Перл (линейный корабль)
«Перл» (нидерл. Pearl) — парусный линейный корабль Балтийского флота России, участник Северной войны.
Содержание
Описание корабля
Парусный линейный корабль 4 ранга, длина судна по сведениям из различных источников составляла от 36,58 до 36,6 метра, ширина от 11 до 11,3 метра, а осадка от 4,2 до 4,23 метра. Вооружение судна составляли 50 орудий, включавших 12-фунтовые, 6-фунтовые и 3-фунтовые, а экипаж состоял из 350-и человек[1][2].
История службы
Корабль был куплен в 1713 году в Голландии и под именем «Перл» вошёл в состав Балтийского флота России. В июле 1714 года корабль пришёл в Ревель[1][2].
Принимал участие в Северной войне. В августе и сентябре 1714 года и в июле и августе следующего года выходил в крейсерские плавания в Финский залив в составе эскадр. В августе 1715 года присоединился к отряду капитан-командора П. П. Бредаля, в составе которого покинул Ревель и взял курс в сторону Голландию для конвоирования купленных там судов. Попав в сильный шторм в проливе Каттегат, потерял все мачты и под фальшивым вооружением сентября (1 октября) 20 пришёл в Копенгаген. С марта по май 1716 года совершал плавание к норвежским берегам и сопроводил в Копенгаген линейный корабль «Ягудиил», который зимовал в шхерах. 19 (30) июля вошёл в состав российского флота, подошедшего к Копенгагену. С 5 (16) по 14 (25) августа находясь в составе четырех объединенных флотов России, Дании, Голландии и Англии выходил на поиски шведского флота к острову Борнхольм в Балтийском море, а 22 октября (2 ноября) с другими судами русской эскадры вернулся в Ревель[2].
С 16 (15) июня по 16 (27) июля 1717 года находился к крейсерстве у шведских берегов в составе эскадры генерал-адмирала графа Ф. М. Апраксина, принимал участие в высадке десанта на остров Готланд. 31 июля (11 августа) 1717 года выходил в крейсерские плавания в Балтийское море, при этом во время плавания у Аландских островов была захвачена шведскую шнява «Полукс», а 20 (31) августа суда отряда вернулись в Ревель. В 1718 году во время крейсерства в Балтийском море отрядом, в состав которого входил «Перл», была сожжена шведская шнява и взято в плен 12 судов противника. В 1719 году вновь находился в крейсерском плавании в Балтийском море во главе отряда, при этом 24 мая (4 июня) высаживал на острове Эланд десант, который по причине присутствия вблизи острова судов противника, пришлось снять с берега и вернуться в Ревель. В 1720 и 1721 годах с отрядом выходил в крейсерство к берегам Шведских. C 1722 по 1727 год выходил в практические плавания в Финский залив в составе эскадр. С 1728 по 1733 год находился в Кронштадте и не вооружался[2].
Во время боевых действий под Данцигом в 1734 году был переоборудован в госпитальное судно, 6 (17) июня пришёл к стоявшему у Данцига флоту и, забрав больных и раненых с судов, к 2 (13) июля вернулся в Крондштадт. Корабль Перл был разобран после 1734 года[1][2].
Командиры корабля
Командирами корабля «Перл» в разное время служили[2]:
- Э. Воган (до июля 1714 года).
- К. Н. Зотов (с июля 1714 года).
- М. Грис (с 1715 года до июля 1716 года).
- И. И. Беринг (с июля 1716 года).
- Я. Фангофт (1717–1721 годы).
- А. Розенгоф (1723 год).
- Я. Шапизо (1724–1725 годы).
- С. Лопухин (1726 год).
- Б. Лебядников (1727 год).
- В. А. Мятлев (1728 год).
- К. Прончищев (1734 год).
Напишите отзыв о статье "Перл (линейный корабль)"
Примечания
Литература
- Чернышёв А. А. Российский парусный флот. Справочник. — М.: Воениздат. — (Корабли и суда Российского флота).
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007.
См. также
- Список парусных линейных кораблей Российского Императорского флота
- Список кораблей Балтийского флота (1702—1725)
|
|||||||||||||
Отрывок, характеризующий Перл (линейный корабль)
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
