Дравоград
Город и община
|
Дравоград (словен. Dravograd, нем. Unterdrauburg) — поселение и община в северной части Словении, в исторической области Словенская Каринтия, а с 2005 года входит в состав статистического региона Корошка. По данным 2012 года население самого Дравограда — 3 330 человек; население всей общины по данным переписи 2002 года — 8 863 человека. Дравоград расположен на реке Драва при впадении в неё рек Межи и Мислини.
Содержание
История
С 976 года территория нынешнего Дравограда была частью герцогства Каринтии. Немецкое название Unterdrauburg обозначало местность, где река Драва покидала территорию Каринтии и текла по территории соседнего герцогства Штирии. Он сообщался с Обердраубургом по реке на западной границе с Тиролем. Название Дравоград появилось во время возрождения словенского национализма в XIX веке. Раннее город словенцами именовался как Траберк, транскрипция немецкого названия Drauburg, так он называется до сих пор некоторым числом жителей Дравограда. XIX век был периодом национального пробуждения каринтийских словенцев, а также временем роста соперничества между словенским и немецким национализмами.
После распада Австро-Венгрии в 1918 году весь район к югу от Дравограда был оккупирован словенскими добровольными вооружёнными силами майора Франьо Малгая, действовавшего от новообразованного Государства словенцев, хорватов и сербов. Сам же Дравоград оставался в руках добровольцев, действовавших от имени Германской Австрии. В середине декабря 1918 года Дравоград был захвачен добровольцами словенского генерала Рудольфа Майстера. Согласно Сен-Жерменскому договору 1919 года Дравоград стал частью Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев (позднее Югославии).
В Межвоенный период территория Дравограда подвергалась масштабной индустриализации. В 1930-е годы росла социальная напряжённость в результате мирового экономического кризиса и напряжённость между немецким меньшинством и словенским большинством. В конце 1930-х годов нацистские движения начали проникать в немецкую общину Дравограда, вызывая реакцию словенского большинства. Имели место факты физического населения между пронацистскими организациями и местной секцией Сокольского движения. В 1939 и в 1940 году прошли 2 массовые антифашистские демонстрации в Дравограде, организованные патриотическими и националистическими словенскими организациями, в основном левой ориентации.
В апреле 1941 года после Югославской операции Дравоград был оккупирован войсками Вермахта и включён в состав рейхсгау Каринтия, части Третьего Рейха. Использование словенского языка было запрещено, все словенские организации упразднены, а большинство словенцев депортированы в центральную Германию или на территорию, управляемую Немецкой военной администрацией в Сербии. Местные словенские политические активисты были либо казнены либо отправлены в немецкие концентрационные лагеря. В июле 1941 года местный художник Франьо Голоб организовал подпольную антифашистскую ячейку, которая однако вскоре была обнаружена. Последующие подавления и репрессии мешали возникновению какого-либо сопротивления фашистам на этой территории. В середине 1943 года югославские партизаны стали проникать на территорию окрестностей Дравограда, их активность увеличивалась в 1944 году, несмотря на жестокое противодействие нацистов. В результате подписания Акта капитуляции Германии и Полянской битвы 14-15 мая 1945 года вся территория отошла под контроль югославских партизан.
В коммунистический период своей истории территория Дравограда подвергалась дальнейшему развитию промышленности. Во время Десятидневной войны за независимость Словении в июне и июле 1991 года некоторые военные столкновения происходили на территории общины Дравограда.
Достопримечательности
Приходская церковь Дравограда посвящена святому Иоанну Евангелисту и относится к архиепархии Марибора. Впервые она упоминается в документах, датируемых концом XIV века. Она была перестроена в 1520 и 1621 годах. Нынешняя церковь выполнена в барочном стиле с характерным луковичным куполом на колокольне.[1] Другая церковь Дравограда посвящена святому Виту и является романским строением XII века.[2]
Транспорт
Железнодорожная станция Дравограда расположена на линии Drautalbahn, соединяющей Марибор с Сан-Кандидо в Италии и открытой в 1863 году. Словенское Шоссе №3, бегущее от Марибора к австрийской границе, проходит через Дравоград, где от него ответвляется Шоссе № 10-10, ведущее к Целе.
Другие данные
- Почтовый индекс: SI-2370
- Телефонный код: 02 (Марибор)
- Индекс автомобильных номеров: SG (Словень-Градец)
Известные уроженцы
Известные люди, которые родились или жили в Дравограде:
- Андрей Печник, футболист
- Нейц Печник, футболист
- Марян Пушник, футбольный тренер
- Боштян Нахбар, баскетболист
- Грега Нахбар, баскетболист
- братья Иво Поланчич и Ловро Поланчич, антинацистские бойцы сопротивления
- Антон Вогринец, теолог
- Ева Бото, певец
Напишите отзыв о статье "Дравоград"
Примечания
Ссылки
- [www.geopedia.si/Geopedia_en.html#L5567_F10092396_T1193_vF_b4_x502065.609_y160574.70299999998_s14 Дравоград на Geopedia]
- [www.dravograd.si Официальный сайт общины Дравоград]
- [www.dem.si/eng/hydropowerplantsandgeneration/150 Дравоградская ГЭС]
- [www.aviofun.com UL-аэроклуб Aviofun Koroška]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Дравоград
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.
Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
