Кошельков, Яков

Яков Кошельков
Имя при рождении:	Яков Кузнецов
Род деятельности:	Налётчик

Яков Кошельков (настоящая фамилия — Кузнецов) (1890—1919) — известный московский налётчик конца 1910-х годов, известен тем, что в 1919 году совершил нападение на автомобиль председателя Совнаркома Владимира Ленина. Убит московскими чекистами, разыскивавшими его за это нападение.

Биография

Яков Кузнецов родился в семье каторжника, приговорённого к бессрочной ссылке в Сибирь за совершение ряда разбойных нападений. Начинал карманником на Хитровке. В 1913 году Кошельков был поставлен на учёт в полиции Российской империи как опытный вор-домушник. К 1917 году Кузнецов был осуждён уже десять раз. Уехав из Сибири, он появился в Москве, где в течение нескольких лет совершал преступления. В уголовном мире тех лет Яков Кузнецов был известен как «Янька», «Король» или «Яков Кошельков». В 1918 году Кошельков был арестован сотрудниками МЧК, но, обманув охранников, сбежал. После этого его стали называть «Неуловимым».

Вскоре удалось задержать соучастников Кошелькова: Гришку Кобылью Голову, Заводного и Лёшку Картавого. Они указали на невесту Кошелькова Ольгу Фёдорову и скупщицу краденого и хозяйку «нумеров» на Хитровке Анну Кузьминичну Севостьянову. Тогда же в одном из нумеров была найдена записка Кошелькова: «Смотался в Вязьму, буду в Хиве в следующем месяце. Сообщи Ольге».

Действительно, в феврале 1918 года Кошельков поехал на бандитскую свадьбу в Вязьму. Там он был арестован местными чекистами. Конвоируемый тремя охранниками — чекистом Булаевым и двумя солдатами — Кошельков отправился в Москву, где его должны были судить. В дороге он вёл себя спокойно, ему даже развязали руки. Его друзья ехали в соседнем вагоне. Спрятав заряженный пистолет в буханку чёрного хлеба, на перроне Александровского вокзала один из бандитов подошёл к конвоирам под видом торговца-разносчика и попросил разрешения продать хлеба арестованному. Конвоиры, не проверив буханку, разрешили ему это. На Мясницкой улице в Москве Кошельков разломил буханку, вытащил браунинг и, застрелив одного из солдат и тяжело ранив Булаева (пулями чекисту оторвало мочку уха и пробило плечо), бежал. Другого солдата убил соучастник Кошелькова, налётчик Серёжка Барин.

Кошельков продолжил совершать преступления, устраивал «обыски» и «изъятия» на московских предприятиях под видом высокопоставленного сотрудника МЧК. Его банда избрала районом совершения своих преступлений Сокольники. Как-то ему в руки попался груз драгоценных металлов: золото в слитках (3 фунта), платиновая проволока (3,5 фунта), а также сумма денег (25 000 рублей).

Нападение на Ленина

6 января 1919 года, около 17 часов, неподалёку от Сокольнического районного совета (предположительно, на Сокольническом шоссе под железнодорожным мостом Митьковской соединительной ветки), шестеро бандитов остановили машину. Кроме Кошелькова, в преступлении участвовали Василий Зайцев («Заяц»), Фёдор Алексеев («Лягушка»), Алексей Кириллов («Лёнька Сапожник»), Иван Волков («Конёк») и Василий Михайлов. Бандитам нужна была машина для того, чтобы ограбить пассаж на Лубянке. В машине находились председатель СНК РСФСР Владимир Ленин, его сестра Мария Ульянова, личный водитель Ленина Степан Гиль и охранник Иван Чабанов. Ленин приказал остановить машину, приняв бандитов за красноармейский патруль. Угрожая оружием, Кошельков с друзьями приказал выйти из машины всем четверым. Ленин пытался предъявить бандитам документы, сказав: «В чём дело? Я Ленин!», но Кошельков, не расслышав фамилии, сказал на это: «Чёрт с тобой, что ты Левин. А я Кошельков, хозяин города ночью».

Обыскав всех, бандиты отобрали у Ленина документы и пистолет системы «Браунинг», после чего уехали на машине. По дороге Кошельков наконец посмотрел документы, и сказал своим соучастникам, чтобы те поворачивали обратно, решив взять Ленина в заложники, чтобы обменять его на заключённых Бутырской тюрьмы. Вернувшись обратно, бандиты попытались найти Ленина, но не смогли и уехали, вскоре бросив машину.

Ленин с сестрой, Гиль и Чабанов добрались до Сокольнического райсовета. Гиль доложил по телефону заместителю председателя ВЧК Я. Петерсу, и бандитов немедленно начали искать. Брошенная машина была найдена на Хамовнической набережной примерно через час, но поймать Кошелькова с соучастниками не удалось. На них был объявлен розыск.

