Тихвинский монастырь (Цивильск)

Монастырь
Тихвинский Богородицкий монастырь
Вид на собор Тихвинской иконы Божией Матери монастыря со стороны моста через Большой Цивиль, 2011 год
Страна	Россия
Город	Цивильск
Конфессия	Православие
Епархия	Чебоксарская и Чувашская
Тип	женский
Первое упоминание	1675
Дата основания	1675
Реликвии и святыни	Тихвинская икона Божией Матери
Настоятель	игумения Нина (Волкова)
Статус	действующий
Сайт	[zivconvent.cerkov.ru/ Официальный сайт]

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 2110030000

Тихвинский Богородичный Успенский монастырь — православный женский монастырь, расположен в городе Цивильск, на берегу старого русла реки Большой Цивиль.

Главной реликвией монастыря является чудотворная Тихвинская икона Божией Матери.

История

Строительство Вознесенской церкви и создание монастыря

Первоначально не позднее 1675 года (приблизительно в 1671—1675 годы) за городом, между реками Большой и Малый Цивиль была возведена деревянная Тихвинская церковь (по другим данным, Вознесенская, с приделом в честь Тихвинской иконы Божией Матери) и кельи. Связано её появление с «чудесным спасением» Цивильска от войск Степана Разина и примкнувших к ним чувашских крестьян. Известна такая легенда:

В октябре 1671 года казаки Степана Разина совместно с возмущенными ими чувашами подступили к стенам Цивильска.

Попытка взять город-крепость штурмом не удалась, и «разбойники» решили захватить его измором. Между тем, когда жизненные припасы и порох в городе истощились, а силы защитников крепости были на исходе, беспомощные жители хотели оставить город и бежать за 40 верст в соседние Чебоксары.

Но их колебание было успокоено тем, что благочестивая жительница города Иулиания Васильева сподобилась видения от Образа Божией Матери Тихвинской. Услышала раба Божия слова Царицы Небесной: «Дабы люди, сидящие во граде, сидели крепко: казаки город не возьмут, а когда город получит спасение, то жители построили бы монастырь за городом близ Стрелецкого луга, между реками Большой и Малый Цивиль…».

На месте, указанном Богородицей, стрелец Стефан Рязанов по личному обету построил деревянную церковь во имя Вознесения Господня и поставил кельи для монахов. Один из приделов Вознесенской церкви, был посвящён иконе Пресвятой Богородицы Тихвинской, покровительнице города.

— История монастыря

Историк В. Д. Димитриев в книге «Чувашские исторические предания» отмечает:

Накал классовых противоречий вылился в Крестьянскую войну 1670—1671 годов. <…> Весной 1670 года Разин со своим повстанческим войском овладел Царицыном (ныне город Волгоград), Астраханью. В конце июля он выступил вверх по Волге. <…> В конце августа разницы подошли к Симбирску (ныне город Ульяновск), заняли острог, где размещался посад, но не сумели овладеть сильно укрепленной крепостью.<…>
Ещё в начале сентября чувашские и русские повстанцы осадили Цивильск и предприняли несколько приступов, чтобы занять его. Для подавления разинцев, осадивших Цивильск, из Казани выступило царское войско под командованием Д. Барятинского. По пути ему пришлось выдержать три сражения с отрядами чувашских повстанцев. 23 октября Барятинскому удалось освободить Цивильск от осады. Однако после ухода войска Барятинского город вновь был осажден разинцами. Лишь в конце 1670 года войска Д. Барятинского и М. Кравкова отогнали разинцев от Цивильска.

В 1675 году для деревянной Вознесенской церкви была написана копия с известной как чудотворной Тихвинской иконы Богоматери, хранившейся в Троицком соборе Цивильска. Она также считалась чудотворной и по просьбам верующих её носили по городам и селениям Казанской губернии (в том числе в Чебоксары, Ядрин).

