Гимбутас, Мария

Мария Гимбутас (Гимбутене)
Marija Gimbutas (Gimbutienė)
Мария Гимбутас с Кербом 52, Ньюгрейндж, Мит, Ирландия, сентябрь 1989
Дата рождения:	23 января 1921(1921-01-23)
Место рождения:	Вильнюс, Литва
Дата смерти:	2 февраля 1994(1994-02-02) (73 года)
Место смерти:	Лос-Анджелес, США
Научная сфера:	археолог

Мари́я Ги́мбутас (Гимбутас — фамилия мужа; правильно — Мари́я Гимбуте́не, лит. Marija Gimbutienė, англ. Marija Gimbutas, в девичестве Мария Бируте Алсейкайте, лит. Marija Birutė Alseikaitė, 23 января 1921, Вильнюс, Литва — 2 февраля 1994, Лос-Анджелес) — американский археолог и культуролог литовского происхождения, одна из крупнейших и самых спорных фигур индоевропеистики, с именем которой связывают выдвижение «курганной гипотезы» происхождения индоевропейцев. Доктор honoris causa университета Витаутаса Великого (1993).

Биография

Родилась в семье врача, общественного деятеля, автора книг по литовской истории и медицине Даниэлюса Альсейки (1881—1936) и врача-окулиста и общественного деятеля Вероники Альсейкене.

В 1931 году вместе с родителями переехала в Каунас. Окончив гимназию (1938), училась на гуманитарном отделении Университета Витаутаса Великого, окончила Вильнюсский университет в 1942 году. Вышла замуж за архитектора и деятеля литовской печати Юргиса Гимбутаса. В 1944 году вместе с мужем выехала в Германию. В 1946 году окончила университет в Тюбингене. С 1949 года жила в США, работала в Гарвардском и Калифорнийском университетах.

В 1960 году Гимбутас посетила Москву и Вильнюс, где встретилась с матерью. В 1981 году выступала с лекциями в Вильнюсе и Москве. Умерла в Лос-Анджелесе; 8 мая 1994 года прах перезахоронен на Пятрашюнском кладбище в Каунасе.

Курганная гипотеза

Гимбутас — автор 23 монографий, в том числе таких обобщающих исследований, как «Балты» (1963) и «Славяне» (1971). В археологии была новатором, сочетала собственно археологические изыскания с глубокими познаниями в индоевропейской лингвистике. Внесла значительный вклад в изучение древнейшей истории индоевропейских народов и, в частности, славян.

В 1956 году Мария Гимбутас выступила с курганной гипотезой, которая произвела переворот в индоевропеистике. Прародину индоевропейцев она искала в степях Южной России и степной зоне Украины (ямная культура). Пыталась выявить археологические свидетельства вторжения степняков-индоевропейцев в Западную Европу («курганизация»). Джозеф Кэмпбелл сравнил значение её ранних трудов для индоевропеистики со значением расшифровки Розеттского камня для египтологии.

Старая Европа

См. также: Старая Европа и Великая Богиня

Поздние работы Гимбутас, особенно трилогия «Богини и боги Старой Европы» (1974), «Язык Богини» (1989) и «Цивилизация Богини» (1991), вызвали неприятие в академическом сообществе. В них, следуя по стопам «Белой Богини» Роберта Грейвса, Гимбутас нарисовала идеализированную картину матриархального доиндоевропейского общества Старой Европы — построенного на мире, равенстве и терпимости к нетрадиционной ориентации (осколок этого общества — минойская цивилизация). В результате вторжения индоевропейцев на смену «золотому веку» пришла андрократия — власть мужей, построенная на войне и крови. Эти суждения Гимбутас вызвали положительный отклик среди движений феминистической и неоязыческой ориентации (напр., викка), но не получили поддержки в научной среде.

Особенно неоднозначную реакцию вызвала высказанная Гимбутас в 1989 г. интерпретация тэртерийских надписей как древнейшей в мире письменности, которая якобы была в употреблении в доиндоевропейской Европе.

Память

В Вильнюсе на доме по улице Йогайлос (Jogailos g. 11), в котором в 1918—1931 годах жили родители и в 1921—1931 их дочь Мария Гимбутас, установлена мемориальная плита. В Каунасе мемориальная плита с барельефом Марии Гимбутас установлена на доме по улице Мицкявичяус (Mickevičiaus g.), в котором она жила в 1932—1940 годах.

Сочинения

• [a-nomalia.narod.ru/CentrBalty/index.htm Мария Гимбутас. Балты: Люди янтарного моря. Москва: Центрполиграф, 2004]
• Мария Гимбутас. Цивилизация Великой Богини: мир Древней Европы. Москва, РОССПЭН, 2006. (Науч. ред. О. О. Чугай. Рец. Антонова Е. М. Пер. с анг. Неклюдовой М. С.) Оригинал был издан в 1991 в Сан-Франциско.
• Мария Гимбутас. Славяне: Сыны Перуна. Москва: Центрполиграф, 2007.[www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/gimb/]

Литература

• Мария Гимбутас [Некролог] // Балто-славянские исследования. 1988—1996. — М.: Индрик, 1997. — С. 390—391.
• Мерперт Н. Я. Памяти Марии Гимбутас // Российская археология. — 1994. — № 4. — С. 251—252.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Мария Гимбутене
• [www.belili.org/marija/bio.html Belili Productions: A documentary on archeologist Marija Gimbutas] (англ.)

Отрывок, характеризующий Гимбутас, Мария

– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.