Дадли, Джон, 1-й герцог Нортумберленд

Джон, 1-й герцог Нортумберленд Дадли
Дети:	Генри, Томас, Джон, Амброуз, Роберт, Гилфорд, Генри, Чарльз, Мэри, Кэтрин, Темперанс, Маргарет, Кэтрин

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Джон Дадли (англ. John Dudley, 1st Duke of Northumberland; 1502 — 22 августа 1553, Лондон) — английский государственный деятель, регент Англии в 1549—1553 годах (от имени малолетнего короля Эдуарда VI). После смерти последнего в 1553 году попытался возвести на трон свою невестку леди Джейн Грей, однако потерпел неудачу, был арестован и казнён.

Биография

Джон Дадли родился в аристократической семье, он был старшим сыном Эдмунда Дадли, финансового советника короля Англии Генриха VII, казнённого в 1510 году по приказу взошедшего на престол Генриха VIII.

Джон стал воспитанником сэра Эдварда Гилфорда, на дочери и наследнице которого, Джейн, он и женился. Благодаря связям тестя при королевском дворе, Джон быстро делает карьеру. В 1538 году он — военный комендант и губернатор Кале, в 1542 году Генрих VIII назначает его лордом-адмиралом английского флота. Кроме этого, ему был возвращён титул виконта де Лайла, на который он имел права по материнской линии.

Во время войны с Францией в 1544 году Дадли удалось одержать несколько побед в морских сражениях в Ла-Манше, благодаря чему ему удалось добиться ещё большей благосклонности короля. 30 декабря 1546 года смертельно больной Генрих VIII вводит Дадли в Регентский совет, состоявший из 16 членов, который должен был править страной от имени 9-летнего Эдуарда VI.

28 января 1547 года король Генрих VIII скончался, и Эдвард Сеймур, дядя наследника престола Эдуарда VI, держал в тайне смерть короля до тех пор, пока не провозгласил себя лордом-протектором Англии. 4 февраля 1547 года Э. Сеймур получает титул герцога Сомерсет. Джон Дадли получает титул граф Уорик, звание королевского камериста и лорда-лейтенанта при протекторе, однако вынужден был отказаться от титула «лорда-адмирала» в пользу младшего брата лорда-протектора, Томаса Сеймура.

Участвовал также в организованной Э. Сеймуром военной кампании против Шотландии. В сентябре 1547 года принял участие в битве при Пинки-Клей. Военные успехи англичан над шотландцами были столь незначительны, что Дадли становится целью для насмешек и нападок разочарованной общественности. Тогда же появляются первые памфлеты, в которых он изображается коррумпированным и жестоким тираном.

Летом 1549 года, вследствие близорукой политики Регентского совета, в разных частях Англии вспыхивают беспорядки и религиозные волнения. Наиболее серьёзным было восстание под руководством кожевника Роберта Кета, под командованием которого был вооружённый 16-тысячный отряд, контролировавший графство Норфолк. Кет рассчитывал на поддержку руководителя Регентского совета герцога Сомерсета, который должен был, по его мнению, наказать местную сельскую аристократию, притеснявшую народ. Так как Сомерсет устранился от решения этой проблемы, в Норфолк выступил с вооружённым войском Дадли. Он разбил при Дассиндейле отряды восставших.

Так как протектор Сомерсет, желая снискать популярность среди народа, в то же время весьма высокомерно обращался с другими членами Регентского совета и даже с юным королём Эдуардом, среди придворных обозначилась оппозиция правлению Сомерсета, возглавленная Дж. Дадли и поддержанная архиепископом Томасом Кранмером. 6 октября 1549 года Сомерсет отвёз короля Эдуарда в Виндзорский дворец, 13 октября же верные Дадли войска окружили Виндзор, Сомерсет и его жена были арестованы и заключены в Тауэр. Джон Дадли объявил себя президентом Регентского совета (Lord President of the Council), отказался от титула «лорд-протектор», однако закрепил за собой важнейшие полномочия в правительстве. 10 февраля 1550 года Сомерсет был освобождён и возвращён в Регентский совет, примирение было скреплено свадьбой старшего сына Дадли с дочерью Сомерсета.

В правление Джона Дадли были прекращены войны с Францией (Булонский мир 1550 года — Булонь перешла к Франции) и Шотландией (Анжерский мир 1551), он также был инициатором сватовства малолетнего короля Эдуарда VI к Елизавете Валуа, дочери французского короля Генриха II. В своей церковной политике Дадли покровительствовал протестантам и продолжал секуляризаторскую политику Генриха VIII в отношении католической церкви. 11 октября 1551 года Дадли был пожалован королём титулом Герцог Нортумберленд. Через несколько дней после этого Дадли приказывает арестовать Эдварда Сеймура и 24 октября 1551 года начинается судебный процесс над ним — по обвинению в заговоре против власти Регентского совета. Сеймур был приговорён к смерти и 22 января 1552 года казнён.