Вознесенский Тихвинский мужской монастырь

Позднее по названию иконы Вознесенский монастырь стал Тихвинским (в первой половине 18 — начале 19 вв. использовалось двойное название: Вознесенский Тихвинский монастырь).
В 1723—24 гг., при объединении маловотчинных монастырей, его монахи переведены в Геронтиеву пустынь, на этом месте существовал короткое время женский монастырь, с 1737 вновь упоминается Тихвинский (Вознесенский) мужской монастырь. В первой половине 18 в. в монастыре имелись каменная Вознесенская церковь, 5 деревянных келий, 3 амбара, 2 погреба, хлебопекарня, за деревянной оградой — скотный двор с хозяйственными постройками. Штат состоял из игумена, 2 иеромонахов, схимонаха; причт — из диакона, дьячка и пономаря. Монастырь владел 9 десятинами пашни и 150 десятинами сенокосов, получал доходы от постоялого двора и продажи свечей.

В 1764 году переведён на собственное содержание со штатом из 7 монахов (игумен, 3 иеромонаха, иеродиакон, 2 монаха).

При конце населения города монастырь мужеской каменной, имянуемой Тихвинской. Построен по указу царя Алексея Михайловича, данному в 7183/1675/-м году. На состроение употребляемо иждивение от подавателей дворян и от общества граждан цывилских. Монастырь сей не числитца в штате. В нём строитель, монахов 6. Пропитываютца от подаяниев.

— Описание уезднаго города Цывилска (1785)

В 1766 году получил разрешение владеть прежними угодьями. При мо­настыре имелось кладбище, где с начала 19 в. погребали знатных и богатых людей. В конце 18-1-й половине 19 вв. из новой недвижимости упоминались: двухэтажный каменный дом настоятеля, двухэтажный полукаменный келейный корпус, 3 часовни, дом для причта в Цивильске и т. д. Монастырю принадлежало 40 десятин пашни и 58 десятин сенокосов в Цивильском уезде, пустошь Оползино в Чебоксарском уезде с кустарником и рыбными ловлями (71 десятина), рыбные ловли в Чекурском затоне на Волге и др. Эти угодья, а также постоялый двор, перевоз через Волгу и во­дяная мельница в Свияжском уезде сдавались в аренду; от казны монастырь получал «милостинное подаяние» в 300 руб.

К концу 1860-х гг. обитель пришла в упадок: здания обветшали, из братии остались игумен, 2 иеромонаха, иеродиакон, 8 послушников. Для поддержания хозяйства последний игумен был вынужден в нарушение закона торговать чаем и махоркой, чтобы привлечь богомольцев-чувашей.

В 1868 году ар­хиепископ Казанский Антоний после посещения монастыря предложил кон­систории закрыть его, а монахов и имущество перевести в Козьмодемьянский Михаило-Архангельский мужской монастырь. Однако в защиту монастыря выступили горо­жане, в 1870 году указом Синода от 30 декабря он преобразован в Тихвинский Богородицкий женский монастырь.

Тихвинский Богородицкий женский монастырь

Тихвинский Богородицкий женский монастырь строился на собственные средства и пожертвования купцов Василия Никитича Никитина (Казань), Василия Михайловича Мальцева (Москва), Прокопия Ефремовича Ефремова (Чебоксары) и др.

В первые годы отремонтированы Вознесенская церковь, дом для проживания игуменьи и монахинь, построены деревянные здания для женской школы с приютом, больницы, трапезной с кухней и прачечной, за монастырём — жилой дом для причта и скотный двор.

В 1880 году из села Абашево перевезена деревянная церковь Св. Харалампия, в 1880-86 на месте разобранного Вознесенского храма построена каменная трёхпрестольная Тихвинская церковь. При монастыре действовали начальная школа (в 1872-97 и 1915-18 Братства св. Гурия; в 1897—1911 церковно-приходская), предназначенная преимущественно для чувашских девочек, богадельня, с 1916 — приют для девочек-сирот с мастерской (в 1918 году приют насчитывал — 23 чел.).

В начале 20 в. монастырь имел 74 десятины пашни, 61 десятину сенокосов, 149 десятины леса в Цивильском уезде, рыбные угодья в пустоши Оползино Чебоксарского уезда (71 десятина), где был устроен скит, мельницу в Свияжском уезде, 2 деревянных дома с надворными постройками для причта в Цивильске, 2 доходных каменных дома в Казани, завещанные супругами Василием Никитичем и Марий Ивановной Никитиными (Никитинское подворье).

Немалый доход приносили иконописная и златошвейная мастерские, сдача в аренду перевоза через Волгу и др.

