Нагрудный знак «За ранение»

Нагрудный знак За ранение
I степени
II степени
III степени
Оригинальное название	Verwundetenabzeichen
Страна	Третий рейх
Тип	нагрудный знак отличия
Кому вручается	за ранение
Статус	не вручается
Статистика
Последнее награждение	май 1945
Количество награждений	Около 5.000.000

За ранение (нем. Verwundetenabzeichen) — немецкий нагрудный знак, награждение которым производилось в течение Второй мировой войны.

История награды

Знак был учрежден 1 сентября 1939 года. Вручался военнослужащим, служащим полиции, а с 1943 года и гражданским лицам, получившим ранения в результате воздушных налётов. Погибшие удостаивались высшей «золотой» степени посмертно (она передавалась членам их семей). Своим появлением медаль продолжила традицию награждения аналогичным знаком, учрежденным ещё в годы Первой мировой войны. Новая награда отличалась силуэтом изображения солдатской каски и добавлением на неё свастики.

Первоначальным вариантом награды был знак «За ранение» легиона «Кондор». Он был разработан и утверждён 22 мая 1939 года (позже он получил название «Испанский»), и появился для того, чтобы отметить заслуги членов легиона «Кондор», которые сражались во время гражданской войны в Испании в 1936—1939 годах на стороне франкистов.

«…как признак отличия немецких добровольцев, которые получили ранения в борьбе против большевизма в ходе освободительной Испанской войны 1936—1939 годов».

Всего было вручено 182 обычных нагрудных знаков и один серебряный.

После прекращения выпуска испанского варианта знака «За ранение», накануне Второй мировой Войны, Гитлер восстановил знак «За ранение» (тип 1) (награда образца 1939 года), чтобы признать заслуги тех солдат и офицеров, которые получили ранения в боевых действиях. Поскольку на складах оставался достаточно большой запас наград, оставшихся со времен Первой мировой войны, то данные награды дорабатывались (на каску наносилась свастика) и использовались вплоть до 1942 года.

Второй вариант награды был утверждён и разработан через несколько месяцев после начала Польской кампании. Это была медаль «За ранение» (тип 2). Данная версия награды была очень похожа на предыдущую: та же овальная форма с изображением каски М35 со свастикой на ней, позади шлема — скрещённые мечи, лавровый венок по контуру награды с вплетённой в него лентой. Существовали некоторые отличия в размерах наград, но 24 официальных изготовителя данной награды придерживались стандартных размеров. С 1943 года знаком стали награждать гражданских лиц, пострадавших от налётов авиации. С 24 сентября 1944 года знак могли получить и иностранные военнослужащие ВС Германии.

В статуте учреждения награды записано:

«…как знак чести для всех, кто рисковал своей жизнью ради родины и был ранен или искалечен»

Нагрудный знак «За ранение 20 июля 1944 г.»

20 июля 1944 года был утвержден наиболее редкий тип награды «За ранение», которого удостоилась лишь небольшая группа немецких офицеров. Утверждение этого знака связано со знаменитым покушением на Гитлера, и лица, представленные к этой награде, были как раз те офицеры, которые получили ранения различной степени тяжести в момент упомянутого события, всего 24 человека. Один из них скончался на месте, трое в госпитале от полученных ран.

Данный знак носился вместо знака образца 1939 года. Отличался от обычного надписью под шлемом «20. Juli 1944» и вензелем Гитлера.

Участники совещания

Адольф Гитлер Генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель Генерал-полковник Альфред Йодль Генерал от артиллерии Вальтер Варлимонт Министерский советник Франц фон Зоннляйтнер Майор Герберт Бюхс Группенфюрер СС Герман Фегелейн Полковник Николаус фон Белов Контр-адмирал Ганс-Эрих Фосс Штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше (адъютант Гитлера)

Генерал-майор Вальтер Шверфф Майор Фрейенд, Эрнст фон Контр-адмирал Карл-Йеско фон Путткаммер Генерал от инфантерии Вальтер Буле Подполковник Генрих Боргман Подполковник Гейнц Вайценеггер Генерал авиации Карл Боденшатц Полковник Клаус фон Штауффенберг (Осуществил покушение, в момент взрыва в помещении отсутствовал, и, соответственно, ни ранений, ни знака за него не получил.) Генерал-лейтенант Адольф Хойзингер Стенографист Гейнц Буххольц

Погибшие

(Посмертно награждены Золотым знаком)

• Генерал-лейтенант (посмертно генерал от инфантерии) Рудольф Шмундт
• Полковник (посмертно генерал-майор) Хайнц Брандт
• Генерал авиации (посмертно генерал-полковник) Гюнтер Кортен
• Стенографист Генрих Бергер

По некоторым данным, среди награждённых также были: статс-секретарь Вальтер Хевель, капитан цур зее Гейнц Ассманн и стенографист Фриц-Эрнст Хаген.

