Лондонский морской договор (1930)

Лондонский морской договор 1930 года
Treaty for of the limitation and reduction of naval armament
Тип договора	договор об ограничении вооружений
Дата подписания	22 апреля 1930
— место	Лондон
Вступление в силу — условия	27 октября 1930 ограничение развития военно-морских вооружений
Подписали	США Британская империя Япония прочие стороны Франция Италия Ирландия
Место хранения	Лондон
Язык	английский

Лондонский морской договор 1930 года — международный договор по ограничению военно-морских вооружений, подписанный 22 апреля 1930 года в Лондоне (Великобритания) 5 морскими державами: Соединёнными Штатами Америки, Британской империей, Японской империей, Францией и Италией. Из-за отдельных разногласий Франция и Италия не подписали часть 3 договора.

Процедура заключения договора

21 января 1930 года в Вестминстерском дворце, в палате лордов, английский король Георг V торжественно объявил об открытии Лондонской конференции пяти держав по вопросам морских вооружений. Соединенные Штаты, Британская империя, Франция, Италия и Япония приняли решение определить границы дальнейшего строительства своих военно-морских флотов, а также определить текущие их составы и соотношение общего тоннажа между отдельными странами. Американскую сторону возглавлял государственный секретарь США Генри Стимсон. Британскую сторону возглавлял премьер-министр Великобритании Джеймс Рамсей Макдональд. Японскую сторону возглавлял министр флота Японии адмирал Такэси Такараби. Французскую сторону возглавлял премьер-министр Франции Андре Тардьё. Итальянскую сторону возглавлял министр иностранных дел Италии Дино Гранди.

Одной из французских журналисток того времени конференция была охарактеризована, как «самая скучная их всех конференций этого века». Заседания, продолжавшиеся в течение 87 дней проходили в препирательствах между договаривающимися сторонами. Несмотря на секретный характер конференции, противоречия и разногласия 5 договаривающихся морских держав не удалось скрыть от средств массовой информации. Итогом этих разногласий стало то, что 22 апреля 1930 года соглашение подписали только США, Великобритания и Япония. Договор был подписан 27 представителями от этих трёх сторон.

Структура документа

Текст договора состоял из 5 частей, объединяющих 26 статей договора. В первую часть были включены статьи договора с первой по пятую, во вторую — с шестой по тринадцатую, в третью — с четырнадцатой по двадцать первую, в чётвёртую — 22-я статья, и в пятую часть — с двадцать третьей по двадцать шестую статьи. Статья № 13 также содержала 3 приложения.

Условия договора

Часть I

Статья 1

Первой статьёй договора предусматривался отказ договаривающихся сторон от реализации своих прав на закладку линейных кораблей для замены тоннажа в течение 1931—1936 гг., как то предусматривалось частью 3-й главы II Вашингтонского морского соглашения, подписанного в 1922 году. Франция и Италия, однако, могли, согласно условиям этой статьи договора, построить тоннаж для замены, который они были вправе заложить в 1927 и в 1929 гг. в соответствии с постановлениями Вашингтонского соглашения.

Статья 2

Согласно 2-й статье договора из состава флотов договаривающихся стран должны были быть выведены в 18-месячный срок следующие линейные корабли:

США	Великобритания	Япония
USS Florida USS Utah USS Arkansas или USS Wyoming	HMS Benbow HMS Iron Duke HMS Marlborough HMS Emperor of India HMS Tiger	Hiyei

Статья 3

Статья 3-я определяла, что под термином авианосец следует понимать специально предназначенный для несения авиации корабль (вне зависимости от водоизмещения), дающий возможность размещённым на нём самолётам взлетать и садиться. Таким образом, ни линейные корабли, ни крейсера, приспособленные для несения гидросамолётов, под определение «авианосец» не попадали.

