Крутков, Юрий Александрович

Юрий Александрович Крутков
Дата рождения:	29 мая 1890(1890-05-29)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	12 сентября 1952(1952-09-12) (62 года)
Место смерти:	Ленинград
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	физика
Место работы:	Ленинградский университет
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР
Альма-матер:	Петербургский университет
Научный руководитель:	П. Эренфест
Известные ученики:	В.А. Фок
Награды и премии:

Юрий Александрович Крутков (29 мая 1890, Санкт-Петербург — 12 сентября 1952, Ленинград) — русский и советский физик-теоретик. Член-корреспондент АН СССР (1933), профессор (1921), доктор физико-математических наук honoris causa (1934).

Биография

Крутков родился в Санкт-Петербурге в интеллигентной семье. Его отец, Александр Фёдорович Крутков, окончивший историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1871), преподавал греческий язык (1872—1886) и был инспектором (1881—1886) в 3-й Санкт-Петербургской гимназии; мать — Мария Ивановна, урождённая Ветвеницкая — сестра генерала И. И. Ветвеницкого и дочь протоиерея Воскресенской церкви Пантелеимоновской больницы на Удельной, Иоанна Афанасьевича Ветвеницкого. Вскоре семья переехала на Украину, где А. Ф. Крутков работал директором гимназии в Златополе и Лубнах. В 1906 году семья возвратилась в Петербург, а через два года Крутков поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. Там он слушал лекции И. И. Боргмана, О. Д. Хвольсона, Д. С. Рождественского, В. А. Стеклова и др., участвовал в деятельности студенческих кружков, вскоре стал посещать семинары П. Эренфеста. Осенью 1913 — зимой 1914 Крутков посетил Голландию, гостил у Эренфеста. В 1915 году окончил университет и был оставлен при кафедре физики для подготовки к профессорскому званию.

С 1918 года Крутков активно участвовал в становлении советской физики: создании Рентгенологического и радиологического института, читал лекции в новообразованном Политехническом институте, в работе образованной при Государственном оптическом институте (ГОИ) Атомной комиссии (в протоколе первого заседания комиссии от 21 января 1919 года среди организационных решений значилось: «п. 4. Обеспечить Ю. А. Круткова керосином и дровами, чтобы дать ему возможность работать продуктивно дома». В 1919 Крутков защитил диссертацию на тему «Об адиабатических инвариантах». Привлёк к этой проблеме будущего академика, а тогда студента университета и «лаборанта при мастерских» ГОИ В. А. Фока, первые работы которого также были посвящены теории адиабатических инвариантов. В 1921 Крутков стал профессором Ленинградского университета и старшим физиком Физико-математического института. В 1922 избран председателем физического отделения Русского физико-химического общества, с 1924 работал в Главной палате мер и весов. В 1922 получил стипендию Рокфеллеровского фонда и отправился на стажировку в Германию и Голландию, где закупал оборудование и книги, активно налаживал научные связи (встречался с А. Эйнштейном, Г. А. Лоренцем, П. Дебаем и др.). Крутков сыграл определяющую роль в прояснении ошибочности позиции Эйнштейна в отношении результатов А. А. Фридмана, после чего Эйнштейн признал свою неправоту . В 1925-26 и 1928 гг. вновь посетил Западную Европу, побывав в Гёттингене, Гамбурге, Берлине.

В 1930-е годы Крутков читал лекции в ЛГУ, Военно-воздушной академии РККА, заведовал кафедрой теоретической механики Военно-механического института, работал в Отделе теоретической физики Физического института им. Лебедева АН СССР. В 1933 году избран членом-корреспондентом АН СССР (одновременно с П. И. Лукирским, И. В. Обреимовым, И. Е. Таммом, А. И. Тудоровским, А. В. Шубниковым и другими известными физиками).

30 декабря 1936 был арестован по «Пулковскому делу», 25 мая 1937 осужден на 10 лет. Благодаря заступничеству академика А. Н. Крылова получил возможность и в заключении работать по специальности. После возвращения в Ленинград (Крутков был освобожден 4 марта 1947) вновь преподавал в университете, заведовал кафедрой механики на математико-механическом факультете.

