Мини, Джордж

Джордж Мини
англ. George Meany
Имя при рождении:	Уильям Джордж Мини
Род деятельности:	профсоюзный деятель, президент АФТ—КПП
Дата рождения:	16 августа 1894(1894-08-16)
Место рождения:	Нью-Йорк
Гражданство:	США США
Дата смерти:	10 января 1980(1980-01-10) (85 лет)
Место смерти:	Вашингтон
Отец:	Майкл Мини
Мать:	Анна Каллен Мини
Супруга:	Эугения Мини (Макмэхон)
Дети:	3
Награды и премии:

Уильям Джордж Мини (англ. William George Meany; 16 августа 1894, Нью-Йорк — 10 января 1980, Вашингтон) — американский профсоюзный деятель и политик, президент АФТ—КПП в 1955-1979 годах. Лидер консервативно-реформистского антикоммунистического крыла профсоюзов США. Именовался «символом железной воли американского рабочего движения большей части XX века».

Происхождение

Родился в гарлемской католической семье выходцев из Ирландии. Майкл Мини — отец Джорджа Мини — был водопроводчиком и профсоюзным активистом. Водопроводчиком стал и Джордж Мини. Самостоятельно зарабатывал на жизнь с 16-летнего возраста. Состоял в профсоюзной организации учеников и подмастерьев.

После скоропостижной смерти отца и ухода старшего брата в армию 22-летний Джордж стал фактическим главой семьи. Пополнял заработки профессиональной игрой в бейсбол. В 1919 женился на работнице-швее и профсоюзной активистке Эугении Макмэхон. В браке имел трёх дочерей.

Профсоюзный активист

В 1920 году Джордж Мини был избран в исполнительный совет профсоюза водопроводчиков. В 1922 стал профессиональным функционером союза. Сумел установить деловой контакт с работодателями: хозяева воздерживались от увольнений, рабочие — от забастовок и пикетирований.

С 1923 Джордж Мини — секретарь нью-йоркского профсоюза строителей. В 1927 добился по суду отмены локаута, что создало ему общенациональную известность. В 1934 Джордж Мини возглавил Американскую федерацию труда (АФТ) в штате Нью-Йорк. Пролоббировал в легислатуре штата ряд выгодных профсоюзу законов, поддерживал тесный деловой контакт с губернатором Гербертом Леманом.

Политически Джордж Мини поддерживал Демократическую партию и Новый курс Рузвельта. Был одним из основателей Американской рабочей партии — политического крыла АФТ в Нью-Йорке середины 1930-х. Активно поддерживал Франклина Рузвельта на выборах 1936.

С 1939 Джордж Мини — секретарь-казначей АФТ. Во время Второй мировой войны был представителем профсоюзов в Национальном совете войны и труда — федеральном агентстве, регулировавшем трудовые отношения.

Мировоззрение Джорджа Мини основывалось на католической социальной доктрине. В профсоюзной деятельности он продолжал линию Сэмюэла Гомперса. Идеологически и политически был консервативным реформистом и убеждённым антикоммунистом. Рабочее движение Джордж Мини считал частью американской традиции и системы свободного предпринимательства. В принципе он был сторонником социального партнёрства и решения трудовых конфликтов путём переговоров. Забастовки и иные протестные акции допускал как крайний метод борьбы.

В 1945 Джордж Мини организовал бойкот американскими профсоюзами просоветской ВФП. Поддерживал антикоммунистическую кампанию второй половины 1940-х годов. Критиковал Компартию США как «присягнувшую иностранным властям».

Я никогда не был товарищем этим «товарищам».
Джордж Мини

С 1951 Мини постепенно перенимал у пожилого Уильяма Грина функции руководства АФТ.

Профсоюзный лидер

Создание АФТ—КПП. Управление профобъединением

В конце 1952, после кончины Грина, Джордж Мини стал президентом АФТ. Возглавив профобъединение, Мини выдвинул инициативу объединения Американской федерации труда с Конгрессом производственных профсоюзов и повёл соответствующие переговоры с председателем КПП Уолтером Рейтером.