Статья 4

Статья 4-я устанавливала запрет на строительство авианосцев, водоизмещением менее 10 000 длинных тонн (10 160 метрических тонн), вооружённых артиллерией калибра 155 мм или более.

Часть 2

Статья 6

Статья 6-я определяла понятие стандартного водоизмещения.

Статья 7

7-я статья договора запрещала постройку или приобретение договаривающимися сторонами подводных лодок со стандартным водоизмещением, превышающим 2000 тонн и вооружённых артиллерией калибра более чем 130 мм.

Каждая из сторон могла, однако, сохранить, построить или приобрести до трёх подводных лодок со стандартным водоизмещением, не превышающим 2800 длинных тонн (2845 метрических тонн) и вооружённых артиллерией калибра до 155 мм. Франция могла также сохранить одну уже начатую постройкой подводную лодку стандартным водоизмещением 2880 длинных тонн (2926 метрических тонн), вооружённую артиллерией калибра 203 мм.

Договаривающиеся стороны могли сохранить те субмарины, вооружённые артиллерией калибра свыше 130 мм, но стандартным водоизмещением не более 2000 договорных тонн, которые уже были в составе их флотов к 1 апреля 1930 года.

Статья 8

Статья уточняла, что под рамки договорных ограничений не подпадают: Подчиненный любым специальным соглашениям, которые могут представить им ограничению, следующие суда освобождены от ограничения:

• Надводные боевые корабли стандартного водоизмещения 600 длинных тонн (610 метрических тонн) и меньше
• Надводные боевые корабли стандартным водоизмещением от 600 до 2000 тонн, не имеющие одну или несколько нижеперечисленных особенностей.

1. Калибр орудий превышает 155 мм;
2. Число орудий 76-мм калибра, установленных на корабле, превышает 4 ед.;
3. Способность нести торпеды;
4. Скорость более 20 узлов;

• Надводные боевые корабли, использующиеся для транспорта и связи, не имеющие нижеперечисленных особенностей

1. Калибр орудий превышает 155 мм;
2. Число орудий 76-мм калибра, установленных на корабле, превышает 4 ед.;
3. Способность нести торпеды;
4. Скорость более 20 узлов;
5. На кораблях имеется бронирование;
6. Приспособленность к постановке мин;
7. Приспособленность к посадке самолётов;
8. Способность нести на борту более 2 катапульт (по одной с каждого борта);
9. Способность нести на борту более 3 самолётов.

Статья 9

Статья определяла, что правила для замены кораблей, содержащиеся в Приложении I, касаются кораблей водоизмещением не более 10 000 длинных тонн, исключая авианосцы, для которых продолжали действовать соответствующие правила Вашингтонского соглашения.

Статья 10

10-я статья договора требовала от сторон, заключающих договор, в течение одного месяца после завершения строительства каждого военного корабля, кроме капитальных судов, авианосцев и кораблей и судов, освобожденных от ограничений согласно 8-й статье договора, должна была сообщать каждой из договаривающихся сторон следующие сведения:

1. Информацию о дате закладки киля
2. Информацию о классификации судна;
3. Сведения о стандартном водоизмещении и основных размерениях
4. Указывать наибольший калибр размещённого оружия.
5. Указывать дату завершения строительства

Статья 11

Статья определяла, что правила, содержащиеся в Приложении II, должны применяться ко всем выводимым кораблям, указанным в 2-й статье этого договора, а также к авианосцам.

Статья 13

Суда, используемые на момент заключения договора как учебные корабли или блокшивы могли быть сохранены, но при условии их немореходного состояния.

Приложение I (Правила по замене кораблей)

Замена уже построенных кораблей на корабли новой постройки могла производиться только через следующий промежуток времени.

