Кнессет 1-го созыва
Поделись знанием:
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
| Государство Израиль |
Эта статья — из цикла статей |
|
|
|
|
См. также: Политические партии Израиля
См. также: Кнессет
Кнессет 1-го созыва — парламент (учредительное собрание) Государства Израиль, действовавший в период с 14 февраля 1949 года до 20 августа 1951 года. Кнессет 1-го созыва функционировал два года и 6 месяцев.
Содержание
- 1 Результаты выборов
- 2 Состав фракций
- 2.1 «Партия рабочих в Эрец-Исраэль (Мапай)»
- 2.2 «Объединённая рабочая партия (МАПАМ)»
- 2.3 «Объединенный религиозный фронт»
- 2.4 «Движение Херут»
- 2.5 «Общие сионисты»
- 2.6 «Прогрессивная партия»
- 2.7 «Сефарды и выходцы Востока»
- 2.8 «Коммунистическая партия Израиля»
- 2.9 «Демократический список Назарета»
- 2.10 «Список Воинов»
- 2.11 «Международная женская сионистская организация»
- 2.12 «Объединение йеменцев в Израиле»
- 3 Состав и действия правительства
- 4 История
- 5 Основные законы принятые Кнессетом 1-го созыва
- 6 Источники
- 7 Примечания
- 8 См. также
Результаты выборов
Выборы в учредительное собрание состоялись 25 января 1949 года.
Количество избирателей: 506 567
Общее количество учтённых голосов: 434 684
Количество голосов за парламентское место: 3592
| Фракция | Количество учтённых голосов |
Голоса избирателей в процентном соотношении |
Количество мандатов в начале каденции |
Количество мандатов в конце каденции |
|---|---|---|---|---|
| «Партия рабочих в Эрец-Исраэль (Мапай)» | 155274 | 37,5 | 46 | 46 |
| «Объединённая рабочая партия (МАПАМ)» | 64018 | 14,7 | 19 | 20 |
| «Объединенный религиозный фронт» | 52982 | 12,2 | 16 | 16 |
| «Движение Херут» | 49782 | 11,5 | 14 | 12 |
| «Общие сионисты» | 22661 | 5,2 | 7 | 7 |
| «Прогрессивная партия» | 17786 | 4,1 | 5 | 5 |
| «Сефарды и выходцы Востока» | 15287 | 3,5 | 4 | 4 |
| «Коммунистическая партия Израиля» | 15148 | 3,5 | 4 | 3 |
| «Демократический список Назарета» | 7387 | 1,7 | 2 | 2 |
| «Список Воинов» | 5363 | 1,2 | 1 | 1 |
| «Международная женская сионистская организация» | 5173 | 1,2 | 1 | 1 |
| «Объединение йеменцев в Израиле» | 4399 | 1,0 | 1 | 1 |
| Фракция одного человека Ари Жаботинский | 0 | 1 | ||
| Фракция одного человека Хилель Кук | 0 | 1 |
Учредительное собрание провело своё первое заседание 14 февраля 1949 года, через два дня оно сменило своё название и стало называться кнессетом.
Состав фракций
Порядок членов кнессета в списке, в соответствии с указанным на [www.knesset.gov.il/history/heb/heb_hist1_s.htm сайте кнессета].
