Нимфейский договор (1261)

Нимфейский договор 1261 года — соглашение, заключённое в городе Нимфей представителями Никейской империи и Генуэзской республики. Договор предоставлял генуэзцам широчайшие торговые привилегии в обмен на помощь в отвоевании Константинополя, прежней столицы Византии.

Подготовка

Инициатива в заключении договора исходила от Генуи, желавшей отомстить венецианцам за свои поражения в палестинской войне святого Саввы, в особенности — за изгнание из Акры в 1258 году, и, в свою очередь, изгнать своих врагов из Константинополя. Согласно генуэзским анналам, «помня венецианские обиды, генуэзцы не останавливались ни перед чем для того, чтобы создать трудности для своих противников». Предложение Генуи пришлось кстати для никейского императора Михаила VIII Палеолога, которому неудачная осада Галаты весной 1260 г. показала необходимость иметь сильный флот для отвоевания Константинополя у латинян. Михаил, озабоченный слухами о том, что папа римский собирает войска для помощи Латинской империи, надеялся найти в Генуе естественного союзника против венецианцев; последних никейский император хотел полностью изгнать за пределы государства.

В конце 1260 года из Генуи на восток отбыли послы Гвиллермо и Гварнеро, наделённые неограниченными полномочиями. Договор был заключён 13 марта 1261 в принадлежащем Никее городе Нимфей, расположенном в Малой Азии. 28 апреля текст договора был подписан Михаилом VIII, а затем отправлен в Геную с никейским посольством, в которое входили паракимомен Исаак Дука, дядя императора, Феодор Квирикиот и архидьякон Лев. 10 июля договор был ратифицирован генуэзскими властями.

Условия договора

Нимфейский договор представлял собой аналог хрисовула 1082 года, которым Алексей I Комнин даровал торговые привилегии венецианцам. Греческий текст Нимфейского договора не сохранился. Условия договора известны из латинского текста в генуэзских регистрах (существуют также две латинские копии, пергаментная 1267 г. и бумажная 1285 г.). Генуя получала полную свободу торговли на всей территории империи, а также в Чёрном море, которое объявлялось открытым только для греческих, генуэзских и пизанских судов. Генуя также получала право основать фактории в Смирне, Алеа, Адрамитии, Фессалониках, Сосандрах, на Хиосе, Лесбосе, а также на Эвбее и Крите, ещё не отвоёванных греками. Все венецианские владения в Константинополе и других регионах передавались генуэзцам, а венецианские корабли должны были быть изгнаны из всех портов. В свою очередь, Генуя обязалась послать флот для захвата Константинополя, вооружить за счёт Никеи 50 кораблей и предоставить греческим купцам незначительные торговые привилегии в Лигурии. Любой генуэзец проживающий в империи мог быть зачислен в греческое войско, но оставался подсуден только своим консулам и подеста Константинополя. Из списка государств, против которых могли сражаться генуэзцы были исключены Киликийская Армения, Кипрское королевство и Ахейское княжество.

Последствия

Нимфейский договор не принёс грекам никаких практических результатов. Помощь генуэзских кораблей в Босфоре не понадобилась — никейцы заняли Константинополь собственными силами (25 июля 1261 г.). Напротив, договор отрицательно повлиял на всю последующую историю Византии, став крупнейшей ошибкой византийской дипломатии. Было положено начало генуэзскому господству в Чёрном море и на рынке самого Константинополя. В 1265 году Михаил VIII, опасаясь экономического усиления Генуи, вернул венецианцам часть прав, разрешив их кораблям доступ в Чёрное море.

Литература

• Жаворонков П. И. [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2036%20(1974)/BB%2036%20(1974)%20124.pdf Никейская империя и Запад: (Взаимоотношения с государствами Апеннинского полуострова и папством)] // Византийский временник. — 1974. — № 36. — С. 100-121.
• Литаврин Г. Г., Медведев И. П. Дипломатия поздней Византии (XIII—XV вв.) // Культура Византии: XIII — первая половина XV в.. — М.: Наука, 1991. — С. 341-361.
• Скржинская Е. Ч. [www.vremennik.biz/BB%2001%20(1947) Генуэзцы в Константинополе в XIV в.] // Византийский временник. — 1947. — № 1. — С. 215—234.
• Успенский Ф. И. История Византийской империи XI—XV вв. Восточный вопрос / Сост. Л. В. Литвинова. — М.: Мысль, 1997. — С. 490. — 829 с. — 7000 экз. — ISBN 5-244-00882-X.

Отрывок, характеризующий Нимфейский договор (1261)

– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось: