Криптономикон
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 8 января 2014 года. |
| Криптономикон | |
| Cryptonomicon | |
|
| |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: | |
| Язык оригинала: | |
| Оригинал издан: | |
| Переводчик: |
Е. Доброхотова-Майкова |
| Серия: |
Альтернатива. Фантастика |
| Издатель: |
АСТ, Люкс |
| Выпуск: | |
| Страниц: |
912 |
| ISBN: |
ISBN 5-17-025013-4, ISBN 5-9660-0185-5, ISBN 978-5-17-043191-5, ISBN 978-5-9762-2892-4 |
«Криптономикон» (англ. Cryptonomicon, 1999) — роман Нила Стивенсона. Роман часто относят к жанру фантастики, так как автор является классиком киберпанка, хотя книга гораздо ближе по жанру к историческому роману. Книга номинировалась на премию Хьюго за лучший роман в 2000 году.
Содержание
Сюжет
Действие происходит в двух эпохах: во время Второй мировой войны и в середине 1990-х, во времена бума Интернета. В романе вымысел переплетается с действительностью, среди действующих лиц — реальные исторические фигуры, такие как Алан Тьюринг, Дуглас Макартур, Рональд Рейган.
В 1942 году Лоуренс Притчард Уотерхауз, математический гений и молодой капитан ВМС США, получает назначение в совместное англо-американское подразделение 2702. Это учреждение настолько секретное, что лишь несколько человек знают, что оно существует, и некоторые из этих людей носят фамилии Черчилль и Рузвельт. Миссия Уотерхауза и подразделения 2702, в составе которого служит ещё один герой романа, сержант морской пехоты США Бобби Шафто — скрывать тот факт, что разведка союзников уже взломала код легендарной «Энигмы». Это игра, криптографический поединок между Уотерхаузом и его немецким противником, приводимый в исполнение лихим Шафто и его людьми. В это же время японский солдат, в прошлом горный инженер, Гото Денго получает задание построить таинственный бункер в горах на Филиппинах.
В конце 1990-х годов внук Уотерхауза пытается создать с друзьями «информационный рай» на острове Кинакута в юго-восточной Азии, место, где можно было бы обмениваться информацией свободно, без правительственного вмешательства и цензуры Интернета. Прокладка кабеля для будущей «столицы Сети» поручена искателю сокровищ и приключений Дугу Шафто и его прекрасной дочери Ами, а инженерными работами занимается Гото Фурудененду, сын владельца корпорации «Гото Инжиниринг». Случайно ли встретились герои, или во всём есть скрытый смысл, как во вроде бы случайной последовательности букв и цифр зашифрованного сообщения?
Технические детали
Отдельные части «Криптономикона» могут быть трудны для усвоения читателем, не знакомым с техническими науками. Некоторые страницы целиком посвящены описанию основных понятий криптографии и защиты информации, включая, например, модульную арифметику и перехват Ван Эйка, и даже приводит целиком программу, написанную на языке Perl. Эта программа зашифровывает сообщения, используя шифровальный алгоритм «Пасьянс» (в тексте книги — «Понтифик»), созданный Брюсом Шнайером. Сам алгоритм приведен в приложении в конце книги.
Прототипы
Роман назван в честь вымышленной книги XVII века, вокруг которой вращается сюжет самого романа и книг «Барочного цикла». Прототипом этой книги, по словам автора, был «Меркурий, или Тайный и быстрый посланник» (англ. Mercury, or the Secret and Swift Messenger) Джона Уилкинса, книга по криптографии, изданная в 1641 году. Название этой книги должно было «звучать по-гречески» и содержать частицу «крипто». Возможно, название было навеяно «Некрономиконом» Говарда Лавкрафта. С греческого его можно перевести как «книга секретных законов».
Возможными прототипами вымышленного острова Кинакута называли Бруней, Саравак, Лабуан, Шри-Ланку, Тувалу и Тонга. Остров Йглм по расположению напоминает Гебридские острова, но по духу своих жителей больше напоминает Ирландию.
В вымышленной операционной системе «Финукс» («написанной финнами») легко узнать Linux.
«Криптономикон» тесно связан с «Барочным циклом», эпической трилогией Нила Стивенсона. Герои «Криптономикона» являются потомками героев «Барочного цикла», а мистический Енох Роот появляется во всех четырёх произведениях.