«Партия рабочих в Эрец-Исраэль (Мапай)»
- Беба Идельсон
- Ами Асаф
- Йосеф Эфрати
- Меир Аргов
- Залман Аран
- Арье Баир
- Хаим Бен-Ашер
- Давид Бен-Гурион
- Ицхак Бен-Цви
- Дов Бар Рав Хай
- Йосеф Барац
- Акива Говрин
- Исраэль Гури
- Шрага Горен
- Йехиэль Дувдевани
- Шмуэль Даян
- Бен-Цион Динор
- Хася Дрори
- Давид Ха-Коэн
- Элиягу Акармели
- Нета Гарпаз
- Авраам Герцфельд
- Аба Хуши — 14 января 1951 года избран мэром города Хайфа → его сменил Барух Озния
- Авраам Тавив — скончался 20 апреля 1950 года → его сменил Ицхак Канав
- Цви Йегуда
- Дов Йосеф
- Йона Кесе
- Пинхас Лавон
- Шломо Лави
- Элиэзер Ливнэ
- Йосеф-Михаэль Лам — подал в отставку 21 мая 1951 года → его сменил Рафаэль Баш
- Голда Меир
- Ада Фишман-Маймон
- Перец Нафтали
- Двора Нецер
- Изхар Самех (Смилянски)
- Гешель Фрумкин — подал в отставку 5 февраля 1951 года → его сменила Женя Тверски
- Элиэзер Каплан
- Давид Ремез — скончался 19 мая 1951 года → его сменил Менахем Коэн
- Залман Шазар
- Йегудит Симхонит — подала в отставку 5 февраля 1951 года → её сменил Герцель Бергер
- Арье Шефтель — 12 февраля 1951 года избран мэром города Ришон-ле-Цион → его сменил Исраэль Йешаяху
- Йосеф Шпринцак
- Реувен Шери
- Моше Шарет
- Эфраим Табури
«Объединённая рабочая партия (МАПАМ)»
- Фейга Иланит
- Моше Арам
- Менахем Бадер
- Ицхак Бен-Аарон
- Мордехай Бентов
- Исраэль Бар-Йехуда
- Дов Бар-Нир — подал в отставку 10 апреля 1951 года → его сменил Менахем Рацон
- Исраэль Галили
- Яков Хазан
- Ицхак Табенкин — подал в отставку 12 апреля 1951 года → его сменил Давид Лифшиц
- Меир Яари
- Ханна Ламдан (Лернер)
- Нахум Нир
- Моше Снэ
- Элиэзер Пери
- Аарон Цизлинг
- Ханан Рубин
- Яков Рифтин
- Берл Репетур
- В течение каденции из фракции Компартии Израиля присоединился Элиэзер Премингер.
«Объединенный религиозный фронт»
- Моше Уна
- Йосеф Бург
- Авраам—Йегуда Гольдрат
- Элиягу-Моше Ганховский
- Аарон-Яков Гринберг
- Зерах Варгафтиг
- Кальман Кахана
- Меир-Давид Левенштейн
- Ицхак-Меир Левин
- Иегуда-Лейб Маймон Фишман
- Биньямин Минц
- Мордехай Нурок
- Давид Цви Пинкас
- Моше Клемер — подал в отставку 11 марта 1949 года из-за разногласий с Агудат Исраэль → его сменил Элиягу Мазор
- Авраам-Хаим Шаг
- Хаим Моше Шапира
«Движение Херут»
- Менахем Бегин
- Йоханан Бадер
- Арье Бен-Элиэзер
- Ури-Цви Гринберг
- Ари Жаботинский — вышел из фракции и создал фракцию одного человека
- Хаим Коэн-Мегури
- Шмуэль Кац
- Хаим Ландау
- Элиягу Ланкин
- Яков Меридор
- Шмуэль Мерлин
- Хилель Кук — вышел из фракции и создал фракцию одного человека
- Эстер Разиэль-Наор
- Авраам Раканти
«Общие сионисты»
«Прогрессивная партия»
«Сефарды и выходцы Востока»
«Коммунистическая партия Израиля»
- Меир Вильнер
- Шмуэль (Самуил) Микунис
- Элиэзер Премингер — в ходе каденции перешёл во фракцию «Объединённой рабочей партии (МАПАМ)»
- Тауфик Туби
«Демократический список Назарета»
«Список Воинов»
«Международная женская сионистская организация»
«Объединение йеменцев в Израиле»
Состав и действия правительства
Сформировав правительство Бен-Гурион привёл его к присяге 8 марта 1949 года.
Первыми министрами Израиля стали:
- Давид Бен-Гурион — первый премьер-министр и министр обороны
- Дов Йосеф — министр снабжения и распределения (нормирования)
Ввёл карточную систему на продукты питания (Норма на человека в день: хлеб без ограничения, кукуруза 60 г, сахар 58 г, мука 60 г, рис 17 г, сыр 200 г, лук 600 г, маргарин 20 г.) - Иехуда Лейб Ха-Коэн Фишман — министр по делам религий
Установил монополию раввинатских судов в отношении браков и разводов. - Элиезер Каплан — министр финансов
Ввёл всеобщий подоходный налог с 7 сентября 1949 года. - Давид Ремез — министр транспорта
Никакого отношения к транспорту ранее не имел. Восстановил железнодорожное сообщение с Иерусалимом. - Пинхас Розен — министр юстиции
На основе турецких, британских, французских законов начал создавать израильское законодательство. - Бехор-Шалом Шитрит — министр полиции
Начал борьбу со спекулянтами на «чёрном рынке». - Залман Шазар — министр образования и культуры
Образованием и культурой ранее не занимался. Вводит закон об обязательном образовании. - Хаим Моше Шапира — министр внутренних дел и иммиграции
Вводит израильские паспорта. - Моше Шарет — министр иностранных дел
Работает над получением Израилем членства в ООН.
