Кармель

КармельКармель

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

</tt>

Кармель ивр. ‏הַר הַכַּרְמֶל‏‎, араб. الكرمل\جبل مار إليا‎
Вид на гору Кармель с юго-запада со стороны кибуца Мааган-Михаэль.
32°44′ с. ш. 35°03′ в. д.32.733° с. ш. 35.050° в. д. / 32.733; 35.050
Страна	Израиль Израиль
Регион	Хайфский округ
Длина	39 км
Ширина	8 км
Высшая точка	545 м
Кармель

Ка́рмель, горная гряда, также часто упоминается как гора Кармель или как горный хребет Кармель — горный массив на северо-западе Израиля. В русской Библии названа горой Кармил. С запада хребет ограничен Средиземным морем, с севера — Хайфским заливом и долиной Звулун. На юге и востоке хребет понемногу понижается, переходя в холмы в районе городов Биньямина на юге и Йокнеама на востоке (примерно 25 километров в каждую сторону). Впрочем, на востоке холмы быстро снова превращаются в горы, окружающие долину реки Иордан.

Наименование горы «Виноградник Божий» (Керем-Эль) происходит от винограда, который когда-то в изобилии рос на её склонах. Высшая точка горы — или хребта — находится между городом Хайфа и друзским поселением Исфия к юго-востоку от Хайфы, в этом месте высота хребта Кармель составляет 546 метров над уровнем моря. На этой вершине возведена телебашня Хайфы. На соседней вершине расположен кампус Хайфского университета.

Среднегодовая температура на Кармеле — плюс 19 °C. Примерное количество осадков — 600 мм в год, в отдельных местах — до 900 мм. Раз в несколько зим на вершинах гор выпадает снег (например зимой 2005/2006 года), но он крайне тонок и редко держится более нескольких часов.

Географические особенности и геологическое строение

Внешне хребет Кармель напоминает гигантский утюг, направленный на северо-запад. «Нос» «утюга» врезается в Средиземное море, образуя с севера Хайфский залив. Вся северо-западная часть хребта находится в городской черте Хайфы. Утёсы подходят очень близко к воде, обрываясь вниз крутым склоном, поросшим хвойно-лиственным лесом. В самом узком месте скалистое основание утёса отделяет от вод Средиземного моря не более нескольких десятков метров. Этот промежуток занят железной дорогой Хайфа — Тель-Авив и четырёхполосной улицей Хагана, которая переходит затем в 4-е междугородное шоссе Хайфа — Тель-Авив.

Происхождение хребта Кармель — вулканическое, однако ни сколько-нибудь значительного вулканического кратера, ни больших базальтовых массивов, образующихся вследствие извержений, на хребте нет. Можно сказать, что гора Кармель — несостоявшийся вулкан: давление магмы заставило подняться скалистое основание, образовав горный хребет, однако сама магма на поверхность не прорывалась.

Горообразовательная деятельность в районе Хайфы давно прекратилась, и небольшие землетрясения, сотрясающие Хайфу раз в три-четыре года, связаны исключительно с проходящим менее чем в сотне километров центральным каналом Сирийско-Африканского тектонического разлома, являющегося частью Восточно-Африканской рифтовой зоны. Бо́льшая часть материала, составляющего гору Кармель, — это осадочные породы, известняк и мел, следы простиравшегося когда-то над этой местностью моря Тетис. Мягкость этих материалов объясняет существование в горе Кармель множества больших и маленьких пещер.

Исторические находки на территории хребта Кармель

Пещеры горы Кармель издавна использовались людьми для жилья. На западном склоне горы Кармель, в окрестностях города Зихрон-Яаков, в пещерах Табун и Схул в 1929—1934 гг. были найдены костные остатки людей вместе с каменными орудиями леваллуазского типа и костями ископаемых животных. В пещере Табун обнаружен почти полный скелет женщины неандертальского типа и нижняя челюсть мужского черепа с отчётливым подбородочным выступом. В пещере Схул открыты кости десяти скелетов разной сохранности (характеризуются большими индивидуальными различиями и сочетанием неандертальских и современных особенностей в строении черепа и др. частей скелета). Находки относятся к периоду 45—40 тыс. лет тому назад. Одни учёные считают, что население пещер Кармеля — результат смешения людей неандертальского и современного типа; другие видят в них эволюционный переход от древних людей к новым. Это открытие позволило выделить новый подвид предков человека, который, правда, не всеми учёными признаётся.

