Быков, Леонид Фёдорович

Леонид Быков
Имя при рождении:	Леонид Фёдорович Быков
Место рождения:	Знаменка Славянский район, УССР, СССР
Место смерти:	Вышгородский район, Киевская область, УССР, СССР
Профессия:	актёр, кинорежиссёр, сценарист
Карьера:	1952—1979
Награды:

Леони́д Фёдорович Бы́ков (12 декабря 1928 — 11 апреля 1979) — советский актёр, кинорежиссёр и сценарист. Заслуженный артист РСФСР (1965). Народный артист УССР (1974).

Биография

Леонид Быков родился 12 декабря 1928 года в селе Знаменка Славянского района (Донецкая область), УССР, СССР в семье Фёдора Ивановича и Зинаиды Панкратовны Быковых. В 1938 году родители переехали в город Краматорск, где Быков окончил среднюю школу № 6, там же впервые вышел на сцену местного ДК им. Ленина. Во время Великой Отечественной войны Леонид вместе с семьёй находился в эвакуации в Барнауле. С детства он мечтал об авиации и дважды поступал в лётные училища: первый раз — в Ойрот-Туре (1943), куда была в 1942 году эвакуирована 2-я Ленинградская школа военных лётчиков, но туда его не взяли из-за приписанного себе возраста и маленького роста; второй раз — в Ленинграде (1945), во 2-ю спецшколу для лётчиков, которая была чуть позже расформирована по причине окончания войны.

В театральный институт в Киеве принят не был, но поступил и окончил актёрский факультет Харьковского театрального института (1951). В 1951—1960 годах был актёром Харьковского государственного академического украинского театра имени Т. Г. Шевченко. В театре начинается его актёрская карьера, Быков играет в комедии «Улица трёх соловьёв, 17» стилягу — советского модника.

В кино свою первую роль Леонид Быков сыграл в 1952 году в фильме «Судьба Марины». Следующую роль он получил в фильме «Укротительница тигров», где сыграл Петю Мокина. В 1955 году — главная роль в фильме «Максим Перепелица».

В 1960 г. переезжает в Ленинград. В 1960—1968 годах — актёр и режиссёр киностудии «Ленфильм»

В числе лучших ролей Леонида Быкова в кино можно назвать Богатырёва («Дорогой мой человек», 1958), Акишина («Добровольцы», 1958), Алёшки («Алёшкина любовь», 1960), Гаркуши («На семи ветрах», 1962).

В 1969 году, поддавшись на уговоры (как ценного «национального кадра») руководства киностудии им. Довженко, перебирается в Киев, где, однако, не получает обещанного поля для деятельности и впадает в депрессию. Автор сценария сатирического киножурнала «Фитиль». В конце 1960-х годов вместе с Евгением Оноприенко и Александром Сацким был создан сценарий фильма о лётчиках, который долго не пропускала цензура из-за его «негероичности». После долгого ожидания, в 1972 году Быков начал снимать кинокартину «В бой идут одни „старики“», в которой сыграл главную роль.

В 1976 году был снят ещё один фильм — «Аты-баты, шли солдаты».

В 1978 году начались съёмки фантастического сатирического фильма «Пришелец» по повести Евгения Шатько «Пришелец-73», в котором Леонид Быков принимал участие в качестве автора сценария, режиссёра и исполнителя главной роли инопланетянина Глоуза. К 1979 году были уже отсняты две части фильма на видеоплёнку, представлены суду критиков. Картину ожидал успех, но судьба разрушила планы. По одной из версий, во время съёмок картины Леонид пишет странное письмо-завещание на имя своих друзей Николая Мащенко и Ивана Миколайчука, как бы предчувствуя скорую трагедию. По другой, завещание было написано за три года до смерти, после перенесённого им инфаркта. Письмо, по воспоминаниям его дочери Марьяны, было написано на маленьком листочке бумаге, в стиле отца, с названием «А если это конец…»:

…Пусть кто-то один скажет слово «прощай», и всё. Не надо цирка, называемого почестями. После этого «дерболызните» кто сколько может. А потом пусть 2-я эскадрилья врежет «Смуглянку» от начала и до конца…

Леонид Быков трагически погиб в автомобильной катастрофе на трассе «Минск — Киев» 11 апреля 1979 года возле посёлка Дымер. Он возвращался на своей «Волге» с дачи под Киевом. Впереди него двигался трактор МТЗ-50 с мотокультиватором, и Быков решил его объехать. Однако при обгоне произошло столкновение со встречным грузовиком ГАЗ-53. Удар пришёлся в правую переднюю дверь. От последствий страшного удара актера не спас даже ремень безопасности.

Следствие велось очень тщательно. Проводились консультации с экспертами, автогонщиками, эксперименты на автодроме «Чайка». Оказалось, что молодой водитель встречного грузовика, который уже собрался было в тюрьму, невиновен. Быков был трезв, но допустил оплошность, наверное, из-за усталости. И никакого инфаркта у него не было, иначе он отпустил бы педаль тормоза. Леонид Фёдорович до последнего пытался предотвратить столкновение.

На момент смерти Быкову было всего 50 лет. Похоронен Леонид Фёдорович Быков на Байковом кладбище в Киеве (участок № 33 на границе с участком № 49).

