Бэрлоу, Фрэнсис

Фрэнсис Ченнинг Бэрлоу
Дата рождения	19 октября 1834(1834-10-19)
Место рождения	Бруклин, Нью-Йорк
Дата смерти	11 января 1896(1896-01-11) (61 год)
Место смерти	Нью-Йорк
Принадлежность	США США
Род войск	армия США
Годы службы	1861—1865
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Гражданская война в США Сражение при Севен-Пайнс Семидневная битва Сражение при Энтитеме Сражение при Чанселорсвилле Битва при Геттисберге Битва в Глуши Битва при Спотсильвейни Сражение при Колд-Харбор Осада Петерсберга

Фрэнсис Ченнинг Бэрлоу (англ. Francis Channing Barlow; 19 октября 1834 — 11 января 1896) — американский юрист, политик и генерал армии Союза в годы американской гражданской войны.

Ранние годы

Бэрлоу родился в Бруклине, Нью-Йорк, в семье священника унитарианской церкви, но вскоре переехал в дом матери в Бруклайне (штат Массачусетс). Он изучал право в Гарвардском университете, окончил его первым в своем классе и к моменту начала гражданской войны стал практикующим юристом.

Гражданская война

В апреле 1861 года Бэрлоу записался рядовым в 12-й нью-йоркский полк — это произошло через день после его свадьбы с Арабеллой Уартон Гриффит Бэрлоу. В первый же месяц службы он стал первым лейтенантом. Полк был распущен после 90 дней службы и Бэрлоу перешел в 61-й нью-йоркский в звании подполковника. Весной 1862 года, во время кампании на полуострове, он уже был полковником.

Его первым сражением стало сражение при Севен-Пайнс, где его полк числился в бригаде Оливера Ховарда, во II корпусе Потомакской армии. В сражении при Глендейле его полк отбился от бригады, но Бэрлоу сумел вывести его к позициям противника и послать в штыковую атаку. Атака удалась, и Бэрлоу захватил одно из знамен. В сражении при Малверн-Хилл его полк успешно отразил несколько атак противника.

Во время сражения при Энтитеме Бэрлоу командовал двумя полками: 61-м и 64-м нью-йоркскими в бригаде Джона Колдуэлла, всего 350 человек. Они атаковали центр обороны противника и люди Бэрлоу сумели ворваться на позиции противника на знаменитой «Санкен-Роуд», взяв много пленных. Колдуэлл писал в рапорте: «Полковник Бэрлоу, умело перестроив фронт, частично охватил правый фланг противника и, после разрушительного анфиладного огня, принудил его к капитуляции. Примерно 300 человек и 8 офицеров, среди них и адъютант генерала Стюарта, были взяты в плен полковником Бэрлоу, и отправлены в тыл моим помощником, лейтенантом Алвордом. Так же полковником Бэрлоу было захвачено два знамени». Вскоре Колдуэлл принял командование дивизией (после ранения Ричардсона), передав бригаду полковнику Бэрлоу, который так же вскоре был ранен.

Через два дня Бэрлоу получил звание бригадного генерала. Из-за ранения он выбыл из строя на несколько месяцев. К весне 1863 года он еще не выздоровел до конца, но все равно вернулся в армию в апреле. Ему поручили 2-ю бригаду 2-й дивизии (генерала Штейнвера) XI корпуса, которой он командовал во время сражения при Чанселорсвилле. Эта бригада имела следующий состав:

• 33-й массачусетский, полковник Эдин Ундервуд
• 134-й Нью-Йоркский, полковник Чарльз Костер
• 136-й Нью-Йоркский, полковник Джеймс Вуд
• 73-й огайский, полковник Орланд Смит

Когда корпус попал под знаменитую фланговую атаку генерала Джексона, бригада Бэрлоу находилась на другом участке поля боя, поддерживая III корпус, и поэтому избежала разгрома. В бою был ранен командир 1-й дивизии Чарльз Девенс, поэтому генерал Ховард сделал Бэрлоу командиром дивизии, приказав восстановить боеспособность этого соединения. Бэрлоу начал с того, что арестовал полковника Фон Джилса. Фон Джилса в итоге вернулся к управлению бригадой, но отношения с Бэрлоу были испорчены. Солдаты дивизии, которые в массе были немецкого происхождения, невзлюбили Бэрлоу и за глаза называли его «маленьким тираном» (petty tyrant).

