Кивимяэ (Таллин)
| Кивимяэ | |
| Нымме | |
|---|---|
| Площадь: |
2,2 км² |
| Население: |
4936 чел. |
|
| |
Кивимяэ (эст. Kivimäe — «каменная гора») — микрорайон в районе Нымме города Таллина. Его население составляет 4936 человек (1 января 2014)[1].
В микрорайоне много улиц, названных в честь эстонской мифологии. Например: Ванемуйсе (эст. Vanemuise — Ванемуйне), Ильмарисе (эст. Ilmarise — Ильмарине). На улице Янсена находится исторический памятник Морской крепости Императора Петра Великого — основание 12-ти дюймового тылового орудия[2].
В Кивимяэ установлен мемориальный камень в честь актера Вольдемара Пансо, который проживал в этом микрорайоне.
Содержание
История
Кивимяэ получил своё название в честь груда камней, образовавшейся в ходе строительства железной дороги Таллин — Кейла, которое производилось с 1869-1870-х годах. Строители сравнивали с землей каменистые холмы и складывали образовавшиеся камни в кучу. К северу от железной дороги здесь располагалось болото Халликиви (эст. Hallikivi — «серый камень»), названное в честь большого валуна, который был разрушен и использован для строительства Николаем фон Гленом[2].
В начале XX века здесь находилась школа Глена, но до 1920-х годов в Кивимяэ встречались в основном одиночные частные дома и хутора. Местность была заселена слабо и большую её часть занимал сосновый лес[2].
В 1924 году была открыта железнодорожная остановка Кивимяэ. В качестве вокзального здания использовался старый товарный вагон. Новое здание вокзала было построено в 1937 году[2].
В связи с хорошим климатом и чистым лесным воздухом, в 1926 году в Кивимяэ был построен туберкулёзный санаторий. Здание санатория спроектировал архитектор Эрих Якоби[2].
В 1927 году на территории современного микрорайона расположился третий участок добровольческой пожарной службы Нымме. Тремя годами позже было построено здание пожарной службы[2].
В 1932 году по проекту архитектора Фридриха Вендаха зедсь была построена «Начальная школа Кивимяэ», которая сейчас носит название «Средняя школа Кивимяэ». В 1938 году в Кивимяэ по проекту Альфреда Кехва был возведен военный санаторий, который, как и санаторий построенный в 1924 году, специализировался на лечении туберкулёза[2].
С целью улучшения жизни в районе, директор Ныммеской гимназии Альфред Теасте в 1936 основал «Общество благоустройства и облагораживания Нымме-Кивимяэ „Мяндла“». Общество открыло на улице Кандле общественный парк отдыха с аттракционами и сценой для представлений[2].
Население
По данным самоуправления Таллина, на 1 января 2014 года население Кивимяэ составляло 4936 человек. Мужчин среди них 45%. Эстонцы составляют 87% жителей микрорайона[1].
| 2008 | 2010 | 2011 | 2012 | 2014 |
|---|---|---|---|---|
| 4815 | ↘ 4710 | ↗ 4736 | ↗ 4784 | ↗ 4936 |
Транспорт
Через Кивимяэ проходит железная дорога Таллин — Кейла. В микрорайоне находится железнодорожная остановка Кивимяэ, открытая в 1924 году. Здесь останавливаются поезда ELR5 (Таллин — Палдиски), ELR51 (Таллин — Рийзипере), ELR52 (Таллин — Клоогаранна), ELR53 (Таллинн — Кейла) и ELR7 (Таллин — Пяэскюла)[4].
В микрорайоне курсируют городские автобусные маршруты номер 18, 20, 27 и множество пригородных маршрутов[5].
Напишите отзыв о статье "Кивимяэ (Таллин)"
Примечания
- ↑ 1 2 Kuulpak, 2014, p. 53.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Robert Nerman, Leho Lõhmus, 2013, p. 183-185.
- ↑ [www.tallinn.ee/est/Tallinn-arvudes Tallinn Arvudes] (эст.). Tallinna Linnavalitsus. Проверено 2014-30-10.
- ↑ [soiduplaan.tallinn.ee/#harju/train/elr5/a-b/05008-1 Peatus Kivimäe (piletitsoon 1)] (эст.). Tallinn.ee. Проверено 18 марта 2015.
- ↑ soiduplaan.tallinn.ee/#stop/04104-1,04104-2/map
Литература
- Robert Nerman, Leho Lõhmus. Kivimäe // Tallinna asumid ja ametlikud kohanimed. — Tallinn: Tallinna Linnaplaneerimise Amet, 2013. — P. 183-185. — 312 p. — ISBN 978-9949-33-215-1.
- Peeter Kuulpak. Tallinna asumid // [www.tallinn.ee/est/Tallinn-arvudes-2014-3 Tallinn Arvudes 2014]. — Tallinn: Tallinna Linnakantselei, 2014. — С. 52-54. — 187 с. — ISBN 978-9949-17-310-5.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кивимяэ (Таллин)
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
