Викелас, Деметриус

Деметриус Викелас
Δημήτριος Βικέλας
1-й президент Международного олимпийского комитета
Дата рождения:	15 февраля 1835(1835-02-15)
Место рождения:	Эрмуполис, Греция
Гражданство:	Греция Греция
Дата смерти:	20 июля 1908(1908-07-20) (73 года)
Место смерти:	Афины, Греция

Деме́триус (Дими́триос) Вике́лас (греч. Δημήτριος Βικέλας; 15 февраля 1835 — 20 июля 1908) — греческий коммерсант, поэт, переводчик, филолог, первый президент Международного олимпийского комитета (МОК) (1894—1896).

Ранние годы

Деметриус Викелас родился в городе Эрмуполис на острове Сирос (Греция). Его отец был родом из Константинополя, мать — из Одессы. Рос болезненным ребёнком. Из-за слабого здоровья учился нерегулярно.

В детстве Деметриус часто гостил у родственников в Константинополе, в Таганроге, в Одессе. Увлекался иностранными языками, литературой, искусством, занялся переводами. Отец, торговавший зерном, пытался приобщить сына к бизнесу, но в 1851 году его компания разорилась, и Деметриус в поисках работы отправился в Италию, затем во Францию, а в 17 лет переехал в Лондон, где стал работать в фирме своего дяди, сначала бухгалтером, затем полноправным деловым партнером. Семейный бизнес приносил хороший доход. В Лондоне Викелас встретился и сдружился с сыном греческого посла Харилаосом Трикуписом, будущим премьер-министром Греции.

Творчество

Обретя финансовую независимость, Викелас смог заняться любимым делом. Вскоре появились его переводы на греческий язык трагедии Расина «Эстер», «Фауста» Гёте. Также Викелас опубликовал научный трактат «Византия и современная Греция» и сборник «Сказки Эгейского моря». Благодаря своим работам Викелас приобрел большую известность у себя на родине.

В начале 70-х годов Викелас переехал в Париж. В 1877 году издал брошюру «Школа в деревне», где выступил за введение в Греции всеобщего образования. Викелас выступал с лекциями, издавал труды о достижениях древней и современной Греции. Вскоре он стал известен во многих странах Европы.

Основание Олимпийского движения

В 1894 году Викелас по приглашению своего друга Пьера де Кубертена на созванном им в Париже конгрессе представлял Всегреческий Афинский клуб. Было принято решение об основании современного Олимпийского движения. Викелас выступил с докладом об Олимпийских играх древности, написанным для него одним из соотечественников.

Изначально Кубертен предлагал провести первые новые Олимпийские игры в Париже в 1900 году, но Викелас убедил его и вновь созданный Международный олимпийский комитет, что Игры должны быть проведены в Афинах, что символизировало бы преемственность новых Олимпийских игр древнегреческим. Так как конституция МОК в то время требовала, чтобы президентом комитета являлся представитель страны, принимающей следующие Олимпийские игры, первым президентом МОК был избран Деметриус Викелас. Благодаря личным связям и влиянию Викеласа удалось решить многочисленные проблемы, с которыми столкнулись организаторы Игр.

Организаторы опасались, что в случае ожидания до 1900 года общество утратит интерес к Играм. Поэтому первая Олимпиада состоялась уже в 1896 году и имела большой успех. После её закрытия, Викелас ушёл с поста президента МОК и вернулся к изучению проблем воспитания и образования, которые его всегда интересовали.

Викеласа настолько вдохновил успех Игр в Афинах, что на Втором Олимпийском конгрессе в 1897 году в Гавре он предложил постоянно проводить Олимпийские игры в Греции. Против этого резко высказалось большинство делегатов, включая Кубертена. Викелас отстранился от Олимпийского движения и полностью переключился на реализацию своих творческих замыслов. Так в 1904 году он организовал в Афинах конгресс по вопросам образования.

Последний раз с бывшими коллегами по Международному олимпийскому комитету Викелас увиделся в Брюсселе на III Олимпийском конгрессе, где присутствовал в качестве специально приглашённого гостя.

Деметриус Викелас умер 20 июля 1908 года в Афинах, в возрасте 73-х лет.

Увековечение памяти

• Имя Деметриуса Викеласа носит стадион в его родном городе Гермуполисе. Стадион вмещает 2000 зрителей, в него входят: олимпийский бассейн, футбольное поле и футзал, баскетбольная и волейбольная площадки, четыре теннисных корта, два гимнастических зала, легкоатлетический комплекс и другие объекты.

Литература

• Бикелас, Димитрий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.gutenberg.org/author/Demetrios+Vikelas Работы Demetrius Vikelas] в проекте «Гутенберг»

Отрывок, характеризующий Викелас, Деметриус

Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.