Другие открытия, сделанные на основании находок на горе Кармель, заставили пересмотреть некоторые предположения относительно неандертальцев. В пещере Кебара на горе Кармель был найден скелет неандертальца, жившего 60 тысяч лет назад, у которого полностью сохранилась подъязычная кость, совершенно идентичная кости современного человека. Так как от подъязычной кости зависит способность говорить, то ученые были вынуждены признать, что неандерталец мог обладать этой способностью.

Кроме того, учеными были обнаружены фрагменты первых украшений, сделанных из просверленных раковин. Две такие бусины, датируемые 100 тыс. лет до нашей эры, нашли при раскопках уже упоминавшейся пещеры Схул (Skhul).

В пещерах Кармеля скрывался когда-то пророк Илия (Элияху). Сейчас пещера, в которой, по преданию, он жил, является религиозным центром поклонения иудеев и христиан. Эта пещера находится в городской черте Хайфы, практически прямо под единственной в Хайфе линией канатной дороги, у подножия горы. На вершине горы пророк молил Бога о прекращении трёхлетней засухи, а потом с трепетом следил за появлением в небе дождевого облака.

Илия-пророк вообще очень любил северную часть Израиля и район Хайфы. Место, в котором он победил жрецов Ваала (эта история описана в 18-й главе Третьей книги Царств), называется «Мухрака» — что на арабском означает «Огненное место». Мухрака находится в северо-восточной части горы Кармель, оттуда открывается вид на всю долину Изреэль. Мухрака расположена на высоте 482 м, в 27 км от Хайфы и в 13 км от Мегиддо.

Многие верят, что пещера, в которой будущий царь Давид скрывался от гнева царя Саула, тоже находится в горе Кармель. Это связано с геологическими особенностями южных районов Израиля, в которых, согласно Ветхому Завету, родился царь Давид — из-за небольшого количества осадков там крайне мало подходящих для укрытия пещер. Таким образом, все сколько-нибудь удобные для беглеца с юга пещеры находятся в горе Кармель или севернее. Но до пещер в более северных горных грядах добираться дольше, а единственная удобная дорога с юга на север в любом случае проходит по побережью, мимо подножия горы Кармель. Некоторые даже считают, что пещера, послужившая укрытием пророку Илие, и та, где укрывался Давид — одна и та же.

Флора и фауна хребта Кармель. Государственный заповедник

Осадочные породы, из которых, как было сказано выше, состоит хребет, являются превосходным источником минеральных солей для плодородной почвы. Фантастическое плодородие склонов горы, особенно в сочетании с мягким климатом и большим количеством осадков, было известно ещё в древние века и вошло в легенды.

Как следует из названия горного хребта, в древности на склонах горы Кармель в изобилии рос виноград. Однако мусульмане, властвовавшие над этой местностью без малого тысячу лет, вырубили виноградники, а турки во времена Османской империи вырубали леса, поэтому к началу XX века леса сохранились лишь на небольшой части горного массива. Фонд охраны природы Керен Каемет ле-Исраэль и Государство Израиль прилагают множество усилий, чтобы восстановить леса горы Кармель.

Сейчас большая часть леса на горе Кармель — это лес из сосны алеппской, высаженный фондом. Однако вследствие страшного лесного пожара весной 2005 года хвойный лес на юго-западных склонах сильно пострадал. На освободившихся площадях собираются высадить лиственные леса, которые, из-за более низкого содержания смолы в деревьях, будут гореть хуже.

В декабре 2010 года на горном хребте вновь случился крупномасштабный пожар (крупнейший в истории Израиля), в результате которого пострадал ряд населённых пунктов. В результате возгорания автобуса с курсантами израильской тюремной службы ШАБАС, попавшего в зону пожара, погибло 44 человека. В ходе пожара было эвакуировано 15 000 жителей, а огонь удалось погасить лишь спустя несколько дней при помощи пожарной авиации (около 30 самолётов), посланной в Израиль рядом стран.

