Дрисвяты (деревня)
Деревня
|
Дрисвя́ты (белор. Дрысвя́ты, лит. Drūkšiai) — деревня в Видзовском сельсовете Браславского района Витебской области Белоруссии. Находится на белорусском берегу озера Дрисвяты рядом с пересечением границ трех государств — Литвы, Латвии и Белоруссии.
Находится в 32 км на юго-запад от Браслава.
Содержание
История
Согласно археологическим исследованиям, поселение возникло на острове Замок (площадью 0,26 км²), где сохранилось городище, поселение и культурный пласт средневекового города. Первоначально городище днепро-двинской культуры. В XI—XIII веках Дрисвяты вероятно являлись укреплённым пунктом на северо-западной границе Полоцкой земли, небольшим городом возле крепости. Материалы раскопок свидетельствуют о довольно высоком уровне ремесленного производства, торговых связях.
Название деревни происходит от названия озера. Сочетание звуков «д» и «р» некоторые исследователи связывают с финно-угорской основой и переводят как «озеро», «вода». Возможно, название произошло путём трансформации литовских слов driektis — вытянутое, растянутое, или drutas — большой, широкий. К. Буга не исключал, что топоним происходит од славянского — кровавый. У XIX веке, во время русификации края, возникла версия, что название озера и соответственно деревни происходит од слов трое святых, даже было придумано предание, что великая княгиня Елена Ивановна построила на острове храм в честь трёх святителей: святых Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, некоторые издания того времени начали писать название в форме Трисвяты. В источниках поселение упоминается под названиями Дрисвет, Дрисват, Дрисвата, Исдрисвата, Дрисвяты.
Впервые в письменных источниках упоминается в начале XV века (1402, 1413) в составе ВКЛ. В городище тогда существовал замок, рядом размещалось поселение. Согласно некоторых мнений, в Дрисвятах, где существовал вяликокняжеский двор, останавливался бургундский путешественник и дипломат Жильбер де Ланнуа (Guillebert de Lannoy). В 1517 году через Дрисвяты с посольством в Москву проезжал дипломат и путешественник С. Герберштейн. С XVI века Дрисвяты упоминаются как «место», то есть город. В акте Сигизмунда Старого от 6 февраля 1514 года приказывалось: «воеводе… Виленскому пану Николаю Радзивилу державцы Дрысвяцкому, абы збудовал церков Матки Божое набожества светого рымского костёла в месте… Дрысвяцком». От Дрисвяцкого костёла происходит известный образ «Поклонение волхвов» (нач. XVI века). У XV—XVI веках Дрисвятский замок имел довольно важное военное значение и часто страдал от военных действий. Дрисвяты и окрестности имели статус отдельной территориальной единицы — замковой волости, которая непосредственно подчинялась воеводе виленскому. На север и восток от местечка размещались хозяйства бояр, которые получили земельные наделы ещё во времена Витовта за обязанность нести военную службу. Многие из этих хозяйств дали начало современным деревням в окрестностях Дрисвят (Станковичи, Пашавичи, Бейнары, Анисимовичи и др.). После административно-территориальной реформы 1565—1566 годов Дрисвяты вошли в состав Браславского повета.
Остров Замок соединился с берегом озера двумя мостами, которые упоминаются в ряде исторических источников. В 1622 году местечко на острове сгорело и было восстановлено на берегу. Некоторое время строились дома и на острове. У 1682 году владелец Дрисвят великий гетман литовский Казимир-Павел-Ян Сапега приказал перенести все постройки мещан с острова «да плацаў сваіх» в местечко. Инвентарь 1722 года ещё упоминает на острове «двор старый и строений хозяйственных 18 с садом немалым, астраколом обнесённым», дано описание остатков замка. В местечке названа площадь Рынок, которая была с трёх сторон застроена, улицы Кривая, Залужа. В местечке имелись 52 дома, 25 корчмов (11 пивных и 14 водочных), костёл, церковь. Насчитывалось 350—400 жителей, которые занимались, в основном, сельским хозяйством, рыболовством, торговлей. Имелась всего три рамесленника — портной, мясник и пивовар. В 1762 году в местечке 39 дымов. По документам XVII—XVIII веков известен Дрисвятский ключ. Дрисвяты являлись частью Виленской экономии. У XVIII веке это большая территория от озера Дисна на юге до озёр Струсто и Снуды на севере. Имелось 135 деревень, 667 дымов, 16 тыс. десятин земли.
Да конца XVIII века Дрисвяты были государственным владением и отдавались во временное пользование воеводам виленским. Владельцами их были преимущественно представители рода Радзивиллов. Среди них источники упоминают Николая (1470—1522), Криштофа (1547—1603), Карла «Пане Каханку» (1734—1790). В конце XVII века владельцем был великий гетман литовский и воевода виленский К. Я. Сапега. Административно-судебное управление в Дрисвятах от имени государства осуществлял наместник. В 1780 году Дрисвятский ключ перешёл в частную собственность Радзивиллов (в качестве компенсации за 2 млн злотых, которые государственная казна была должна магнатам). От Радзивиллов Дрисвяты в 1790 году приобретает известный государственный деятель, композитор М. К. Огинский. В 1794 году он продаёт имение и в этом же году вносит в фонд восстания Т. Костюшки 118 тыс. злотых. В августе 1794 года повстанческий отряд под командованием М. Огинского действует неподалёку от Дрисвят. При подавлении восстания местечко было разграблено и сожжено. Согласно переписи 1794 года здесь насчитывалось 45 дымов. В конце XVIII века работала школа (1781 — 15 учеников, 1782 — 19). У XIX веке Дрисвяты — центр волости Браславского повета Виленской губернии, с 1843 года Новоалександровского уезда Ковенской губернии. В 1794—1865 годах Дрисвятами владели Лапотинские. За участие в восстании 1863—1864 годов Г. Лапотинская была выслана в Тамбовскую губернию, а её имущество распродано. С 1865 года владельцами Дрисвятов стал рижский губернатор А. Этинген, в начале XX века имением владели бароны Гильденбанды. В конце XIX века в местечке 205 жителей.
Во время Первой мировой войны осенью 1915 года деревня была на короткое время оккупирована немецкими войсками и впоследствии освобождена частями российской армии. Деревня находились на линии фронта и была полностью разрушена. В 20-е — 30-е года XX века находились в составе II Речи Посполитой. В 1939 году вместе с другими территориями Западной Белоруссии были включены в состав Белорусской ССР. Дрисвяты были захвачены частями немецкой армии во время Великой Отечественной войны и освобождены 10 июля 1944 года 517 стрелковым полком 1-го Прибалтийского фронта. В советское время в деревне была построена ГЭС Дружба народов. В настоящее время центр совхоза «Авангард», входит в Видзовский сельсовет.
Достопримечательности
- Поселение и городище на острове Замок
- грунтовый могильник в урочище Пашавичи
- остатки парка XIX века
- Петропавловская церковь (1908, арх. А. Шпаковский)
- Дрисвятский Петропавловский костёл (1929, арх. Л. Витан-Дубейковский)
- остатки оборонительных укреплений 1-й мировой войны
См. также
Напишите отзыв о статье "Дрисвяты (деревня)"
Ссылки
- [www.ctv.by/tvprogram/videoprogramm/~videofile__m19=7709 Передача белорусского ТВ о Дрисвятах]
- [dir.icm.edu.pl/pl/Slownik_geograficzny/Tom_II/180 Dryświaty (по польски)]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Дрисвяты (деревня)
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
