Кляйнхайстеркамп, Маттиас

Маттиас Кляйнхайстеркамп
нем. Matthias Kleinheisterkamp
Маттиас Кляйнхайстеркамп
Дата рождения	22 июня 1893(1893-06-22)
Дата смерти	29 апреля 1945(1945-04-29) (51 год)
Принадлежность	Германская империя Третий рейх
Род войск	Войска СС
Годы службы	1914—1945
Командовал	III-й штурмбанн 2-й танковой дивизии СС «Дас Райх» 3-я танковая дивизия СС «Тотенкопф» 6-я горная дивизия СС «Норд»
Награды и премии

Маттиас Кляйнхайстеркамп (нем. Matthias Kleinheisterkamp; 22 июня 1893 — 29 апреля 1945) — немецкий офицер, участник Первой и Второй мировых войн, обергруппенфюрер СС. Во время Второй мировой войны командовал рядом дивизий и корпусов.

Биография

Родился 22 июня 1893 года в городе Эрбельфельд (ныне Вупперталь) в Германии в семье железнодорожного служащего Маттиаса Кляйнхайстеркампа. Окончив школу, вступил в германскую армию в 1914 году. Служил в Вестфальском сапёрном батальоне № 7, затем — в Лотарингском пехотном полку № 130 и в резервном пехотном полку № 219, в составе которого принял участие в Первой мировой войне. В 1914—1915 гг. воевал на Западном фронте, в 1915—1916 гг. — на Восточном фронте и в 1916—1918 — вновь на Западном фронте. Незадолго перед окончанием войны был серьёзно ранен в голову, оставшееся время вплоть до окончания войны провёл на лечении. За многочисленные заслуги был награждён Железным крестом обоих классов и серебряным нагрудным знаком «За ранение».

После Компьенского перемирия 1918 года вступил во фрайкор, затем служил в рейхсвере. 27 марта 1921 года женился на Элен Хойзинг-Эш, имел три сына и две дочери. 1 ноября 1933 года вступил в общие СС, 1 апреля 1935 года вступил в войска особого назначения СС (SS-VT), работал в офицерской школе СС «Брауншвейг» инструктором пехоты. Проработав там год, вступил в инспекцию SS-VT оберстгруппенфюрера СС Пауля Хауссера и работал там в качестве старшего штабного офицера. 20 апреля 1937 года вступил в НСДАП. Совершив серьёзные дисциплинарные проступки, в июне 1938 года получил выговор суда СС и был уволен со службы до августа 1938 года. По возвращении начал службу во 2-й танковой дивизии СС «Дас Райх» в Мюнхене, с 1 декабря 1938 года командовал III-м штурмбанном дивизии.

Вторая мировая война

Находясь в этой должности во время вторжения в Польшу в 1939 году, командовал боевой группой «Кляйнхайстеркамп», отвечавшей за эвакуацию немецкого населения и дипломатических представителей Рейха из Варшавы. В мае 1940 года получил звание штандартенфюрера и был назначен командующим 3-м пехотным полком дивизии СС «Мёртвая голова», несмотря на то, что находился в натянутых отношениях с командиром дивизии Теодором Эйке. После ранения командира дивизии непродолжительное время в июле 1941 года командовал дивизией, пока не был сменён Георгом Кепплером. В течение следующих 3-х месяцев служил в дивизии до тех пор, пока из-за постоянных разногласий с Эйке не был переведён в оперативный штаб СС. Позже был назначен командиром 2-й танковой дивизией СС «Дас Райх». За отличное руководство дивизией был награждён Рыцарским крестом. В январе 1942 года после 4-х месяцев командования дивизией был назначен командиром 6-й горной дивизией СС «Норд», хотя принял командование дивизией только в июне. Проявил себя отличным командиром, был популярен среди солдат и офицеров дивизии. Командовал дивизией до декабря 1943 года, затем был переведён в SS-FHA. Вернулся на фронт в январе 1944 года, командовал VII-м танковым корпусом СС, III-м танковым корпусом СС, IV-м танковым корпусом СС и XI армейским корпусом СС. 28 апреля 1945 года попал в плен к советским войскам около деревни Хальбе, покончил жизнь самоубийством на следующий день. Был посмертно награждён Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту.

Награды

• Железный крест 2-го класса (1914).
  • Пряжка к Железному кресту 2-го класса (13 сентября 1939).
• Железный крест 1-го класса (1914).
  • Пряжка к Железному кресту 1-го класса (2 октября 1939).
• Знак за ранение (в серебре) (1918).
• Почётный крест ветерана войны (1934).
• Медаль «В память 13 марта 1938 года» Аншлюсс-Медаль.
• Медаль «В память 1 октября 1938 года»
• Восточная медаль
• Рыцарский крест Железного креста (31 марта 1942).
  • Дубовые листья (№ 871) (9 мая 1945).
• Орден Креста Свободы 1-го класса (1943).
• Кольцо «Мёртвая голова»

Литература

• Yerger, Mark C. — Waffen-Ss Commanders: The Army, Corps and Divisiional Leaders of a Legend : Augsberger to Kreutz — Atglen, PA: Schiffer Publishing (October 1997). ISBN 0-7643-0356-2, ISBN 978-0-7643-0356-2.
• Fellgiebel, Walther-Peer (2000). Die Träger des Ritterkreuzes des Eisernen Kreuzes 1939—1945. Friedburg, Germany: Podzun-Pallas. ISBN 3-7909-0284-5.
• Scherzer, Veit (2007). Die Ritterkreuzträger 1939—1945 Die Inhaber des Ritterkreuzes des Eisernen Kreuzes 1939 von Heer, Luftwaffe, Kriegsmarine, Waffen-SS, Volkssturm sowie mit Deutschland verbündeter Streitkräfte nach den Unterlagen des Bundesarchives (in German). Jena, Germany: Scherzers Miltaer-Verlag. ISBN 978-3-938845-17-2.
• Williamson, Gordon (March 1994). The SS: Hitler’s Instrument of Terror: The Full Story From Street Fighters to the Waffen-SS. Motorbooks International. ISBN 0-87938-905-2, ISBN 978-0-87938-905-5.

Ссылки

• [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Personenregister/K/KleinheisterkampM.htm Биография (нем.)]

Отрывок, характеризующий Кляйнхайстеркамп, Маттиас

– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.