Процесс объединения АФТ и КПП растянулся на три года. Многие влиятельные профсоюзные деятели — лидер шахтёров Джон Льюис, лидеры транспортников Джимми Хоффа и Майкл Куилл — по разным причинам выступали против. Однако большинство рядовых членов профсоюзов были сторонниками объединения. Эту поддержку в значительной степени обеспечивал личный авторитет Мини.

В декабре 1955 года совместный съезд в Нью-Йорке учредил единое профобъединение АФТ-КПП с 15 миллионами членов. Председателем АФТ-КПП был избран Джордж Мини.

Популярность Мини в профдвижении основывалась не только на успехах в отстаивании экономических интересов рабочих, но и на его борьбе против коррупции и оргпреступности. Именно последнее было главной причиной конфликта Мини с Хоффой. Особенно проблемными в этом плане были профсоюзы транспортников, текстильщиков, ювелиров, пищевиков. Во второй половине 1950-х Мини инициировал публичные расследования денежных хищений и рэкета, учредил в АФТ-КПП систему контроля и ввёл кодекс профсоюзной этики. Некоторые профбоссы и целые организации были исключены из профобъединения за связи с мафией.

В целом Джордж Мини придерживался консервативных подходов в «профсоюзном бизнесе». Главной задачей профсоюзов он считал выражение интересов и отстаивание текущих потребностей людей физического труда, работающих по найму. При этом он ориентировался прежде всего на рабочих традиционных отраслей. На этой почве у Мини возникали серьёзные разногласия с вице-президентом АФТ-КПП Джеймсом Кэри, представителем профсоюза работников радиоэлектронной промышленности. Кэри был сторонником модернизации профдвижения, активного привлечения белых воротничков, инженеров, менеджеров и даже мелких акционеров-собственников. Мини отстаивал традиционный подход, ограничивая профсоюзный охват в основном рабочими.

Сложные отношения сложились у Джорджа Мини также с Уолтером Рейтером (как и Кэри, выходцем из КПП). Рейтер был недоволен авторитарным стилем Мини в управлении профсоюзом. В 1967 Рейтер покинул руководство АФТ-КПП, впоследствии вывел из объединения профсоюз автомобилестроителей. Вне АФТ—КПП оставались также профсоюзы шахтёров и транспортников.

В декабре 1963 (вскоре после убийства Джона Кеннеди) президент Линдон Джонсон наградил Джорджа Мини Президентской медалью Свободы — «за вклад в развитие профсоюзного движения и распространение свободы во всём мире». Мини был также награждён орденом «За заслуги перед ФРГ».

Подобно Гомперсу, Мини брезговал формально связываться с правительством или политическими партиями. Он верил, что друзей надо награждать, а врагов наказывать. Мясо и картофель, зарплата и условия труда были для него главными проблемами профсоюзного движения.
Он терпеть не мог радикалов, интеллектуальных манипуляторов, хиппи и коммунистов. Как бы резко ни критиковал он бизнес-сообщество и прибыли, он оставался сторонником капиталистической системы и свободного предпринимательства. Он был средним американцем.

Политические позиции. Антикоммунизм и антисоветизм

Джордж Мини активно поддерживал реформистскую программу президента-демократа Линдона Джонсона Великое общество. Выступал за законодательно утверждённое повышение заработной платы, государственные ассигнования на общественные работы, социальные гарантии наёмным работникам. В 1965 АФТ-КПП приняли резолюцию в поддержку принципов «индустриальной демократии», дальнейшего расширения прав промышленных рабочих. В социальных программах АФТ-КПП того периода усматривались «социалистические тенденции». Джордж Мини, однако, не соглашался с такими оценками и подчёркивал свою приверженность принципам свободного рынка.

Когда ничего нет и нечего терять, можно быть и радикалом. Но когда человек имеет свой дом, он становится консерватором.
Джордж Мини

Во внешней политике Джордж Мини занимал жёстко антикоммунистические и антисоветские позиции. Он безоговорочно поддерживал войну США во Вьетнаме. По его требованию, АФТ-КПП официально поддержали военные усилия администрации Джонсона. Мини мотивировал это прежде всего тем, что победа вьетнамских коммунистов уничтожит в Южном Вьетнаме свободные профсоюзы. (Это был ещё один пункт разногласий Мини с Рейтером, занимавшим антивоенную позицию. В то же время, антикоммунист Кэри в этих вопросах поддерживал Мини.)

