Рындина, Лидия Дмитриевна

Лидия Дмитриевна Рындина
Дата рождения:	17 августа 1883(1883-08-17)
Место рождения:	Российская империя
Дата смерти:	17 ноября 1964(1964-11-17) (81 год)
Место смерти:	Париж, Франция
Профессия:	актриса, писатель

Ли́дия Дми́триевна Ры́ндина (в 1-м браке — Брылкина, во 2-м браке — Соколова; 17 августа 1883 — 17 ноября 1964, Париж) — актриса театра и кино, писательница.

Биография

Актриса Александринского театра, театров К. Н. Незлобина и Ф. A. Корша, позже киноактриса, звезда немого кино, в 1919 году со своим мужем С. А. Соколовым-Кречетовым покинула Россию, в эмиграции занималась издательской деятельностью.

Была любимицей русской публики, в расцвет немой русской кинематографии самыми крупными кинозвездами были Вера Холодная, Вера Коралли и Лидия Рындина.

Она начала свою карьеру в качестве драматической артистки в Киеве, у Синельникова. Потом играла два года в театре Корша в Москве. А затем восемь лет у Незлобина: «Изумрудный паучок» Ауслендера, «Красный кабачок» и «Псиша» Юрия Беляева, «Король Дагобер» Ривуара (перевод Теффи), «Орленок» и «Принцесса Грёза» Ростана.

В 1913 году стала сниматься в фильмах — сначала у Ермольева, где её партнерами были Мозжухин и Стрижевский, а потом на студии Ханжонкова, где с ней в разных картинах играли Полонский, Радин.

Ханжонков в книге «Первые годы русской кинематографии» пишет, что Рындина открыла студию для подготовки киноартистов и сразу же получила достаточное количество учеников, пожелавших ознакомиться с тайнами экрана.

Поэт Игорь Северянин посвятил ей несколько стихотворений: «Качалка грезерки» (1911), «Рондо» (1914).

Оккультизм

По словам Ю. К. Терапиано, Рындина всю жизнь интересовалась мистикой и оккультизмом, до эмиграции в России она была связана с эзотерическим Орденом Мартинистов и лично была знакома со знаменитым оккультистом Папюсом.

Ещё до революции, во время своих поездок в Париж, Лидия Рындина познакомилась со знаменитым доктором Папюсом (Жераром Энкоссом), главой тогдашнего французского мартинизма и автором большого количества книг по оккультным вопросам. Доктор Папюс в 1901 году был представлен русской Императорской Чете великим князем Николаем Николаевичем, а затем три раза — в 1901, 1905 и 1906 годах, по приглашению императора Николая II, был в России, где основал в Санкт-Петербурге свою мартинистскую ложу, членами которой одно время состояли император Николай II и императрица Александра Фёдоровна, великий князь Николай Николаевич с супругой и другие члены императорской фамилии. Доктор Папюс очень высоко ставил Лидию Рындину и оказал ей большое внимание; он познакомил её с рядом интересных лиц во французской эзотерической среде и дал ей специальное посвящение во внутренний круг своей организации.

Лидия Дмитриевна Рындина, несмотря на свою постоянную занятость в качестве артистки театра, а потом кинематографа, всегда находила время для занятия духовными вопросами и эзотеризмом. У неё и у её мужа поэта Сергея Кречетова (С. А. Соколова), владельца издательства «Гриф», постоянно собирались на квартире представители московской литературной среды, в том числе Андрей Белый, Валерий Брюсов и другие. В Москве в 1913 году она подружилась с индийским музыкантом и мистиком Инайят Ханом, об этом она пишет в своих воспоминаниях.

Андрей Белый, который в то время увлекался мартинизмом (как впоследствии — антропософией) заинтересовал им Лидию Рындину и Сергея Кречетова. В Москве в то время продолжал существовать старинный центр русского Мартинизма, сохранившийся ещё со времен Николая Новикова и Лопухина, знаменитых деятелей русского просвещения екатерининского времени.

Была деятельным членом ложи «Святого Иоанна» (основана Г. О. Мёбесом в 1910 году, и переехала в 1913 году в Москву под главенство семьи П. М. Казначеева), будучи женой известного политического масона С. А. Соколова-Кречетова. Мартинисты в Москве собирались частным образом в квартирах у кого-нибудь из своих членов. Квартира С. Кречетова и Л. Рындиной в Москве, в Пименовском переулке, в течение ряда лет служила местом собраний.

Свой интерес к духовным вопросам она сохранила и в бытность в эмиграции. Она продолжала живо интересоваться всеми новыми книгами в этой области и поддерживала связь с рядом оккультистов во Франции и с русскими мистиками, рассеянными но всему миру, была корреспондентом журнала «Оккультизм и Йога», издававшийся доктором Асеевым.

В 1919 году снималась в картине у Ханжонкова в Крыму (1918—1919), оттуда выехала в Константинополь, и затем в Вену, где снялась в двух фильмах, и потом, в 1922 году, в Берлин. Тут она себе нашла новое амплуа: играла в художественном кабаре «Синяя птица». Играла всевозможных красавиц в музыкальных пьесах, называвшихся: «Царевна Несмеяна», «Бить в барабан велел король», «Шли на войну три юные солдата» и других.

