Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1978

Матч на первенство мира по шахматам между чемпионом мира Анатолием Карповым и победителем соревнования претендентов Виктором Корчным проходил с 18 июля по 18 октября 1978 года в Багио (Филиппины).

Регламент матча: игра до 6 побед без ограничения числа партий, в случае поражения чемпион имеет право на матч-реванш.

Главный арбитр — Лотар Шмид (ФРГ), с 28 сентября — Мирослав Филип (Чехословакия).

Выиграв матч со счётом 6:5 (при 21 ничьей), Карпов сохранил звание чемпиона мира.

Таблица матча

№	Участники	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11
1	Карпов А.	½	½	½	½	½	½	½	1	½	½	0
2	Корчной В.	½	½	½	½	½	½	½	0	½	½	1
Игровые дни		18.7	20.7	22.7	25.7	27—28.7	29.7	1—2.8	3.8	5.8	8.8	10.8
№	Участники	12	13	14	15	16	17	18	19	20	21	22
1	Карпов А.	½	1	1	½	½	1	½	½	½	0	½
2	Корчной В.	½	0	0	½	½	0	½	½	½	1	½
Игровые дни		15.8	17—20.8	19—20.8	22.8	24.8	26.8	2—3.9	7.9	9—10.9	12—13.9	14—15.9
№	Участники	23	24	25	26	27	28	29	30	31	32	Очки
1	Карпов А.	½	½	½	½	1	0	0	½	0	1	6
2	Корчной В.	½	½	½	½	0	1	1	½	1	0	5
Игровые дни		16.9	19—20.9	23—24.9	26.9	28—29.9	30.9—1.10	2—3.10	9.10	12—13.10	17—18.10

Корчной в этот момент не имел гражданства и выступал под флагом ФИДЕ.

Примечательные партии

Карпов — Корчной

32-я партия матча

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Позиция после 24-го хода чёрных

1. e4 d6 2. d4 Кf6 3. Кc3 g6 4. Кf3 Сg7 5. Сe2 O-O 6. O-O c5 7. d5 Кa6 8. Сf4 Кc7 9. a4 b6 10. Лe1 Сb7 11. Сc4 Кh5 12. Сg5 Кf6 13. Фd3 a6 14. Лad1 Лb8 15. h3 Кd7 16. Фe3 Сa8 17. Сh6 b5 18. С:g7 Кр:g7 19. Сf1 Кf6 20. ab ab 21. Кe2 Сb7 22. Кg3 Лa8 23. c3 Лa4 24. Сd3 Фa8 (см. диаграмму)

25. e5 de 26. Ф:e5 Кc:d5 27. С:b5 Лa7 28. Кh4 Сc8 29. Сe2 Сe6 30. c4 Кb4 31. Ф:c5 Фb8 32. Сf1 Лc8 33. Фg5 Крh8 34. Лd2 Кc6 35. Фh6 Лg8 36. Кf3 Фf8 37. Фe3 Крg7 38. Кg5 Сd7 39. b4 Фa8 40. b5 Кa5 41. b6 Лb7, 1 : 0

Политическая подоплёка

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Матч носил политический характер: в 1976 году Корчной бежал из СССР, попросив политического убежища в Голландии. Поэтому матч воспринимался многими как противостояние СССР и стран Запада.

По утверждениям Корчного, для достижения победы Карпова советская сторона прибегала к многочисленным нарушениям, а судьи и организаторы благоволили чемпиону. Во время одной из партий Карпову был передан стакан йогурта, что вызвало протест делегации Корчного: во время игры связь со зрительным залом была запрещена, кроме того, по его предположению, цвет йогурта или время его передачи могли быть условным сигналом Карпову, как следует строить дальнейшую игру. Однако эти утверждения остались недоказанными. Перед самым началом 8-й партии Карпов отказался пожать руку претенденту, что было нарушением правил, так как в соответствии с регламентом он был обязан сообщить о своём намерении главному судье заранее, однако Шмид всё равно пустил часы. Главным требованием Корчного на протяжении всего матча была пересадка с первых рядов зрительного зала советского психолога В. Зухаря, который, по словам претендента, во время каждой партии неотрывно смотрел на него.

В свою очередь, советская делегация обвиняла Корчного в неуважении к сопернику и провоцировании скандалов. В частности, Корчного обвиняли в непочтительном поведении на церемонии открытия (Корчной и его будущая жена П. Лееверик, официально возглавлявшая делегацию претендента, отказались встать при исполнении «Интернационала», который оркестр сыграл вместо гимна СССР), в использовании им солнцезащитных очков во время игры, в «антисоветской пропаганде», которую якобы вела Лееверик, а также в том, что в состав делегации Корчного в ходе матча были включены два члена социо-духовной организации «Ананда Марга» — йоги Стивен Двайер и Виктория Шеппард (последняя присутствовала и в Мерано), обвиняемые филиппинской прокуратурой в покушении на индийского дипломата в Маниле, но освобождённые под залог за недостатком улик (впоследствии Двайер был осуждён окончательно, Шеппард — оправдана).

Литература

• Карпов А. Е. В далеком Багио. — М.: Советская Россия, 1981. — 189 с. — (Шахматное искусство).
• Кикнадзе А. В. Тогда в Багио: Документальная повесть. — М.: Московский рабочий, 1981. — 176 с.
• Корчной В. Антишахматы: Записки злодея. Возвращение невозвращенца. — М., 1992. — 208 с. — ISBN 5-89959-001-7.
• Батуринский В. Д. Страницы шахматной жизни. 2-е изд., исправленное и дополненное. — Москва: Физкультура и спорт, 1990. — С. 77—99. — 208 с. — ISBN 5-278-00266-2.

Ссылки

• [www.chessgames.com/perl/chess.pl?tid=54641 Партии в базе ChessGames]

Отрывок, характеризующий Матч за звание чемпиона мира по шахматам 1978

– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.