История
Израиль возник на территории бывшего Британского мандата, поэтому новообразованое государство унаследовало законы британской империи. Декларацией независимости Израиля учредила Временный Государственный Совет, который должен был заняться законодательной базой Израиля. В 1949 году (после формирования первого состава кнессета), Совет передал свои законодательные функции кнессету. Кнессет должен был заниматься только выработкой основных законов, на основе которых после должна быть сформирована Конституция Израиля. Кнессет 1-го созыва утверждал в среднем по семь с половиной законопроектов в месяц, однако в отношении конституции никаких рекомендаций выработано не было.
В период войны за Независимость свои заседания Кнессет проводил в Тель-Авиве, первые заседания проходили в Тель-Авивском музее, когда последний ещё располагался в Доме Дизенгофа на бульваре Ротшильд.[1]
Репатриация евреев в Израиль и их дальнейшее благоустройство в стране требовали огромных экономических затрат — в первых два года существования государства его население увеличилось в два раза. Экономика Израиля финансировалась в основном государством, хотя и частные вклады были разрешены. Со временем стали рассматривать возможность получения контрибуции от Германии. Сионистские партии, поддерживающие идею свободной экономики и находившиеся в то время в оппозиции, сурово осуждали финансовую политику правительства.
В этот же период перед Кнессетом стояли многие задачи, такие, как создание боеспособной армии и расформирование всех остальных еврейских вооруженных соединений, формирование системы образования и многие другие. Тогда же потерпела поражение ультрасоциалистическая идея партии МАПАМ, находящейся в те годы в оппозиции.
Кнессет 1-го созыва функционировал 2 года и 8 месяцев, за это время первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион сумел сформировать 2 правительства. Первое правительство было распущено из-за кризиса, вызванного разногласиями между религиозными и светскими партиями. Основные разногласия касались взглядов партий на образование в лагерях репатриантов: религиозные партии выступали за введение религиозного образования для новоприбывших евреев, светские партии занимали противоположную позицию. Другой причиной стали разногласия в правящей партии МАПАЙ по поводу существования министерства снабжения и нормирования. Ещё одной причиной распада правящей коалиции стало назначение министром промышленности Израиля человека, который не являлся членом кнессета.
Развал второго правительства был вызван разногласиями по образованию в лагерях репатриантов.
Основные законы принятые Кнессетом 1-го созыва
- Закон о переходном периоде, 1949 г.
- Закон о государственном контролере, 1949 г.
- Закон о флаге и символе, 1949 г.
- Закон о воинской службе, 1949 г.
- Закон об обязательном образовании, 1949 г.
- Закон о компенсациях беженцам за утраченное имущество, 1950 г.
- Закон о возвращении, 1950 г.
- Закон о семьях погибших солдат (вознаграждение и реабилитация), 1950 г.
- Закон о суде над нацистами и их помощниками, 1950 г.
- Закон о рабочем времени и отдыхе, 1951 г.
- Закон о неприкосновенности депутатов Кнессета, их правах и обязанностях, 1951 г.
- Закон о равенстве прав женщин, 1951 г.
Источники
- [www.knesset.gov.il/main/ru/home.asp Сайт Кнессета]
- Кнессет первого созыва :
- [www.knesset.gov.il/review/ReviewPage.aspx?lng=4&kns=1 История]
- [www.knesset.gov.il/history/ru/hist1_s_ru.htm Состав фракций]
- [www.knesset.gov.il/mk/ru/mkindexbyknesset_ru.asp?knesset=1 Депутаты Кнессета первого созыва]
Напишите отзыв о статье "Кнессет 1-го созыва"
Примечания
- ↑ [guide-israel.ru/strana/cities-of-israel/tel-avivskogo-okruga/tel-aviv-cities-of-israel/9219-istoriya-tel-aviv-yaffo/|История Тель-Авив — Яффа]
См. также
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кнессет 1-го созыва
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