Эмиграция

Во время Второй мировой войны она бежала из горящего Берлина, в курорт Карловы Вары. После войны она вернулась в Германию и много разъезжала с труппой по лагерям военнопленных. После войны переехала в Париж, где ей было сыграно несколько пьес, в том числе «Привидения» Ибсена.

Лидия Дмитриевна была не только артисткой: она была и писательницей и журналисткой. Ещё в Москве она выпустила свою первую книгу: перевод рассказов Марселя Швоба. В Берлине вышла её книга «Фаворитки рока», а затем в Риге — комический уголовный роман «Живые маски». Комических уголовных романов тогда никто ещё не писал… Она написала ряд рассказов, — все они были напечатаны в различных периодических изданиях. Несколько последних лет состояла парижским корреспондентом газеты «Новая Заря» в Сан-Франциско.

Похоронена на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Фильмография

• 1914 — «Люля Бек» — Режиссёр: Евгений Бауэр. Актёры: Лидия Рындина (Люля Бек), Михаил Саларов (Витольд). — Психологическая драма о любви и самопожертвовании.
• 1915 — «Николай Ставрогин» / «Бесы» — Режиссёр: Яков Протазанов. — Экранизация романа Ф. Достоевского «Бесы».
• 1915 — «Петербургские трущобы» — Режиссёр: Владимир Гардин. Актёры: Ольга Преображенская, Лидия Рындина, Людмила Сычева, Иван Мозжухин (в 4-й серии), Владимир Максимов (Вересов).
• 1916 — «Возмездие». — Режиссёр: Евгений Бауэр. Актёры: Вера Каралли (две роли: Маша Бельская; леди Гермион), Витольд Полонский (князь Чельский), Лидия Рындина (княжна Мэри, кузина Маши), Иван Перестиани (граф Запольский), Владимир Стрижевский (Андрей Павлович), Марфа Кассацкая (княжна Заварская), Александр Херувимов (Ильменев). — Драма на сюжет, заимствованный из одноимённого романа Матильды Серао.
• 1916 — «Жизнь, побежденная смертью» — Режиссёр: Евгений Бауэр. Актёры: Лидия Рындина (Китти), Иван Перестиани (Алексей), Т. Максимова (Елена, жена Алексея), Александр Херувимов (врач). — Психологическая драма. — Фильм не сохранился.
• 1916 — «Колдунья» — Режиссёр: Евгений Бауэр. Актёры: Лина Бауэр (графиня Джевульская, «колдунья»), Иван Перестиани (Казимир Тыснянский, графский лесничий), Витольд Полонский (Владислав, брат Казимира), Лидия Рындина (Мария Турская, невеста Казимира), Александр Херувимов (отец Марии). — Драма. — Фильм не сохранился.
• 1916 — «Разорванные цепи» / «Песнь любви и страданий» — Режиссёр: Евгений Бауэр. Актёры: Витольд Полонский (Карцев, композитор), Лидия Рындина (жена Карцева), Лина Бауэр (Беатричи Бионкони, итальянская певица), Александр Херувимов (отец Беатричи, флотский капитан1). — На сюжет одноимённого романа Э. Вернера. — Фильм не сохранился.
• 1917 — «Ложь» / «Бури житейские» — Режиссёр: Евгений Бауэр. Актёры: Вячеслав Свобода (поручик Лучинин), Лидия Рындина (Ирина Николаевна Иванова), Александра Ребикова (Ольга, дочь Ирины Николаевны), Тася Борман (Надя, сестра Ольги), Михаил Стальский (Горелов, друг семьи), Андрей Громов (полковник Строгий). — Драма. — Фильм не сохранился.
• 1922 — «Der Unbekannte aus Russland» (Германия) — Режиссёр: Ханс Отто.
• 1925 — «Der Mann auf dem Kometen» (Германия) — Режиссёр: Альфред Хальм.

Сочинения

• Поэзия современности и женщина-поэтесса // Женская жизнь. 1916. № 3
• Фаворитки рока (Нель Гвин. Маркиза Помпадур. Княгиня Дашкова. Леди Гамильтон и др.). — Берлин, 1923. — Переизд. в Риге под названием [bibliotekar.ru/zhricy/index.htm «Жрицы любви»] (1930).
• Живые маски: Роман. — Рига, 1936.
• Из дневников Л. Д. Рындиной / Публ. Н. Богомолова // Лица. Биографический альманах. Вып. 10. — СПб., 2004.
• [teurgia.org/index.php?option=com_content&view=article&id=942:2012-03-27-16-32-25&catid=115:2012-03-27-18-47-26&Itemid=155 Письма оккультистам]. [www.webcitation.org/67gPXPrfN Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].

Источники

• Рындина, Лидия Дмитриевна (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Рындина, Лидия Дмитриевна

Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.