• Для надводных кораблей стандартным водоизмещением от 3000 до 10 000 длинных тонн:
  • если корабль был заложен до 1 января 1920 года срок замены определялся в 16 лет
  • если корабль был заложен после 31 декабря 1919 года срок замены определялся в 20 лет
• Для надводных кораблей стандартным водоизмещением до 3 000 тонн:
  • если корабль был заложен до 1 января 1921 года срок замены определялся в 12 лет
  • если корабль был заложен после 31 декабря 1920 года срок замены определялся в 16 лет.
• Для подводных лодок срок замены определялся в 13 лет

Закладка нового корабля не должна была производиться ранее чем за 3 года до истечения срока замены старого корабля, или ранее двух лет до истечения срока по замене для кораблей со стандартным водоизмещением менее 3000 длинных тонн.

В случае потери или непредвиденного разрушения корабля, он мог быть заменён независимо от того, когда он был заложен.

Приложение II (Правила по выводу кораблей)

В данном приложении оговаривались правила вывода кораблей из состава боевых флотов. Осуществить вывод кораблей из состава флота можно было 5 способами:

1. Сломом;
2. Переоборудованием в блокшив;
3. Использованием судна как цели (с последующим его разрушением) ;
4. Сохранением корабля в экспериментальных целях;
5. Переоборудованием в учебное судно.

Приложение определяло также сроки вывода кораблей из состава флотов договаривающихся сторон, и требования по разоружению переоборудуемых судов.

Приложение III

Приложение определяло номенклатуру специальных судов (минных заградителей, тендеров подводных лодок, мониторов и т. п.), подлежащих выводу из состава флотов договаривающихся сторон

Часть 3

Статья 14

Статья 14-я обязывала договаривающиеся стороны соблюдать условия договора по ограничению морских вооружений в течение установленного данным договором срока.

Статья 15

Статья определяла понятия «крейсер» и «эскадренный миноносец». Согласно данной статьей, под понятием «крейсер» понимался надводный боевой корабль, не подпадающий под понятие капитального корабля или авианосца, со стандартным водоизмещением, превышающим 1 850 длинных тонн (1 880 метрических тонн), и вооружённым артиллерией калибра более 130 мм. Крейсера, согласно договорным условиям, делились на 2 категории: вооружённые артиллерией калибра менее 155 мм, и вооружённые артиллерией калибра более 155 мм. Под эскадренным миноносцем договор понимал надводный боевой корабль, стандартное водоизмещение которого не превышало 1 850 тонн (1 880 метрических тонн), вооружённый артиллерией калибра не более 130 мм.

Статья 16

Статья устанавливала ограничения по общему тоннажу (в длинных тоннах) различных классов боевых кораблей флотов договаривающихся сторон, который не должен быть превышен к 31 декабря 1936 года.

Класс	США	Великобритания	Япония
Крейсера с артиллерией калибра более 155 мм	180 000	146 800	108 400
Крейсера с артиллерией калибра 155 мм или менее	143 500	192 200	100 450
Эсминцы	150 000	150 000	107 500
Подводные лодки	52 700	52 700	52 700
Общий договорной тоннаж	526 200	541 700	369 050

Статья устанавливала максимальное количество крейсеров с артиллерией более 155 мм, разрешённых к сохранению в составе флотов договаривающихся сторон: для США — 18, для Великобритании и её доминионов — 15, для Японии — 12. Условием 4-го пункта статьи было то, что не более 16 % от общего числа всех строимых эсминцев могли иметь стандартное водоизмещение, превышающее 1 524 метрические тонны. Уже построенные эсминцы под это ограничение не подпадали. Условием 5-го пункта этой статьи было то, что не более одной четверти крейсеров (от общего тоннажа) могли быть оборудованы самолётной палубой.

Статья 21

21-я статья договора предусматривала возможность увеличения ограниченного договором тоннажа одной из сторон для обеспечения национальной безопасности последней с извещением об этом всех остальных сторон и оставлением за ними права также пропорционально увеличить общий тоннаж своих флотов.