Отзывы критиков
После выхода книги критики были озадачены, ведь роман можно полноправно отнести как к научной фантастике, так и к историческому роману или техно-триллеру. За внешней оболочкой приключенческой книги с традиционными для неё элементами вроде стрельбы, погонь и постельных сцен скрывается множество хитрых сюжетных переплетений, яркие персонажи и виртуозный язык. Некоторые страницы могут целиком быть заполнены графиками и даже приправлены формулами, но эрудированность Стивенсона позволяет ему красочно, просто и увлекательно донести до читателя раскрываемые научные концепции.
Автор, впрочем, затрагивает и более проблемные темы: геноцид, его происхождение и последствия, роль информации в современном обществе, а также природа свободы в информационную эпоху. Судя по «Криптономикону», заслуга в победе на войне принадлежит не столько рядовым или генералам, сколько «бойцам невидимого фронта».
Всеохватность связей, наличие замаскированного смысла в казалось бы обычных случайностях, связь разнесенных во времени и пространстве судеб — еще одна из идей романа. Её можно сформулировать вынесенной в эпиграф цитатой Алана Тьюринга:
Существует удивительно близкая параллель между задачами физика и криптографа. Система, по которой зашифровано сообщение, соответствует законам Вселенной, перехваченные сообщения — имеющимся наблюдениям, ключи дня или сообщения — фундаментальным константам, которые надо определить. Сходство велико, но с предметом криптографии очень легко оперировать при помощи дискретных механизмов, физика же не так проста.
К недостаткам книги относят отсутствие четкого окончания, поскольку последние страницы не приносят ожидаемой от книги такого объема мощной разрядки и наполнены большим количеством незавершенных событий, оставляя читателя в состоянии напряженного ожидания.[1]
Персонажи
Подсюжет военных времен
Выдуманные персонажи
- Сержант Роберт «Бобби» Шафто, бравый американский морской пехотинец, увлекающийся сочинением хайку. Участвует в операциях по «выравниванию колокола», то есть имитации событий, которые могли бы объяснить уничтожение немецких конвоев, подводных лодок и прочие провалы так, чтобы в глазах немецких криптографов они выглядели правдоподобными случайностями на гауссовой кривой провалов.
- Лоуренс Притчард Уотерхауз, американский криптоаналитик и математик, офицер ВМФ США.
- Гюнтер Бишоф, капитан-лейтенант кригсмарине, большую часть истории командующий своей «U-boat», а позже принимающий командование новейшей подводной лодкой, оснащенной воздухонезависимым двигателем.
- Рудольф «Руди» фон Хакльгебер, немецкий математик и криптограф, за время, проведенное в Принстоне, успевший подружиться с Тьюрингом и Уотерхаузом.
- Глория Альтамира, студентка медучилища и любовница Бобби Шафто. Во времена японской оккупации становится членом Филиппинского сопротивления. Мать Дугласа Макартура Шафто.
- Эрл Комсток, бывший руководитель «Electrical Till Corporation» и офицер армии США, в итоге основывает АНБ и становится ключевой политической фигурой во времена Второй Вьетнамской Войны.
- Джульета Кивистик, женщина, помогающая некоторым из персонажей в военной сюжетной ветке во время их приключений в Швеции. Позже рожает мальчика (Гюнтер Енох Бобби Кивистик), отцовство которого не установлено.
- «Дядя» Отто Кивистик, дядя Джульеты, организовавший успешный контрабандистский бизнес между нейтральной Швецией, Финляндией и СССР.
- Мэри сСмндд (по-английски произносится «Смит»), член Йглмского иммигрантского сообщества, проживающего в Австралии, привлекающая внимание Лоуренса Уотерхауза во время его пребывания в Брисбене.
Исторические личности
В сюжетной линии военного времени время от времени появляются следующие беллетризованные исторические личности:
- Алан Тьюринг, ученый и криптограф, коллега и друг Лоуренса Притчарда Уотерхауза, а также любовник Руди фон Хакльгебера.
- Дуглас Макартур, знаменитый полководец США, чья роль становится ключевой ближе к концу сюжета военного времени.
- Карл Дёниц, гросс-адмирал кригсмарине, не является персонажем как таковым, но командует подводными лодками, в том числе судном Бишофа. Тот угрожает раскрыть информацию о спрятанном золоте, если Дёниц не отменит приказ потопить его подводную лодку.
