции советского комитета ветеранов войны.

• Председатель объединения ветеранов гражданской войны и революции (по республике).

• Начальник штаба похода «Знай свою Родину».

• Член Центрального Комитета ДОСААФ ЭССР.

Некоторое время возглавлял комиссию по истории Великой Отечественной войны Института истории партии при Компартии Эстонии. В соавторстве с полковником Федором Паульманом в 1984 году написал биографическую книгу «Наш генерал», посвященную бывшему командиру корпуса генерал-лейтенанту Л. А. Пэрну.

К. И. Ару написал воспоминания о военной службе «С родной артиллерией» (на эстонском языке книга была издана в 1967 году и на русском языке в 1977 году). В 90-е гг. стал одним из героев эстонского документального фильма «Ветераны помнят», который был снят Е. М. Ульяновым.

Награды и почетные звания

• Орден Ленина
• 4 ордена Красного Знамени
• Орден Александра Невского
• 2 ордена Отечественной войны I-й степени
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»
• Медаль «За боевые заслуги»
• Медаль «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Другие 8 медалей.
  • Почетный гражданин города Великие Луки

Сочинения

• Карл Ару. С родной артиллерией. «Ээсти Раамат», 1977.
• Карл Ару, Федор Паульман. Наш генерал. «Ээсти Раамат», Таллин, 1984.

Ссылки

• [www.generals.dk/general/Aru-Kaushinskii/Konstantin-Karl_Ivanovich/Soviet_Union.html Данные о генерал-майоре К. Ару на сайте "Генералы"] (на англ. яз.)
• [news.technotronic.org/ensv/?p=3000 Статья с краткой биографией и поздравления с днём рождения генерала К. Ару] "Советская Эстония" 30.05.1972.

Отрывок, характеризующий Ару, Карл Иванович

– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?