Часть 5

Статья 23

Срок действия условий договора (статей 3, 4, 5, 11, 22 и приложения II) объявлялся равным сроку действия Вашингтонского соглашения. Условия, содержащиеся в остальных статьях соглашения должны были оставаться в силе только до 31 декабря 1936 года. Статья предусматривала возможность созыва в 1935 году новой морской конференции.

Международная реакция на заключение договора

Инициаторами встречи достижения конференции, будто бы добившейся устранения соперничества в морских вооружениях между тремя державами, практического разрешения проблемы паритета и экономии средств вследствие сокращения предполагавшихся строительных программ, оценивались крайне высоко и только положительно.

Современная оценка договора

Принятое соглашение, в той или иной мере, удовлетворяло все заключившие договор государства: Япония добилась правового признания собственной военно-морской мощи; США формально узаконили паритет в морских вооружениях с Великобританией; последней удалось реализовать свои цели в тех положениях договора, которые ограничивали строительство тяжелых крейсеров.

В числе очевидных недостатков соглашения отмечают отказ Франции и Италии от участия в процессе «морского разоружения» и отсутствие в соглашении упоминаний о качественных параметрах военно-морского флота (характеристик отдельных видов вооружений, таких как дальнобойность артиллерии, число стволов малокалиберной зенитной артиллерии, характеристики систем управления огнём и т. п.).

Последствия договора на развитие военно-морских вооружений

1. Были внесены дополнительные ограничения для миноносцев и подводных лодок;
2. Главное внимание стран-участниц было обращено на постройку крейсеров, в связи с тем, что ограничения введённые ещё в 1922 году Вашингтонским договором, нарушили естественный процесс развития лёгких крейсеров, обусловленный их назначением (совместные действия в соединениях кораблей, операции на торговых путях, разведка и лидирование миноосцев) и спровоцировали в ряде морских держав односторонние уклонения. Был установлен тип (подкласс) так называемых «вашингтонских» (тяжёлых) крейсеров стандартным водоизмещением 10000 тонн с главной артиллерией в 203-мм, с различными комбинациями бронирования и скорости хода — наиболее соответствующими интересам того или иного государства, но в пределах установленного стандартного водоизмещения 10000 тонн.
3. Начато проектирование лёгких крейсеров в промежуточных весовых категориях: от 10000 до 7000 тонн и от 7000 до 4000 тонн, с главной артиллерией калибром в 152-мм, в связи с тем, что крейсера создаваемые под искусственно установленное стандартное водоизмещение 10000 тонн не удовлетворяли в полной мере всем оперативно-тактическим требованиям предъявляемым к крейсерам.
4. Было определено разделение крейсеров на две категории по величине калибра главной артиллерии: а) крейсера с артиллерией калибра более 155-мм; б) крейсера с артиллерией калибра 155-мм или менее.

Статьи

• Keichi Yamasaki [www.jstor.org/stable/2750182 The Japanese Press on the London Naval Treaty] // Pacific Affairs : журнал. — 1930. — Т. 3, № 7. — С. 682-687.
• MacDonald, Ramsay J. [www.jstor.org/stable/3014753 The London Naval Conference, 1930] // Journal of the Royal Institute of International Affairs : журнал. — 1930. — Т. 9, № 4. — С. 429-451.
• Wilson, George Grafton [www.jstor.org/stable/2190147 The London Naval Treaty, 1930] // The American Journal of International Law : журнал. — 1931. — Т. 25, № 2. — С. 306-307.
• [www.jstor.org/stable/2212911 Treaty for the Limitation and Reduction of Naval Armament] // American Society of International Law : журнал. — 1931. — Т. 25, № 2. — С. 63-82.

Ссылки

• [www.microworks.net/pacific/road_to_war/london_treaty.htm Текст договора]  (англ.)
• www.hist.msu.ru/Departments/ModernEuUS/INTREL/ASPIRANTS/Bota2.htm  (рус.)

Отрывок, характеризующий Лондонский морской договор (1930)

В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.