- Герман Геринг, часто упоминающийся в мемуарах Руди фон Хакльбегера, когда тот излагает способы, которыми Геринг пытался привлечь его к сотрудничеству с нацистами. Руди составляет нарочно уязвимую систему, а настоящую оставляет для использования в заговоре с целью поиска спрятанного золота.
- Рональд Рейган, будущий президент США. Изображен во время несения офицерской службы в отделе связей с общественностью ВВС США. Пытается взять интервью у раненого и находящегося под воздействием морфия Бобби Шафто, который все портит, рассказывая историю про нападение гигантской ящерицы и всячески понося генерала Макартура.
- Альберт Эйнштейн, отклоняющий просьбу о совете молодого Лоуренса Уотерхауза. Во время студенчества в Принстоне Уотерхауз периодически слоняется по коридорам Института Перспективных Исследований, спрашивая попадающихся ему математиков (имена которых он никак не может запомнить), как бы лучше провести расчеты для своего «исследования». Именно так он знакомится с Тьюрингом.
- Исороку Ямамото, сбитый в 1943 году во время операции «Месть» американским истребителем над островом Бугенвиль. Этому событию посвящена целая глава. Во время судьбоносного сражения верховный главнокомандующий Объединенного флота Японской Императорской армии размышляет над провалами и высокомерием сослуживцев, недооценивающих хитрость и жестокость оппонентов — Союзников в Тихоокеанском конфликте. Во время падения Ямамото вдруг понимает: все японские шифры были взломаны союзниками, потому он и «летит через джунгли со скоростью сто миль в час, преследуемый тоннами горящего металлолома».
- Харвест, один из первых суперкомпьютеров, собранный IBM (в романе — «Electrical Till Corporation», или «ETC») для АНБ в целях использования в криптоанализе. «Выдуманный» Харвест вводится в строй под руководством Эрла Комстока в 1950 году, в то время как настоящий был введен в эксплуатацию лишь в 1962 году.
Подсюжет 1990-х годов
Годы происходящего не уточняются, но отсылки к определенным событиям (Азиатский финансовый кризис) и технологический уровень позволяют предположить, что действие происходит в поздние девяностые.
- Рэндалл «Рэнди» Лоуренс Уотерхауз, старший внук Лоуренса и Мэри Уотерхауз (урожденная сСмндд) и эксперт по системному и сетевому администрированию в корпорации «Эпифит (2)».
- Ави Халаби, бизнес-партнер Рэнди по «Эпифит (2)», где он работает исполнительным директором. По материнской линии он потомок криптоевреев из Нью-Мексико, что на первый взгляд включено в качестве каламбура, раскрывается подробнее в других книгах «Барочного цикла».
- Америка «Ами» Шафто, дочь Дугласа Шафто (внучка Бобби Шафто), переехавшая из Штатов, чтобы жить вместе с отцом на Филиппинах. Объект внимания Рэнди.
- Хьюберт Кеплер, также известный как «Дантист», деловой конкурент Рэнди и Ави в сфере высоких технологий.
- Эберхард Фор, эксперт «Эпифит (2)» по биометрии.
- Джон Кантрелл, либертарианец и эксперт по криптографии «Эпифит (2)». Шифрующая программа «Ордо» написана именно им.
- Том Говард, либертарианец, увлеченный стрелковым оружием, эксперт по масштабным компьютерым инсталляциям.
- Берил Хаген, финансовый директор «Эпифит (2)», принимавшая в этой роли участие во многих стартапах.
- Чарлин, искусствовед и девушка Рэнди в начале повествования, которая затем переезжает в Нью-Хейвен, штат Коннектикут, для проживания и работы совместно с доктором Г. Е. Б. Кивистиком.
- Эндрю Лоуб, бывший друг Рэнди, превратившийся в заклятого врага. Выживальщик и нео-луддит, чьи адвокаты разнесли в пух и прах первый совместный стартап Ави и Рэнди. Рэнди называет его «Горлум», сравнивая с соответствующим персонажем Толкина.
Оба подсюжета
- Гото Денго, лейтенант Японской императорской армии и горный инженер, во время войны вовлеченный нацистами в проект по сокрытию золота на Филиппинах. Позже он представлен как номинально находящийся на должности исполнительный директор крупной японской строительной компании.