Скончался в 1952 году после тяжёлой болезни сердца. Незадолго до кончины узнал о присуждении ему Сталинской премии за работы в области атомной физики.

Крутков обладал незаурядным талантом лектора и популяризатора науки. 8 августа 1957 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР реабилитирован, 13 декабря 1957 Президиумом АН СССР посмертно восстановлен в правах члена-корреспондента АН СССР.

Научная деятельность

Научные труды Круткова посвящены вопросам квантовой теории, статистической механики, механики твердых тел. В 1910-х — начале 1920-х, следуя по пути П. Эренфеста, провел ряд исследований по теории адиабатических инвариантов, сыгравшей важную роль в становлении квантовой механики (сейчас эти работы представляют лишь исторический интерес).

Принципиальную важность имеет цикл работ Круткова по теории броуновского движения, которая применялась им для рассмотрения таких важных практических вопросов как описание корабельной качки; рассмотрел ряд задач, касающихся нелинейного вращательного броуновского движения. В начале 1930-х внес вклад в развитие векторной теории гироскопов, применил её в сотрудничестве с А. Н. Крыловым для рассмотрения важных задач навигации воздушных и морских судов. В 1946—1947 гг. работал в институте, созданном в 1945 году из немецких физиков-атомщиков под руководством Густава Герца в Сухуми. По результатам работы награждён в 1951 году Сталинской премией второй степени совместно с докторами Х. Барвихом и Г. Герцем за исследования динамики и устойчивости каскадов газодиффузионного разделения изотопов урана, результаты которых были использованы на промышленной установке в Новоуральске.

В последние годы жизни занимался теорией упругости.

Награды

• Сталинская премия 2-й степени (1951)

Публикации

• Крутков Ю. А. Адиабатические инварианты и их применения в теоретической физике // Труды ГОИ, 1921. — Т. 2. — Вып. 12. (Берлин).
• Крутков Ю. А. [ufn.ru/ufn21/ufn21_2/Russian/r212i.pdf Принцип аналогии Бора в теории квантов.] // УФН. — 1921. — Т. 2, вып. 2. — С. 272.
• Крутков Ю. А. I. Обобщение теоремы Лармора; II. Адиабатические инварианты двух существенных интегралов H = с1 и P = с2; III. Заметка о соотношении микроканонической системы с канонической системой; IY. Заметка об адиабатических инвариантах условно периодических систем // Труды ГОИ, 1923. — Т. 3. — Вып. 15. (Берлин, нем.).
• Крылов А. Н., Крутков Ю. А. [lib.mexmat.ru/books/10403 Общая теория гироскопов и некоторых технических их применений.] — Л.: Изд-во АН СССР, 1932. — 356 с.
• Крутков Ю. А. Тензор функций напряжений и общие решения в статике теории упругости. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1949. — 198 с.

Литература

• В.Я. Френкель. [ufn.ru/ufn70/ufn70_12/Russian/r7012e.pdf Юрий Александрович Крутков.] // УФН. — 1970. — Т. 102, № 4. — С. 580−654.
• Храмов Ю. А. Крутков Юрий Александрович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 146. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• [library.istu.edu/hoe/personalia/krutkov.pdf Автобиография, отзывы, воспоминания.]. То же в кн. Физики о себе. — Л.: Наука, 1990. — С. 186−191.

Ссылки

• [www.tamm.lpi.ru/about1/person/krutkov.html Ю.А. Крутков на сайте Отделения теоретической физики ФИАН]
• [stat.phys.spbu.ru/History/krutkov.html Ю.А. Крутков на сайте Кафедры статистической физики СПбГУ]
• [gamma.pu.ru/Euler/pages/10_4_krutkov.htm Ю.А. Крутков на сайте «Выдающиеся матмеховцы»]
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50906.ln-ru Профиль Юрия Александровича Круткова] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Крутков, Юрий Александрович

– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.