Бонончини, Джованни Баттиста

Джованни Баттиста Бонончини итал. Giovanni Battista Bononcini
Основная информация
Дата рождения	18 июля 1670(1670-07-18)
Место рождения	Модена
Дата смерти	9 июля 1747(1747-07-09) (76 лет)
Место смерти	Вена
Страна	Герцогство Модены и Реджо
Профессии	виолончелист, композитор
Инструменты	виолончель
[www.bononcini.com oncini.com]

Джованни Баттиста Бонончини (итал. Giovanni Battista Bononcini) (18 июля 1670 года, Модена — 9 июля 1747 года, Вена) — итальянский композитор, виолончелист-виртуоз, из известной музыкальной семьи Бонончини. Музыке обучался у своего отца, Джованни Марии Бонончини и, позднее, у болонского композитора Паоло Колонна.

Биография

Бонончини родился в Модене (Италия) и был старшим из трёх сыновей Джованни Марии Бонончини (1642—1678), скрипача и композитора. Младший брат Джованни Баттисты, Антонио Мария Бонончини, также был композитором и виолончелистом. Игре на виолончели обучался в Болонье. Служил капельмейстером в болонском соборе Сан-Джованни-ин-Монте, затем работал в Милане. Свои первые оперы написал в Риме в 1694 году. В 1696 году стал служить при дворе в Берлине. В первые два десятилетия XVIII века поочерёдно жил и работал в Вене и Италии.

С 1720 по 1732 год Бонончини жил в Лондоне, где по популярности соперничал с Георгом Фридрихом Генделем, переехавшим в Англию ранее в 1712 году. Итальянского композитора поддерживали многие аристократы, находившиеся в оппозиции к королю Георгу I и настроенные враждебно по отношению к Генделю, пользовавшемуся поддержкой при дворе. Неудивительно, что поклонники обоих композиторов разделились не только по музыкальным, но и по политическим пристрастиям. Тори поддерживали Генделя, в то время как виги предпочитали Бонончини.. Соперничество между двумя композиторами сопровождалась откровенной враждой между их поклонниками, вдохновившей известного поэта того времени Джона Байрома на написание эпиграммы, в которой, как считается многими исследователями, впервые фигурировали Твидлидам и Твидлиди. После смерти короля в 1727 году и восшествия на престол его сына, Георга II, для его фаворита Бонончини, казалось, наступил пик карьеры, но в 1732 году выяснилось, что Джованни Баттиста выдал мадригал Антонио Лотти за свой собственный.

Покинув Лондон Бонончини несколько лет провёл во Франции. Дальнейшая жизнь композитора малоизвестна. Так, по данным приведённым в The American Cyclopædia, Бонончини отправился в Венецию, где все его следы теряются. Умер композитор после 1752 года. Согласно информации в Британской энциклопедии Бонончини в 1748 году приехал в Вену, чтобы сочинять музыку в честь Второго Аахенского мира. Затем он жил и работал в Венеции, после чего его следы теряются. Умер предположительно в 1750 году По другим сведениям Бонончини умер 9 июля 1747 года в бедности в Вене, оставив после себя жену и 4 детей..

Творчество

Бонончини написал ряд композиций для виолончели, опер, месс, кантат и ораторий, а также похоронный гимн для герцога Мальборо. Творчество Бонончини оказало большое влияние на развитие виолончельного искусства, а также повлияло на стиль Генделя и Алессандро Скарлатти.

Сочинения

Оперы

• Xerse (1694)
• Il trionfo di Camilla (1696)
• L’amore eroica fra pastori (1696)
• La clemenza di Augusto (1697)
• La fede pubblica (1699)
• Cefalo (1702)
• Etearco (1707)
• Maria fuggitivo (1708)
• Astarto (1720)
• L’odio e l’amore (1721)
• Crispo (1721)
• Griselda (1722)
• Erminia (1723)
• Calphurnia (1724)
• Astianatte (1727)
• Alessandro in Sidone (1737)

Другие работы

• Оратория San Nicola di Bari (Silvio Stampiglia, Рим 1693)
• Messe brevi (1688)
• Divertimenti da camera (1722)
• XII Sonatas for the Chamber (1732)
• Lidio, schernito amante (кантата)

Литература

• Бонончини // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [baroquemusic.org/bqxbononci.html Биография Дж. Бонончини] (англ.) (Проверено 30 января 2012)
• Бонончини, Джованни Баттиста: ноты произведений на International Music Score Library Project

Отрывок, характеризующий Бонончини, Джованни Баттиста

Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»