Семья

• жена — Тамара Константиновна Быкова (урождённая Кравченко) (1927—2010)
• сын — Александр (Лесь) (р. 1956), проживает в Канаде, четверо детей
• дочь — Марьяна (р. 1958)

Память

• О Леониде Быкове на киностудии имени А. Довженко снят фильм «…которого любили все» (реж. Леонид Осыка, 1982).
• В 1994 году Международный астрономический союз присвоил одной из малых планет имя «Быков».
• В апреле 2002 года в городе Краматорск установлен бронзовый бюст Леонида Быкова работы скульптора С. А. Гонтаря.
• В честь актёра названы улицы в Краматорске, Кургане и Сумах.
• В честь актёра назван бульвар в Киеве.
• На месте гибели под Дымером установлен памятный знак.
• В Киеве, недалеко от аллеи Славы, находится памятник Леониду Быкову, который изображён в образе Маэстро, главного героя фильма «В бой идут одни „старики“», присевшего на крыло своего самолёта.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Средняя школа № 6 г. Краматорска, в которой учился Л. Быков

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Памятник Леониду Быкову в родном Краматорске

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Мемориальная доска в Харькове на театре им. Шевченко (ещё одна установлена на доме, где проживал актёр)

• Г. Харьков, ул. Сумская, д. 26.JPG

  Леонид Быков в роли «Маэстро» из кинофильма «В бой идут одни „старики“». Изображение на стене дома № 26 по ул. Сумской в Харькове 04 ноября 2013 г.

• Мемориальная доска Леониду Быкову в Киеве.JPG

  Памятник Л.Быкову в образе «Маэстро», посвящённый всем военным лётчикам. Аллея героев Крут, Киев.

Фильмография

Актёр

• 1953 — Судьба Марины — Сашко
• 1954 — Укротительница тигров — Петя Мокин
• 1955 — Чужая родня — Лев Захарович, учитель
• 1955 — Максим Перепелица — рядовой/младший сержант Максим Кондратьевич Перепелица
• 1957 — Рядом с нами — Николай Жуков, инженер
• 1958 — Добровольцы — Алёша Акишин
• 1958 — Ссора в Лукашах — Виктор Терентьевич Туз
• 1958 — Дорогой мой человек — Паша Богатырёв
• 1959 — Майские звёзды — советский танкист Алёша
• 1960 — Алёшкина любовь — Алёшка Акишин
• 1960 — Осторожно, бабушка! — Лёша Штыков
• 1962 — На семи ветрах — Гаркуша
• 1962 — Горизонт — Бригадир целинного совхоза
• 1962 — Когда разводят мосты — Ричард
• 1963 — Большой фитиль — дирижёр симфонического оркестра
• 1964 — Зайчик — Лев Зайчик, гримёр театра
• 1966 — В городе С. — Возчик
• 1968 — Разведчики — Сашко Макаренко
• 1970 — Счастье Анны — Командир продотряда
• 1971 — Где вы, рыцари? — Учёный Игорь Владимирович Кресовский
• 1973 — В бой идут одни «старики» — Алексей Титаренко («Маэстро»), командир эскадрильи. позже комполка
• 1977 — Аты-баты, шли солдаты — ефрейтор Виктор Святкин

Озвучивание роли

• 1967 — Хроника пикирующего бомбардировщика — рядовой-механик Осадчий (роль Виктора Ильичёва)

Режиссёр

• 1961 — Как верёвочка ни вьётся
• 1964 — Зайчик
• 1971 — Где вы, рыцари?
• 1973 — В бой идут одни «старики»
• 1977 — Аты-баты, шли солдаты

Сценарист

• 1973 — В бой идут одни «старики»
• 1978 — Пришелец (после смерти доснят Борисом Ивченко с другим актёрским составом — Звёздная командировка)

Признание и награды

• Заслуженный артист Украинской ССР (1958 год)
• Медаль «За освоение целинных земель» (1960 год)
• Заслуженный артист РСФСР (29 июня 1965 года)
• Орден «Знак Почёта» (4 ноября 1967 года)
• Лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Первые премии за актёрскую работу» за 1974 год
• Лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Первые премии за художественные фильмы» за 1974 год
• Народный артист УССР (5 августа 1974 года)
• Государственная премия Украинской ССР им. Т. Г. Шевченко (1977 год) — за постановку и исполнение главных ролей в кинофильмах «В бой идут одни „старики“» (1973) и «Аты-баты, шли солдаты» (1976)
• Орден Октябрьской Революции (30 мая 1978 года)
• Нагрудный значок «Отличник культурного шефства над Вооружёнными Силами СССР»

Ссылки

• Леонид Быков (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.kinopoisk.ru/name/327321/ Леонид Быков на сайте Кинопоиск]
• Сайт памяти [www.leonid-bykov.ru/ Леонида Быкова]
• [www.facebook.com/LBikov Страница памяти Леонида Быкова в Facebook]
• Фёдор Раззаков, [www.peoples.ru/art/cinema/actor/bykov/ «Звёздные трагедии: загадки, судьбы и гибели»]
• [gapeenko.net/chronograph/3741-leonid-bykov-v-igarke.html Леонид Быков в Игарке]
• д/ф [www.1tv.ru/documentary/fi8373/fd201405101055 «Леонид Быков. Будем жить!»] (Первый, 2014)

Отрывок, характеризующий Быков, Леонид Фёдорович

Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.