Буцериус, Герд

Герд Буцериус
Gerd Bucerius
Имя при рождении:	Карл Антон Мартин Герхард Буцериус
Дата рождения:	19 мая 1906(1906-05-19)
Место рождения:	Хамм, провинция Вестфалия, Германская империя Германская империя
Дата смерти:	29 сентября 1995(1995-09-29) (89 лет)
Гражданство:	Веймарская республика Веймарская республика→ Третий рейх Третий рейх→ Британская зона оккупации Германии Британская зона оккупации Германии→ Бизония Бизония→Тризония Тризония→ ФРГ ФРГ
Партия:	Христианско-демократический союз Германии
Род деятельности:	издатель, политик, журналист, публицист, юрист
Награды:
Герд Буцериус на Викискладе

Герд Буцериус (19 мая 1906, Хамм, провинция Вестфалия, Германская империя — 29 сентября 1995, Гамбург; (нем. Gerd Bucerius)) — немецкий издатель и политик, член партии Христианско-демократический союз Германии, журналист, публицист, юрист.

Биография

Родился 19 мая 1906 в городе Хамм в провинции Вестфалия Германской империи в протестанской семье. Учился в школе в Эссене, Ганновере, с 1922 года — в Гамбурге. До 1922 года его отец Вальтер Буцериус был мэром в Ганновере, потом перешел в дирекцию Hugo Stinnes AG für Seeschiffahrt und Überseehandel в Гамбурге.

Окончил среднюю школу в Гамбурге в 1924 году. В 1924 начал изучать юриспруденцию в университете в Фрайбурге-в-Брайсгау, Гамбурге и Берлине. В 1928 году сдал первый, а в 1932 году второй юридический государственный экзамен.

После сдачи экзамена работал бесплатно судьей в городах Альтона, Киль и Прец и работал за деньги судьей в Фленсбурге. В 1933—1946 работал юристом в юридической фирме своего отца в Альтона. В 1934 защитил диссертацию на звание доктора юридических наук в Гамбургском университете на тему «Момент односторонней утраты права собственности изъятых и ликвидированных товаров, представленный для сравнения в праве английских, американских и германских конфискаций Мировой войны». Научным руководителем работы был профессор государственного права Альбрехт Мендельсон Бартольди. В 1937 году защищал еврейского судовладельца из Гамбурга Арнольда Бернштейна, одну из первых жертв ариизации, на показательном процессе, проводимым Первым прокурором Гамбурга Генрихом Яухом. В 1932 женился на еврейке Детте (Гретель) Гольдшмидт.

Вермахт призвал его на военную службу в 1940 только на два месяца.

С 1943 по 1945 год работал заместителем генерального директора и юрисконсультом фирмы Diago-Werke Moeller & Co. в Гамбурге. Эта компания в последние годы войны строила казармы и бараки и использовала еврейских узников концлагерей на исправительных работах.

C 14 июня 1945 был доверенным лицом британской военной администрации в Гамбурге, управлял газетой Hamburger Zeitung.

14 Февраля 1946 года получил вместе с Ловис Х. Лоренцом, Ричардом Тюнгелем и Эвальдом Шмидт ди Симони разрешение британских оккупационных властей на издание еженедельной газеты Die Zeit. В 1949—1951 постепенно приобрел контрольный пакет акций в издательстве Генри Наннена и стал также издателем журнала Stern.

В 1951—1957 состоялось распределение акционерного капитала Die Zeit между компаньонами, Герд Буцериус стал единственным владельцем издания. Убыточный Die Zeit был страстью издателя долгие годы до его смерти и финансировал его Буцериус из прибыли журнала Stern. Против позиции редакции запустил успешное цветное приложение к Die Zeit — журнал ZEIT magazin — первая цветная вкладка в Германии. Многолетняя переписка с главным редактором газеты Die Zeit Марион Дёнхофф стала образцом профессиональной переписки.

1 июля 1965 года учредил вместе с Ричардом Грюнером и Джоном Яром-старшим Gruner + Jahr GmbH, второй по величине газетный концерн в Германии. 1 января 1973 передал свою долю в компании медиаконцерну Bertelsmann, был временным председателем вновь созданной компании Gruner + Jahr.

15 декабря 1971 основал фонд ZEIT-Stiftung, ставший после его смерти владельцем состояния издателя. В 2000 фонд открыл Bucerius Law School — первый немецкий частный юридический университет в Гамбурге, в 2001 — Институт исследований современной немецкой истории и общества имени Герда Буцериуса при Хайфском университете, в 2002 — Bucerius Kunst Forum. 70000 евро фонд раздал в качестве премии имени Герда Буцериуса «Свободная пресса Восточной Европы».

В 1972 газета вышла из медиаконцерна Bertelsmann и Буцериус основал издательство Zeitverlag. В 1977—1982 издательство возглавлял Дитер Штольц. С 1985 года издательством управляла подруга Буцериуса Хильде фон Ланг (до 1990 года вместе с Гельмутом Шмидтом, который был соиздателем). В 1988 году основал с 55 % долей ZEIT-TV-GmbH. С 1 июля 1996 Die Zeit принадлежит издательской группе Holtzbrinck-Verlagsgruppe.

Семья

11 октября 1932 женился на Детте («Гретель») Гольдшмидт (1910-1970), еврейке. Она эмигрировала в декабре 1938 года в Англию. 19 декабря 1945 супруги развелись. 12 апреля 1947 женился на Гертруде Эбель Мюллер (1911-1997), прозванной Эбелин.

