Пален, Матвей Иванович

Матвей Иванович Пален 3-й
нем. Carl Magnus Freiherr von der Pahlen
Портрет М.И. Палена 3-го мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	19 февраля 1779(1779-02-19)
Место рождения	Ревель
Дата смерти	20 мая 1863(1863-05-20) (84 года)
Принадлежность	Россия Россия
Годы службы	1784—1863
Звание	генерал от кавалерии
Сражения/войны	Война четвёртой коалиции, Русско-шведская война 1808—1809, Русско-турецкая война 1806—1812, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 гг., Польская кампания 1831 года
Награды и премии	ордена Св. Александра Невского (1831), Св. Владимира 2-й ст. (1815), Св. Анны 1-й ст. с алмазами (1814), Св. Георгия 3-го кл. (1813), Св. Георгия 4-го кл. (1809), Св. Владимира 3-й ст. (1813), Св. Владимира 4-й ст. с бантом (1807), Св. Анны 2-й ст. с алмазами (1810), знак отличия «за L лет беспорочной службы»; иностранные: прусские - Pour le Mérite и Красного орла 2-й ст., шведский Военный орден Меча (1814); две золотые шпаги «за храбрость» (одна с алмазами)

Барон Матве́й Ива́нович Па́лен (Carl Magnus von der Pahlen; 1779—1863) — генерал от кавалерии из остзейского рода Пален. В 1830-45 гг. рижский военный губернатор (одновременно генерал-губернатор всех остзейских губерний).

Военная служба

Из эстляндских дворян. Сын отставного подполковника Ивана Алексеевича Палена (1740—1817) и его супруги графини Беаты Ульрики Софии фон Стенбок (1759—1845), племянник генерала от кавалерии П. А. Палена.

Ещё в 1784 году (в возрасте 5 лет, что для тех времён было традиционно) был зачислен квартирмейстером в лейб-гвардии Конный полк, но действительную службу начал в Риге в чине корнета 22 января1797, будучи зачислен Рижский кирасирский полк. Участвовал в чине поручика в Войне четвёртой коалиции против Наполеона Бонапарта в польских землях, отличившись в сражениях при Янкове, Ландсберге, Прейсиш-Эйлау, Остроленке. 13 декабря 1807 года Фридрих Вильгельм III наградил его орденом св. Владимира 4-й степени по представлению генерал-лейтенанта фон Лестока.

Принимал участие в русско-шведской войне 1808—1809 годов, 17 февраля 1809 года получил орденом Св. Георгия 4-го класса за храбрость, проявленную в сражении при Иденсальми. 11 ноября 1808 года участвовал во взятии Улеаборга. С 1809 года служил под началом графа Павла Строганова. 9 октября 1809 года получил чин капитана кавалерии. Во время русско-турецкой войны 1806—1812 годов служил в Молдавской армии под началом Фёдора Уварова, будучи его адъютантом, проявил мужество в осадах Силистрии и Шумлы. 26 июня 1810 года получил чин полковника. 22 июля 1810 года во время осады города Русе был ранен в правое плечо. 26 августа участвовал во взятии Батини, за что был награждён Орденом св. Анны 2-й степени, а 15 октября — во взятии Никополя.

Во время Отечественной войны 1812 года был назначен адъютантом и дежурным офицером у генерал-майора (впоследствии генерал-лейтенанта) Сергея Тучкова, с 14 октября командуя так называемым «летучим» отрядом. В 1813 году отличился во время осады Пиллау, воспрепятствовав подходу к городу подкреплений и припасов, за что вновь был удостоен ордена св. Анны 2-й степени с алмазами. Позже был временным комендантом Кенигберга, с марта 1813 года находился на службе в отряде генерала Александра Чернышёва, участвовал в боевых действиях под Ригой и в Финляндии. Проявил себя в битве при Люнебурге, когда русско-прусские войска под командованием барона фон Дорнберга разбили французскую армию под командованием генерала Морана, за что ему 23 августа 1813 года произведен в генерал-майоры (со старшинством от 21 марта 1813 года).

24 сентября 1813 года Пален был пожалован орденом Св. Георгия 3-го класса за отличие, проявленное в битве при Денневице. В битве под Лейпцигом он возглавлял авангард Северной армии, за что был удостоен ордена св. Анны 1-й степени. В 1814 году участвовал в сражениях Освободительной войны уже на территории Франции: при осаде замка Порсье, Суассона, Краона, Лаона, Круа, Реймса, Сен-Дизье.