В итоге, во время Геттисберсгкой кампании Бэрлоу командовал одной из двух дивизий XI федерального корпуса, которая имела следующий состав:

• Бригада Леопольда фон Джилса:
  • 41-й нью-йоркский полк (командир — подполковник Детлев фон Эйсидел),
  • 54-й нью-йоркский полк (командир — майор Стефан Ковач),
  • 68-й нью-йоркский полк (командир — полковник Готтлиф Боурри),
  • 153-й пенсильванский полк (командир — майор Джон Фруафф);
• Бригада Эдельберта Эймса:
  • 17-й коннектикутский полк (командир — подполковник Дуглас Фолер),
  • 25-й огайский полк (командир — подполковник Иеремия Уильямс),
  • 75-й огайский полк (командир — полковник Эндрю Харрис),
  • 107-й огайский полк (командир — полковник Серафим Мейер).

Когда Оливер Ховард привел свой корпус к Геттисбергу, он оставил дивизию Штейнвера на Кладбищенском хребте, а дивизии Бэрлоу и Шиммельфенига отправил в северном направлении, чтобы прикрыть фланг I корпуса. (Судя по мемуарам Шурца, дивизии посланы были разбить идущие в обход части противника). Бэрлоу разместил свою дивизию на холме Блохера, левее Харрисбергской дороги. На этой позиции она была атакована двумя бригадами противника: бригадой Долса и бригадой Джона Гордона. Первой побежала бригада Фон Джилса, которая расстроила ряды бригады Эймса. Вся дивизия была разбита, сам Бэрлоу ранен и попал в плен.

Среди офицеров, особенно тех, кто вместе учился в Вест-Пойнте, взаимное уважение и рыцарская вежливость вообще были правилом. Так, в сражении при Геттисберге генерал конфедератов Джон Б. Гордон увидел, как пуля свалила с седла генерала северян Френсиса Бэрлоу. Дивизия федералов была в этот момент отброшена, и Гордон, лично напоив водой раненого врага, приказал доставить его в госпиталь. После войны Бэрлоу случайно встретил своего спасителя в Вашингтоне (он считал его убитым в последующих боях) и они стали друзьями до конца своих дней.

—

После отступления армии Юга от Геттисберга, Бэрлоу был оставлен и попал в федеральный госпиталь. Он выбыл из строя почти на год и вернулся в армию только в апреле 1864 года, как раз к началу Оверлендской Кампании. Ему дали 1-ю дивизию во II корпусе Хэнкока, и он командовал ею в сражении в Глуши. Во время сражения при Спотсильвейни его дивизия участвовала в разработанной Эмори Аптоном атаке на позиции южан, известные как «подкова мула». Дивизии Бэрлоу удалось ворваться на позиции и захватить в плен генералов Стюарта и Джонсона. 12 декабря 1864 года президент Линкольн представил Бэрлоу к награждению временным званием генерал-майора за Спотсильвейни, и сенат подтвердил награждение 14 февраля 1865 года.

Бэрлоу командовал своей дивизией в сражении при Колд-Харбор и участвовал в осаде Петерсберга. Под Петерсбергом он покидал армию по состоянию здоровья (в июле), но вернулся в строй 6 апреля 1865 года. Во время Аппоматтоксской кампании он командовал 2-й дивизией II корпуса и участвовал в сражении при Сайлерс-Крик. На следующий день его дивизия успела захватить и спасти мост через Аппоматтокс (Сражение при Хай-Бридж), что позволило продолжить преследование и сделало окружение армии Ли неизбежным.

26 мая 1865 года он стал генерал-майором добровольческой армии, но это повышение было утверждено сенатом только 23 февраля 1866 года, когда война уже кончилась, и Бэрлоу уволился из армии.

Бэрлоу стал одним из немногих военных федеральной армии, который начал войну рядовым, а окончил генерал-майором.

Послевоенная жизнь

Его жена Арабелла Бэрлоу служила в армии медсестрой и умерла от тифа 27 июля 1864 года. После войны он женился на Эллен Шоу, сестре полковника Роберта Гоулда Шоу.

После войны Бэрлоу служил в службе маршалов США, секретарем штата Нью-Йорк и генеральным прокурором штата, где вел дело против Уильяма Твида. В 1878 году он основал Американскую ассоциацию юристов.

В 1896 году Бэрлоу заболел хроническим нефритом и умер 11 января. Он был похоронен на кладбище Уолнат-Стрит-Семетери в Бруклайне (штат Массачусетс).

Литература

• Richard F. Welch. The Boy General: The Life And Careers Of Francis Channing Barlow.

Ссылки

• [www.barlowgenealogy.com/GeorgeofSandwich/francis.html General Francis Channing Barlow ~ 'The Boy General']
• [www.gettysburg.stonesentinels.com/Individuals/Barlow.php Памятник Бэрлоу под Геттисбергом]
• [clevelandcivilwarroundtable.com/articles/biography/francis_arabella.htm Francis and Arabella — A Love Story]
• [www.historynet.com/general-barlow-and-general-gordon-meet-on-blochers-knoll.htm General Barlow and General Gordon Meet on Blocher’s Knoll]

Отрывок, характеризующий Бэрлоу, Фрэнсис

– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее: