Кольмайер, Вернер

Вернер Кольмайер
Общая информация
Прозвище	Кё́ли
Родился	19 апреля 1924(1924-04-19) Кайзерслаутерн, Германия
Умер	26 марта 1974(1974-03-26) (49 лет) Майнц, ФРГ
Гражданство	Германия
Рост	174. см
Вес	76. кг
Позиция	защитник
Карьера
Клубная карьера*
1941—1957	Кайзерслаутерн	38 (1)
1957—1959	Хомбург	? (?)
1959—1960	Бексбах	? (?)
Национальная сборная**
1951—1955	Германия	22 (0)
Международные медали
Чемпионат мира
Золото	Швейцария 1954
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ве́рнер Ко́льмайер (нем. Werner «Kohli» Kohlmeyer; 19 апреля 1924, Кайзерслаутерн, Германия — 26 марта 1974, Майнц-Момбах, ФРГ) — немецкий футболист, чемпион мира 1954 года.

Карьера

Клубная

Кольмайер выигрывал чемпионат Германии дважды, и оба раза с «Кайзерслаутерном» — в 1951 и 1953 годах.

В сборной

Был в составе национальной команды ФРГ, выигравшей ЧМ 1954 года, на этом чемпионате выступал в футболке под номером 3. Всего пронял участие в 22 матчах за сборную Западной Германии. Также выступал за футбольный клуб «Кайзерслаутерн», играя за него с 1941 по 1957 годы.

Обычной позицией, которую занимал Кольмайер, являлась позиция левого защитника. Кольмайер стал широко известен после ЧМ-1954 в футбольном мире своими сэйвами в критических моментах игры на линии штрафной, особенно ярко этот талант проявился в игре против сборной Югославии. В той игре Кольмайер несколько раз спас команду, практически ложась под удары по воротам сборной Германии. В финальной игре ЧМ-1954 Вернеру Кольмайеру удалось эффективно сдержать Золтана Цибора, важного игрока сборной Венгрии.

Оставался в стартовом составе команды до 1957 года. В одной из последних игр за Германию 1 декабря 1954 года на стадионе «Уэмбли» в товарищеской встрече со сборной Англии Вернеру противостоял на поле Стенли Мэттьюз, Кольмайер гордился тем фактом, что не допустил ни единого столкновения с известным своей чистой игрой Мэттьюзом.

После карьеры

После завершения карьеры игрока и выхода на отдых Кольмайер пережил тяжёлый удар, когда с ним развелась его жена Кэрол (по сообщениям прессы, он жил «на две семьи»), и он не смог общаться со своими тремя детьми (Вернером-младшим, Хитом и Габи). По этой причине Кольмайер пристрастился к алкоголю. Постепенно он скатился в бедность, и был вынужден жить на пособие по безработице; был линейным судьёй в футболе, потом работал на стройке (рабочим), впоследствии нашёл себе работу швейцара в майнцском газетном издательстве Rhein-Main-Verlag. Умер в возрасте 49 лет от сердечного приступа.

Личная жизнь

Мать Вернера была домохозяйкой, отец — капельмейстером в цирке. Брат Роман.

Память

Ежегодно проводится спортивный «Турнир памяти Вернера Кольмайера» (нем. Werner Kohlmeyer-Gedächtnisturnier), длящийся по нескольку дней, и известный за пределами земли Рейнланд-Пфальц.

Достижения

• Чемпион мира: 1954

Ссылки

• [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=52323 Статистика на сайте FIFA] (англ.)
• Кольмайер, Вернер (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.dieheldenvonbern.de/chronik.phtml?q=B102 Werner Kohlmeyer] на сайте DieHeldenVonBern.de (личная жизнь, спортивные достижения, род войск и т. д.)

Отрывок, характеризующий Кольмайер, Вернер

– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.