После заключения в 1815 году мира остался в армии и получил звание генерал-адъютанта, однако его деятельность начала перемещаться из военной сферы в политическую. 12 июля 1818 года уволен в отставку по прошению.

Гражданская служба

С 1818 по 1827 год был ландратом и сенатором Эстляндской губернии. Состоял в эстонском рыцарстве, а с 8 апреля 1833 года — в курляндском. С 1827 по 1828 год находился с дипломатической миссией в Швеции. В 1828 году стал тайным советником, был назначен попечителем Дерптского университета и учебного округа.

С 1 января 1830 года, получив чин генерал-лейтенанта, назначен сначала рижским военным генерал-губернатором, а затем эстляндским, курляндским и лифляндским генерал-губернатором. На этой должности, по мнению историка К.Военского, его политика отличалась «остзейским шовинизмом», что проявлялось в ущемлении латышей и несогласии с деятельностью православного духовенства.

В 1831 году принимал участие в подавлении Ноябрьского восстания на территории Курляндской губернии Царства Польского, за что в декабре 1831 года был награждён орденом св. Александра Невского. В 1840 году руководил подавлением крестьянского восстания в Лифляндии.

10 октября 1843 года произведен в генералы-от-кавалерии. 17 марта 1845 года назначен членом Государственного совета.

В 1847 году вышел в отставку по болезни, получив пенсию в размере 6000 рублей в год. Последние годы жизни провёл в своём родовом имении Пальмс Эстляндской губернии, где и скончался.

Семья

Первая жена (с 1817 года) — Елизавета Ивановна фон Эссен (1797—1821), единственная дочь и богатая наследница генерал-губернатора Риги, генерал-лейтенанта И. Н. фон Эссена, двоюродная сестра Е. И. Барклай-де-Толли. Умерла через несколько дней после родов.

• Александр (29.12.1819—1895)

Вторая жена (с 1823 года) — Екатерина Фёдоровна Арвелиус (1800—1869), в девичестве Екатерина Вильгельмина, внучка пастора и дочь писателя Фредерика Арвелиуса. Была совоспитанницей первой жены своего мужа. По отзыву Вяземского, баронесса Пален была довольно миловидной и имела в лице что-то птичье, скромность и смирение первой половины жизни сохранились в ней и на блестящем поприще первой дамы эстляндского герцогства. С 24 мая 1833 года кавалерственная дама ордена Св. Екатерины (малого креста). В браке имела дочерей:

• Елизавета (02.07.1824—1860)
• Екатерина (1825—1847), с 1844 года замужем за бароном Конрадом фон Мейендорфом (1817—1890).
• София (Августа) (24.02.1829—1907), с 1849 года жена барона Рейнгольда Сталь фон Гольштейна (1819—1892).
• Наталья (12.10.1831—1906), с 1856 года замужем за Морицом фон Гринвальдом (1825—1868).

Источники

• [www.museum.ru/1812/Persons/slovar/sl_p02.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 504-505.
• Magnus Freiherr von der Pahlen: Briefe aus den Befreiungskriegen 1812—1814. In: Henning von Wistinghausen (Hg.): Zwischen Reval und St. Petersburg. Erinnerungen von Estländern aus zwei Jahrhunderten. Anton H. Konrad Verlag, Weißenhorn 1993. ISBN 3-87437-351-7.
• Mare Luuk: Marks of Ownership of Six Generations: The Library of the Pahlen Family. (Tallinn 2004), PDF-Version: www.leidykla.vu.lt/inetleid/knygot/42/straipsniai/str14.pdf

Ссылки

• [www.tlulib.ee/isik2/index.php?id=141 TLÜAR rahvusbibliograafia isikud]
• [mdz10.bib-bvb.de/~db/bsb00000600/images/index.html?seite=187 Väljavõte Eestimaa rüütelkonna genealoogilisest käsiraamatust, 1930]
• Bornhaupt Christian. [books.google.com/books?id=-MsRAAAAYAAJ&printsec=frontcover&rview=1#PPA80,M1 Entwurf einer geographisch-statistisch-historischen Beschreibung Liv-, Ehst- und Kurlands, nebst einer Wandkarte]. — Riga: W.F. Häcker, 1855. — P. lk. 80.

Отрывок, характеризующий Пален, Матвей Иванович

«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.