Партия

26 июня 1946 вступил с группой мэра Рудольфа Петерсена в Христианско-демократический союз Германии. 8 февраля 1962 года вышел из партии после так называемыго дела Höllenfeuer. Поводом послужила статья „Brennt in der Hölle wirklich ein Feuer?“ в журнале Stern, которая 7 февраля «нанесла травму христианским чувствам» объединенной фракции Христианско-демократического союза и Христианско-социального союза в бундестаге. Поссорился с канцлером Конрадом Аденауэром из-за его отношения к Восточной политике, особенно из-за отношения к строительству Берлинской стены в августе 1961 года.

Депутат

В 1946 году был назначен оккупационными властями членом парламента Гамбурга. В 1946—1947 был членом консультативного совета британской зоны оккупации. В 1948—1949 был членом Экономического совета Бизонии во Франкфурте-на-Майне. В экономическом совете Бизонии был председателем Комитета по выравниванию финансовых возможностей федеральных земель.

Со 2 сентября 1949 по 8 февраля 1962 был членом бундестага. В ходе первого срока он был председателем Социального комитета Берлина, с 10 ноября 1954 по 3 июля 1957 — председатель комиссии бундестага по «Делу Йона Отто».

Настаивал осенью 1956 в период слабости Восточного блока на том, чтобы воспользоваться этим и перенести столицу Германии в Берлин. Было решено, что в Берлине будет вторая резиденция президента Германии, а бундестаг будет собираться во вновь отстроенном Рейхстаге. По инициативе Буцериуса вопрос столицы Германии остался открытым.

Государственная служба

С 26 февраля по 15 ноября 1946 был безпартийным членом Сената Гамбурга. После государственных выборов в 1946 году был выдвинут частью правительства от Христианско-демократического союза на пост сенатора по вопросам культуры, но не стал им.

В 1952—1957 был федеральным уполномоченным по продвижению экономики Берлина.

Память

15 мая 1986 года парламент Гамбурга назвал Герда Буцериуса почётным гражданином города Гамбурга. В столетний юбилей 18 мая 2006 года поперечная улица между улицами Speersort и Curierstraße в Гамбурге, расположенная западнее здания Die Zeit, названа Buceriusstraße.

В 2006 немецкая почтовая компания Deutsche Post AG выпустила памятную марку к столетию со дня рождения Герда Буцериуса.

Награды

В 1956 году получил Большой офицерский крест, а в 1986 году Большой крест со звездой и плечевой лентой.

В 1990 отмечен медалью Людвига Эрхарда за заслуги в социально-ориентированной рыночной экономике.

Книги

• Gerd Bucerius. [d-nb.info/840304560 Zwischenrufe und Ordnungsrufe : zu Fragen d. Zeit]. — Берлин: Siedler, 1984. — 383 с. — ISBN 3-88680-034-2.
• Gerd Bucerius. [d-nb.info/810893304 Nippons neue Vasallen : warum uns Japan schlagen wird] / Из: Die Zeit, № 9, 1981. — Гамбург: Zeitverlag, 1981. — 10 с.
• Gerd Bucerius. [d-nb.info/760125910 Der Adenauer : subjektive Beobachtungen e. unbequemen Weggenossen]. — Гамбург: Hoffmann und Campe, 1976. — 110 с. — ISBN 3-455-00736-8.
• Gerd Bucerius. [d-nb.info/740294385 Der angeklagte Verleger : Notizen z. Freiheit d. Presse]. — Мюнхен: Piper, 1974. — 171 с. — ISBN 3-492-00392-3.
• Gerd Bucerius. [d-nb.info/961219467 Die Illustrierten und die Massengesellschaft]. — Дюссельдорф: Troost-Werbeagentur, 1962. — 14 с.

Литература

• Gero von Boehm. Gerd Bucerius. 22. April 1983 // [d-nb.info/1012351432 Begegnungen. Menschenbilder aus drei Jahrzehnten]. — Мюнхен: Collection Rolf Heyne, 2012. — С. 18-26. — 751 с. — ISBN 978-3-89910-443-1.
• Ralf Dahrendorf. [d-nb.info/95896629X Liberal und unabhängig. Gerd Bucerius und seine Zeit]. — Мюнхен: C.H. Beck Verlag, 2000. — 301 с. — ISBN 3-406-46474-2.

См. также

• Фонд Zeit-Stiftung Ebelin und Gerd Bucerius
• Премия имени Герда Буцериуса «Свободная пресса Восточной Европы»
• Институт исследований современной немецкой истории и общества имени Герда Буцериуса

Ссылки

• [d-nb.info/gnd/118516515 Gerd Bucerius] (нем.). Einfache Suche. Каталог Немецкой национальной библиотеки. Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HGJdSXeH Архивировано из первоисточника 10 июня 2013].
• [www.zeit-stiftung.de/home/index.php?id=547 Der Nachlass von Gerd Bucerius] (нем.). Stiftung. Фонд ZEIT-Stiftung. Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HGJexVKB Архивировано из первоисточника 10 июня 2013].
• [www.kas.de/wf/de/71.8349/ Bucerius, Gerd] (нем.). Geschichte der CDU. Фонд имени Конрада Аденауэра. Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HGJgFNJs Архивировано из первоисточника 10 июня 2013].

Отрывок, характеризующий Буцериус, Герд

«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».