- Енох Роот, загадочный, словно бы не подверженный старению бывший католический священник и врач, служивший в АНЗАК береговым наблюдателем во времена второй мировой войны. Позже — капеллан сверхсекретного англо-американского подразделения 2702, а также ключевая фигура в загадочной «Societas Eruditorum». В сюжетной линии 1990-х Роот убежден в том, что криптография очень важна для сохранения свободы. В течение 1950-х годов Роот работал в АНБ и с тех пор проживал главным образом на Филиппинах как католический разнорабочий, а позже «утверждает, что мотался в Китай организовывать там всякие интернетовские дела, но Рэнди подозревает: за этим что то кроется». Роот также появляется в других книгах «Барочного цикла», действие которого протекает между 1666 и 1714 годами.
- Мистер Ин, военнопленный и раб японцев на Филиппинах, позже ставший генералом китайской армии и затем — высокопоставленным чиновником в государственной электросетевой корпорации Китая. Описан Енохом Роотом как «живой ветеран Великого Похода, соратник Мао с 1934 года, переживший множество чисток». Единственный выживший, кроме Гото Денго, связанный с японским проектом сокрытия золота, объединяется с Гото и «Эпифит (2)» с целью добыть спрятанные сокровища. Хотя Роот и Ин в ходе повествования не встречаются, у Рэнди «поневоле напрашивается мысль, что у Еноха Роота и генерала Ина есть и другие поводы для взаимной неприязни».
- Дуглас Макартур Шафто (назван в честь генерала Дугласа Макартура), сын Бобби Шафто и Глории Альтамиры. Наполовину американец, наполовину филиппинец. Впервые появляется в книге ближе к окончанию войны, когда Бобби возвращается в Манилу. В современном подсюжете он — «морской котик» в отставке и выпускник Военно-морской академии США, проживающий на Филиппинах и работающий совместно с дочерью в компании по разведке морского дна «Семпер марин сервисес», периодически охотясь за сокровищами ради дополнительного дохода.
- Доктор Гюнтер Енох Бобби (Г. Е. Б.) Кивистик появляется в современном подсюжете в образе самодовольного Йельского профессора-искусствоведа с Оксфордским образованием, который нанимает, а позже и соблазняет девушку Рэнди Уотерхауза, Чарлин. Он рожден во времена войны Джульетой Кивистик от одного из трех возможных отцов (отсюда и его странное имя). Г. Е. Б. является побочным персонажем книги, но и его рождение, и участие в конференции «Война как текст» очень важны для дальнейшего продвижения сюжета.
- Мэри сСмндд Уотерхауз, рожденная в Австралии йглмская бабушка Рэнди и жена Лоуренса.
Награды и премии
- 2000, Премия Локус за лучший НФ роман «Криптономикон»
- 2004, Премия Мраморный фавн за лучшую переводную книгу
- 2005, Премия журнала «Мир фантастики» за лучший зарубежный научно-фантастический роман
Роман также номинировался в 2000 году на премию Хьюго, премию Артура Кларка, премию Прометея и премию Британской ассоциации научной фантастики.
Напишите отзыв о статье "Криптономикон"
Примечания
- ↑ Michael Berry. [www.sfgate.com/books/article/900-Pages-Lots-of-Math-Weird-Fun-2931773.php 900 Pages + Lots of Math = Weird Fun] (Sunday, May 9, 1999).
Ссылки
- [www.cryptonomicon.com/ Официальная страница «Криптономикона»] (англ.)
- [www.nealstephenson.com/content/author_faqs.htm Cryptonomicon cypher-FAQ] (англ.)
- [www.metaweb.com/wiki/wiki.phtml?title=Stephenson:Neal:Cryptonomicon Страница «Криптономикона» на Metaweb] (англ.)
- [www.schneier.com/solitaire.html The Solitaire Encryption Algorithm] (англ.)
- [www.light-of-truth.com/Secret_Messenger/secret.html MERCVRY: The secret and swift Messenger] (англ.) — сосканированный оригинал книги Джона Уилкинса
- [old.computerra.ru/1999/327/2742/ От WWII до WWW] — рецензия Максима Отставнова в журнале «Компьютерра», № 49 от 7 декабря 1999
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Криптономикон
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