Этот эпизод был описан самим Лениным в работе «Детская болезнь "левизны" в коммунизме» как пример того, что вождь революционного пролетариата не должен без необходимости рисковать своей жизнью, оказывая сопротивление напавшим на него бандитам — гораздо разумнее подчиниться их требованиям, отдать им автомобиль, а затем поручить их розыск компетентным органам.

Розыск

3 февраля 1919 года один из членов банды Павлов по кличке «Козуля» был арестован сотрудниками ЧК. Он дал важные показания, но вскоре сумел бежать. Благодаря его показаниям вскоре были задержаны, осуждены и 10 февраля расстреляны пять членов банды Кошелькова, в том числе и участники нападения на машину Ленина: Алексеев и Волков.

Вскоре Кошельков совершил убийство сотрудника ВЧК Ведерникова. Через некоторое время, 14 марта 1919 года, он убил чекистов Караваева и Зустера, следивших за его квартирой, и скрылся в посёлке Новогиреево, где жил у родственников своего друга Ефимыча (Клинкина). Вскоре Клинкин был арестован, но от него ничего не добились.

1 мая 1919 года Кошельков с оставшимися в живых членами банды на улице Воздвиженка ограбил участников первомайской демонстрации, убив при этом трёх милиционеров. 10 мая 1919 года Кошельков с соучастниками Хохловым, Ивановым и Мартазиным были опознаны как одни из посетителей кофейни у Пречистенских ворот. Прибывшие в кофейню чекисты предложили им сдаться, на что те бросили бомбу, которая не сдетонировала, и открыли огонь. Хохлов был убит, Иванов арестован, а Мартазину и Кошелькову удалось вновь скрыться. 19 мая 1919 года в Конюшковском переулке, где проживал Кошельков, была организована операция МЧК по его поимке. Три бандита — Илюша Седов, Костя Маленький и Егор Чибисов — были убиты, но Кошелькову и Мартазину вновь удалось скрыться.

Кошелькову удавалось постоянно уходить от преследования МЧК, потому что в этом ведомстве у него был свой информатор. Когда информатор был арестован, операции по его поимке были возобновлены.

Смерть

26 июля 1919 года Кошельков вместе со своими соучастниками Емельяновым и Серёжкой Барином попал в засаду на улице Божедомке. Чекисты открыли огонь на поражение. Емельянов и Барин погибли сразу. Кошельков ещё некоторое время отстреливался, но был смертельно ранен (всего он получил шесть огнестрельных ранений) и скончался на месте. При бандитах были обнаружены 2 пистолета маузер, 1 наган, несколько гранат и пачка денег на сумму 63 000 рублей, пробитая пулей. У Кошелькова были найдены удостоверение на имя сотрудников Московской ЧК Коровина, Караваева и Ведерникова и похищенный у Ленина браунинг.

Все захваченные члены банды были расстреляны, согласно сообщению газеты «Вечерние известия московского Совета» от 25 июля 1919 года:

По постановлению МЧК расстреляны бандиты: Чубаров, Жарков, Савельев и Рябов — за вооружённое ограбление гражданина Фоломеева, Парашев — за вооружённые грабежи с шайкой Кошелькова и вооружённое сопротивление при аресте, во время которого им было выпущено семь выстрелов в сотрудников уголовного розыска, Осецкий — вор-рецидивист, судившийся семь раз, отбыл наказание в арестантских ротах, ограбил часовой магазин на Б. Дмитровке, совершил побег из концентрационного лагеря и задержан с оружием в руках, Арцыгов — за ограбление артельщика Крестовской водокачки на 300 000 рублей и участие в заговорах с бандитами, Чекурников — за вооружённое ограбление под видом милиционера 2-го Серпуховского комиссариата с совместно с шайкой Сабана, Нечаев, вор-рецидивист, задержан с оружием в руках, за сопротивление при аресте и вооружённое ограбление, Фёдоров и Морозов — за грабежи и пользование для своих целей документами ВЧК, Чемоданов — за ряд вооружённых грабежей с шайкой Кошелькова…

В культуре

• В историческом детективном телесериале «Господа-товарищи», снятом в 2014 году, роль Якова Кошелькова сыграл Андрей Иванов.
• Александр Толмачёв сыграл роль Якова Кошелькова в детективном телесериале «Черта», снятом в 2014.

Ссылки

• [zagadki-istorii.ru/zlodei-31.html Бандит, обидевший Ленина]

Литература

• Кубеев М. Н. Налётчики.
• Безуглов А., Кларов Ю. Конец Хитрова рынка. Кишинёв, 1982.

Отрывок, характеризующий Кошельков, Яков

За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.