Джордж Мини считал антикоммунизм неотъемлемым элементом мировоззрения американского рабочего класса, рассматривал коммунистов как врагов общества. Он резко отвергал также идеи новых левых. В культурной политике Мини оставался убеждённым консерватором, пренебрежительно относился к идеям 1968 (например, предложения легализовать однополые браки высмеивал как бред и абсурд). В то же время Мини позитивно относился к участию профсоюзов в движении за гражданские права.

На президентских выборах 1972 АФТ-КПП под руководством Джорджа Мини поддержали не демократа Джорджа Макговерна, а республиканца Ричарда Никсона. Мини называл Макговерна «апологетом коммунизма», готовым сдать Вьетнам и капитулировать перед СССР. Однако к президенту Никсону Мини также был настроен критично — из-за уступок СССР и экономической политики, тормозившей рост заработной платы.

В 1975 Мини призвал президента Джеральда Форда направить военную флотилию для эвакуации вьетнамских антикоммунистов. Он резко критиковал Конгресс США за отказ в военной поддержке Южного Вьетнама на последнем этапе войны.

На президентских выборах 1976 Джордж Мини поддерживал демократа Джимми Картера, но уже вскоре после его избрания обвинил нового президента в невнимании к нуждам трудящихся.

Во второй половине 1970-х Джордж Мини выступал как решительный противник политики «разрядки» и договоров между США и СССР.

Мы живём в странное время. В такое время, когда человек, целиком построивший свою политическую карьеру на яром антикоммунизме, может сегодня стать президентом, а назавтра превратиться в главного адвоката односторонних уступок Советскому Союзу. Мы живём в эпоху, когда президент компании «Пепси-Кола» приходит в экстаз от Леонида Брежнева… Я не собираюсь возлагать всю вину за мировые проблемы на Генри Киссинджера, но, в конечном счете, я утверждаю, что вопрос о правах человека на этой земле зависит от силы — экономической, военной, моральной силы Соединённых Штатов Америки. Если мы дрогнем, свобода повсюду пошатнётся.
Джордж Мини

Отставка и кончина

В августе 1974 Джорджу Мини исполнилось 80 лет. Среди функционеров АФТ-КПП стали высказываться мнения о желательности избрания более молодого лидера. С другой стороны, массы рядовых членов продолжали поддерживать Мини.

В марте 1979 скончалась Эугения Мини, что ввергло старого Джорджа в депрессию. Вскоре после этого он получил серьёзную травму при игре в гольф. Несколько ослаб его контроль над профсоюзом — летом 1979, в отсутствие Мини, руководство АФТ-КПП в целом одобрило заключение американо-советского договора ОСВ-2.

В ноябре 1979 Джордж Мини ушёл в отставку после 57 лет профсоюзной работы и 24 лет руководства АФТ-КПП. Его преемником стал Лейн Керклэнд — принципиальный единомышленник Мини, ранее занимавший должность секретаря-казначея.

Скончался Джордж Мини через два месяца после отставки в возрасте 85 лет. Похоронен у ворот кладбища в Силвер-Спринге. С заявлением по поводу его кончины выступил президент Картер.

Интересные факты

Джордж Мини был известен пристрастием к курению сигар. На профсоюзных плакатах он обычно изображался с сигарой.

В последние годы жизни Джордж Мини увлечённо занимался любительской живописью и фотографией.

Джордж Мини фигурирует в мультсериале Симпсоны — в серии Bart of Darkness его интервьюирует Клоун Красти.

В 1994 году к 100-летнему юбилею Джорджа Мини в США была выпущена почтовая марка с его портретом.

Ни один человек не сделал большего для укрепления солидарности и защиты интересов американских трудящихся.
Джо Мэхон, заместитель руководителя Почтовой службы США по трудовым отношениям

Отрывок, характеризующий Мини, Джордж

– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.