После Февральской революции 1917 года его угодья подверглись захвату и разорению со стороны крестьян, в 1918 частично национализированы.

В 1919 монастырю принадлежало 38 десятин пашни и 56 десятин сенокосов в Цивильском уезде, деревянный дом в городе; штат его состоял из игуменьи, 25 монахинь, 214 послушниц, причт — из 2 священников и 2 псаломщиков.

В начале 1920-х гг. в обители размещались квартиры для советских служащих, детский дом, дома младенца и старости. Тогда же на базе угодий монастыря было создано хозяйство по разведению племенного крупного рогатого скота.

В декабре 1923 года зарегистрирована монастырская религиозная группа.

В июле 1925 года монастырь был закрыт.

В советское время пятиярусная колокольня была разобрана на кирпич; в Тихвинском соборе, перестроенном в трёхэтажное здание, располагались детский дом, госпиталь, педагогическое и швейное училища.

В 1997 году строения возвращены верующим, монастырь вновь открыт указом Синода от 26 февраля 1998 года.

Сооружения монастыря

Собор Тихвинской иконы Божией Матери

Объект культурного наследия ([kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=2110030004 № 2110030004]) Построен в 1886 в традициях русско-византийского направления по проекту архитектора П. Е. Аникина.

Церковь священномученика Харалампия

Настоятельский корпус

• Келейные корпуса
• Гостиница
• Монастырские постройки
• Трапезная
• Хозяйственный корпус

Святые врата

• Башни и стены ограды
• Монастырский пруд

Настоятели

Настоятели монастыря
Даты	Настоятель	Комментарии
9 марта 1871 — неизв.	игуменья Херувима	дочь дьячка; «в учебном заведении не обучалась»; «68 лет от роду» (в 1889 году)
…	неизвестно
14 мая 1998 — 20 мая 2004	игуменья Агния (Яковлева) (1956—2004)	До мая 1998 — настоятельница Алатырского Киево-Николаевского Новодевичьего монастыря; похоронена на территории монастыря, перед алтарем Тихвинского Собора
июль 2004 — по настоящее время	игуменья Нина (Волкова)

Богослужения

Вечернее Богослужение — 16:00;
Водосвятный молебен перед иконой Божией Матери «Неупиваемая Чаша» — по четвергам, по окончании Литургии;
Молебен с акафистом священномученику Харалампию — по пятницам, по окончании Литургии;
Параклисис Божией Матери — по пятницам, на вечернем Богослужении
Молебен об умножении любви и искоренении ненависти и злобы — первое воскресение месяца, по окончании Литургии;
Молебен Святым — по воскресениям;
Акафист Иисусу Сладчайшему — по воскресениям на вечернем Богослужении;
Панихида — по субботам по окончании Литургии;
Крестный ход вокруг стен монастыря с молитвой «Богородице Дево, радуйся…» — ежедневно, 12:00.

Монастырские праздники

• 9 июля совершается празднование святыни монастыря — Тихвинской иконы Божией Матери. К этому празднику была приурочена проводившаяся на землях монастыря ежегодная сельскохозяйственная ярмарка. Позднее ярмарка была вынесена за пределы монастыря, и сроки её проведения менялись: 26 июня (до начала 19 в.), 24—27 июня (до конца 1860-х годов), 24 июня — 1 июля (с 1870), 23—28 июня (с 1885), 23—29 июня (с 1890-х годов). С 1990-х годов стала проводиться в первой декаде июля.
• 30 октября совершается крестный ход по улицам Цивильска, посвящённый чудесному избавлению города от разбойничьих отрядов казака Степана Разина. Крестный ход совершается с чудотворной святыней, покровительницей города — Тихвинской иконой Божией Матери.

Литература

• Цивильский Тихвинский Богородицкий женский монастырь / [авт.-сост. О. Ю Сергеева]. — [Чебоксары, 2008]. — 47 с. : цв. ил. — Посвящ. 10-летию со дня восстановления Цивильского Тихвинского Богородицкого женского монастыря, 1998—2008. — 3000 экз. — ISBN 978-5-91499-003-6. — [2008-932]
• [gov.cap.ru/home/74/lit/dp.doc Смирнов А. П. Духовный подвиг игуменьи Агнии. Цивильск, 2006]

Отрывок, характеризующий Тихвинский монастырь (Цивильск)

Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.