В лесах преобладает алеппская сосна, таворский дуб, фисташковые деревья, встречается дикая маслина. В увлажнённых района встречается лавр. В начале мая склоны гор покрыты зелёной травой, на фоне которой растут алые анемоны (цветы, похожие на маки). Весной цветут розовые и белые цикламены, жёлтые крокусы и колючий ракитник, позже расцветает белый люпин и жёлтая календула. В низинах, вблизи озёр и болот можно увидеть влаголюбивые тропические растения: папирус, олеандры; на поверхности водоёмов — жёлтую и белую кувшинку.

В Кармельских лесах до сих пор водятся дикие кабаны, волки. Очень часто встречается шакал. Часто можно встретить средиземноморскую лисицу. Весьма распространён барсук. Встречается дикобраз. Из грызунов-вредителей можно отметить полёвок, крыс. Встречается также олень благородный, лань, газель, гривастый баран, муфлон, кролики, зайцы. Широка популяция ежей. Искусственно поддерживается популяция орлов. В лесах живут также совы, ястребы, филины, сычи и др.. Водятся дикие кошки: одичавшие домашние, рысь, леопард, (правда, численность последнего исчисляется единицами, а величиной он немногим больше обычной кошки). Часто можно встретить даманов.

В парке сосуществуют десятки видов насекомых. Среди них следует отметить саранчу, богомолов, тараканов. Самые крупные из них имеют в длину до 90 мм, отлично летают и часто приживаются в квартирах. Встречается много видов бабочек. Разнообразны жуки. Распространена пчела медоносная. Следует отметить досаждающих людям москитов, комаров, слепней, мух, но их не столь много, как в России.

В целях сохранения дикой природы на горе Кармель основан гигантский национальный парк, открытый для туристов. В парке проложено множество пешеходных и велосипедных маршрутов, продолжительность которых — от получаса до 18 часов. Сходить с проложенных и тщательно помеченных дорожек строжайше запрещено. На границе национального парка организованы автомобильные стоянки с кемпингами, туалетами и водопроводом. На этих стоянках разрешается разжигать костры. В пределах парка запрещена ночёвка в палатках. Кроме того, в парке основан заповедник «Хай-Бар», целью которого является восстановление популяции крупных животных в лесах севера Израиля.

Кармель и Хайфа

Как уже отмечалось выше, город Хайфа частично захватывает северо-западную, самую высокую и обрывистую часть хребта Кармель. На отрогах гор построено множество городских районов («Адар» (1909), «Неве Шеанан» (1925)). На самом гребне горы находятся наиболее престижные районы Хайфы «Кармель», «Хорев», «Дэния», Хайфский университет. На северо-западной оконечности хребта — там, где он с высоты в почти 300 метров чуть ли не отвесно спускается к морю, — построен хайфский маяк. Там же находится верхняя станция единственной в Хайфе канатной дороги.

Помимо канатной дороги, покорить гору Кармель в городской черте можно и другими способами. Например, на единственном в Израиле метро «Кармелит». Этот подземный фуникулёр способен преодолеть расстояние от хайфского порта до центра района Кармель примерно за 6 минут.

Третьим, не менее интересным способом подняться на гору Кармель является проход по Бахайским садам. 19 террас общей длиной более километра и большой сад, разбитый вокруг возведённой в 1909 году усыпальницы Предтечи Основателя религии Бахаи Баба (настоящее имя Сийид Али-Мухаммад), являют собой праздник красоты, симметрии и торжественного величия в центре промышленного города. По обе стороны от ступеней лестницы текут искусственные ручьи, на верхней и нижней террасах находятся фонтаны. Центральная часть каждой террасы засажена травой зойсия, однолетними цветами, живыми изгородями сантолины и дюранты, кустами и подстриженными деревьями. На боковой зоне каждой террасы посажены засухоустойчивые, не требующие большого ухода суккуленты, олеандры, розмарин, лантана, оливковые деревья, джакаранда (палисандровое дерево), коралловое дерево и плюмерия. Третья зона была оставлена в качестве естественной рощи, которая служит «коридором» дикой природы. На более крутых склонах были использованы засухоустойчивые дёрнообразующие растения: плющ, можжевельник.

Ссылки

• [world.lib.ru/editors/d/denis_p/karmelx.shtml Интересные факты о горе Кармель]
• www.machanaim.org/history/shm-israel/sh-1-4.htm  (рус.)
• [antropogenez.ru/location/265/ Всё о пещере Схул]
• [antropogenez.ru/location/263/ Всё о пещере Джебель Кафзех]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Кармель

Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]