Джон Дадли был очень близок к юному королю Эдуарду и постепенно вводил его в курс дел Регентского совета. Однако начиная с 1552 года состояние здоровья английского монарха резко ухудшилось. Эдуард заболевает оспой, а по выздоровлении — корью. Несмотря на усилия его итальянского врача Джироламо Кардано, жизнь молодого короля постоянно находилась в опасности.

В начале 1553 года Эдуард вновь тяжело простуживается и заболевает. Предвидя возможные последствия, Дадли убеждает короля изменить закон о престолонаследии от 1544 года с тем, чтобы его преемницей стала не сестра Эдуарда, католичка Мария, а внучатая племянница короля Генриха VIII, леди Джейн Грей. Для осуществления этого плана Дадли объединился с сэром Генри Греем, герцогом Саффолком, её отцом. 21 мая 1553 года Джейн Грей вышла замуж за 16-летнего сына Дадли, Гилфорда. Насколько велико было влияние самого Дадли на изменение закона о престолонаследии — неясно; известно, что эта идея отвечала настроению самого короля Эдуарда VI. Через три недели, уже смертельно больной, Эдуард в присутствии Дадли объявляет членам Регентского совета об изменении порядка престолонаследия таким образом, что обе его сестры, Мария и Елизавета, исключались из числа возможных претендентов на трон Англии.

Перед смертью Эдуард пожелал видеть своих сестёр, но и Мария, и Елизавета, опасаясь ареста, в Лондон не явились. 6 июля 1553 года король Эдуард VI скончался.

Дадли скрыл его смерть и направил войска арестовать его сестру Марию, однако начал действовать с опозданием. Марию предупредили об опасности, и она успела бежать на север страны, в Норфолк, под защиту жившей там католической аристократии. 9 июля 1553 года леди Джейн Грей была объявлена королевой Англии. В свою очередь, 10 июля 1553 года, в Норфолке, Мария была своими приверженцами также провозглашена королевой. В ответ на это Дадли, по личному приказу королевы Джейн, во главе войск выступил против Марии в Норфолк. Однако население Англии в этом споре приняло сторону дочери и сестры королей, Марии. Войско Дадли в пути начало разбегаться, многие дезертиры перешли на сторону Марии Тюдор. В отсутствие Дадли Регентский совет в Лондоне поспешил свергнуть его власть. 18 июля 1553 года Дадли был арестован в Кембридже.

Регентский совет признал власть Марии Тюдор. Когда арестованного Дадли привезли в Лондон, толпа забрасывала его камнями и гнилыми овощами. Во время судебного процесса, на котором его судили бывшие коллеги по Регентскому совету, Дадли перешёл в католицизм и покаялся в совершённых «злодеяниях», что не спасло его жизнь. 22 августа 1553 года, при большом стечении народа, Джон Дадли был казнён на холме Тауэр.

12 февраля 1554 года был казнён 17-летний Гилфорд Дадли, позднее в тот же день казнили также и 16-летнюю Джейн Грей. Другие сыновья Дадли также были приговорены к смерти, однако после длившегося полтора года заключения выпущены на свободу. Позднее Роберт Дадли, граф Лестер, был в течение длительного времени фаворитом королевы Елизаветы I.

В своей хозяйственной политике Джон Дадли олицетворял распространённый в ту эпоху тип аристократа, наживающегося на земельных спекуляциях, обогащающегося за счёт конфискованных владений католической церкви. С другой стороны, он покровительствовал развитию мореходства и морской торговли. В 1552 году Дадли основывает торговое общество, профинансировавшее экспедицию Ричарда Ченслора, которая имела целью открытие северного «азиатского» морского пути в Америку. Ченслор доплыл до Белого моря и посетил Холмогоры. Приехав оттуда в Москву, он договорился об установлении прямых англо-российских торговых и политических отношений. Из созданного в 1552 году по инициативе Дадли общества образовалась в 1555 году Московская компания. Дадли также основал судостроительную верфь в Чатаме (на реке Мидуэй).

Литература

• Barrett L. Beer. The Rise of John Dudely, Duke of Northumberland. // History Today. — Jg. 15, Nr. 4, 1965. — S. 269—277. — ISSN 0018-2753.
• Bärbel Brodt. Eduard VI. und Karl Heinz Metz. Maria die Katholische. // Englische Könige und Königinnen. Von Heinrich VII. bis Elisabeth II. — München: Beck, 1998. — ISBN 3-406-43391-X.
• Geoffrey Rudolph Elton. England unter den Tudors. — München: Callwey, 1983. — ISBN 3-7667-0683-7.
• Marita A. Panzer. Englands Königinnen — Von den Tudors zu den Windsors. — Piper, München April 2003. — ISBN 3-492-23682-0.

Отрывок, характеризующий Дадли, Джон, 1-й герцог Нортумберленд

Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.