Награждённые знаком «За ранение 20 июля 1944 года» в случае дальнейших ранений получали следующую степень именно этой награды. В частности, контр-адмирал Фосс, будучи награждён чёрным знаком, последовательно получил и остальные степени, включая золотую.

Виды награды

Существовало три класса награды:

• «Черный» тип награды штамповался из листа латуни, более поздние варианты изготавливались из стали. Награда имеет пустотелую основу со штифтом для иглы. Из-за снижения качества материалов к концу войны эти знаки начинали ржаветь.
• «Серебряный» тип награды изготавливался первоначально из посеребренной латуни, а позже (с 1942 года) из ретушированного цинка.
• «Золотой» тип награды первоначально изготавливался из латуни с дальнейшей полировкой и дальнейшим золочением. В результате полировки некоторые значки получились практически плоскими. Реверс плоский.

К 1945 году, вследствие ухудшения качества материалов, некоторые «черные» типы награды окрашивались соответствующим цветом и выпускались как награды «серебряного» и «золотого» типов. В этих случаях обратная часть знака почти всегда была пустотелой.

Знак «За ранение» носился на левом нагрудном кармане кителя, ниже других официальных наград. Чёрный знак обычно выдавался в конверте. Серебряный и Золотой знаки выдавались в футлярах. К знаку прилагались именные наградные документы.

Критерии награждения

Знак 3-й степени (чёрный) выдавался за одно — два ранения.

Знак 2-й степени (серебряный) присваивался за три или четыре ранения или более серьёзные увечья, такие, как потеря слуха, руки, ноги, глаза, ранения в голову или обезображивания лица.

Знак 1-й степени (золотой) вручался за пять или большее количество ран, а также за серьёзные ранения такого рода, как полная потеря зрения или серьёзное повреждение опорно-двигательного аппарата.

К ранениям причислялись потеря зрения или слуха, обморожение, потеря или расстройство функций конечностей, черепно-мозговые травмы, незаживающие раны. Одновременно полученные несколько ранений рассматривались как одно. Различное число или сочетание ранений давало различные степени знака. Правом вручения знака обладали командиры частей от командира батальона включительно, старшие должностные лица медицинских учреждений и начальники округов гражданской обороны.

Современный статус награды

Ношение обычного знака, но только «денацифицированного», то есть без свастики, было разрешено в 1957. Ношение его вариантов для участников гражданской войны в Испании и событий 20 июля 1944 года в любой форме законодательно запрещено.

См. также

• Награды Третьего рейха
• Знак ранения
• Пурпурное сердце

Литература

• Курылев О.П. Боевые награды Третьего рейха. — М.: Эксмо, 2005. — 352 с. — 4000 экз. — ISBN 5-699-12721-6.
• Kurt-Gerhard Klietmann. Auszeichnungen des Deutschen Reiches 1936-1945. — 11. — Stuttgart: Motorbuch-Verlag, 2004. — 239 p. — ISBN 3-879-43689-4.  (нем.)

Ссылки

• [crazyhaos.ucoz.ru/publ/1-1-0-12 Нагрудные знаки за ранение. ГЕРМАНИЯ]
• [www.wehrmacht-awards.com/service_awards/wound_badges_main.htm Нагрудный знак за ранение на сайте www.wehrmacht-awards.com]  (англ.)
• [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Orden/vwasp.html Нагрудный знак за ранение образца 22 мая 1939 года на сайте www.lexikon-der-wehrmacht.de]  (нем.)
• [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Orden/vwa.html Нагрудный знак за ранение образца 1 сентября 1939 года на сайте www.lexikon-der-wehrmacht.de]  (нем.)
• [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Orden/vwa20.html Нагрудный знак «За ранение 20 июля 1944 года» на сайте www.lexikon-der-wehrmacht.de]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Нагрудный знак «За ранение»

– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.