Госпиталь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Го́спиталь (от лат. hospitalis — «гостеприимный») — медицинское (лечебное) учреждение вооружённых сил и других силовых ведомств многих государств, предназначенное для оказания медицинской (стационарно-лечебной) помощи военнослужащим[1]. Кроме того, в ряде стран Европы и США словом англ. hospital называются и некоторые гражданские лечебные учреждения[2], что следует учитывать при переводе.





История

Впервые военный госпиталь учреждён в XVI веке в Испанских Нидерландах (для Фландрской армии). В XVIII веке госпиталь пришёл в войска России, Пруссии и Великобритании[2]. К числу старейших госпиталей Европы относятся Гринвичский госпиталь для моряков и военный госпиталь в Челси, возникшие в XVII веке и существующие по сей день. Первый постоянный госпиталь в России был создан в 1706 году в Москве.

Главный военный клинический госпиталь имени Н. Н. Бурденко

Главный военный клинический госпиталь имени Н. Н. Бурденко («Военная Гошпиталь») — одна из крупнейших больниц (1550 коек) — основан в 1707 году в Лефортове по указу Петра Первого и стал первым в России государственным лечебным учреждением. Основателем госпиталя (и первой в России медицинской школы при нём) был Николай Бидлоо, голландский врач, который до этого был личным врачом Петра I: «А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям, Андрею Репкину, а другому — кто прислан будет». В фонде Монастырского приказа, хранящегося в РГАДА, есть изложение указа Петра I об основании госпиталя:

В прошлом 1706 г. великий государь и великий князь Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя, и Белыя России самодержец указал по имянному своему великого государя указу построить за Яузою-рекою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей…

— Выпись в Монастырском приказе в доклад боярину И. А. Мусину-Пушкину в деле 1707 года.

Основное здание госпиталя, сохранившееся до наших дней, построено в 17981802 по проекту архитектора Ивана Еготова. На территории госпиталя располагался первый в России анатомический центр. Госпиталь выполнял не только лечебную функцию, но и стал первой в России медицинской школой для подготовки лекарей.

Во время Отечественной войны 1812 года он принял свыше 17 тыс. раненых и больных, в Первую мировую войну — около 400 тысяч. Во время Великой Отечественной войны госпиталь продолжал активную работу и назывался Московский коммунистический военный госпиталь № 393[3]. За триста лет в госпитале пролечено около 4 млн человек. В нём работали Склифосовский, Пирогов и другие известные российские врачи.

Военный госпиталь в Челси

Королевский госпиталь в Челси (Royal Hospital Chelsea) — инвалидный дом для престарелых бессемейных военнослужащих (от рядовых до фельдмаршалов), учреждённый указом Карла II в Челси в декабре 1681 г. по образу и подобию парижского Дома инвалидов. Строительство инвалидных домов в Челси и Гринвиче было поручено Кристоферу Рену. Работы продолжались до 1692 года. В 1809 году Джон Соун пристроил к инвалидному дому новое здание больницы, которое было разбомблено во время битвы за Британию и снесено. Об основателе госпиталя напоминает памятник Карлу II, который к 50-летнему юбилею царствования Елизаветы II был позолочен. «Челсийские пенсионеры» (англ.) (Chelsea pensioneers) носили красные камзолы и пользовались рядом привилегий. Они не выходили в отставку, что позволяло выплачивать им довольствие даже в глубокой старости. Число пенсионеров редко превышало три сотни. Последний приют они находили на кладбище при больничной церкви. Первая женщина среди подопечных госпиталя появилась только в 2009 году. По аналогичным принципам был организован Гринвичский госпиталь для моряков.

Гринвичский госпиталь

Королевский военно-морской госпиталь (Royal Naval Hospital) — инвалидный дом, учреждённый на южном берегу Темзы в Гринвиче по инициативе английской королевы Марии II в 1694 году, после одного из сражений Войны за английское наследство, для призрения ветеранов британского флота. Как и военный госпиталь в Челси, флотский госпиталь в Гринвиче строился в 1696—1712 гг. по проекту Кристофера Рена под руководством его ассистента Николаса Хоксмура. На начальном этапе было возведено четыре здания, наречённых в честь королей Карла и Вильгельма, королев Марии и Анны. Строительство церкви при госпитале затянулось до 1742 года, причём после пожара она была основательно перестроена в 1779 году. В заключительном этапе строительных работ принимал участие также Джон Ванбру.

В 1869 году госпиталь был переведён из Гринвича в графство Саффолк. Постройки Рена было решено передать в ведение Королевского военно-морского колледжа, который занимал их с 1873 по 1998 годы. В 1997 году вместе с близлежащей Гринвичской обсерваторией здания госпиталя были объявлены ЮНЕСКО памятниками Всемирного наследия человечества. В настоящее время там размещается Национальный военно-морской музей.

Госпиталь Святого Варфоломея

Госпиталь Святого Варфоломея (Великобритания) расположен в Лондонском Сити в районе Смитфилд. Главный двор здания (из четырёх блоков которого к настоящему времени сохранились три) спроектирован в 1730-х годах Дж. Гиббсом. Строительство продолжалось до 1769 года, а в 1859 году в центре двора был помещён фонтан и разбит небольшой сад. Уже в начале XIX века (при Дж. Абернети) там был оборудован анатомический театр. В 1843 году при госпитале был открыт St Bartholomew’s Hospital Medical College, с 1995 года колледж относится к Университету королевы Марии. По данным 1872 года на территории госпитального медицинского колледжа Бартс развёрнуто 676 больничных коек, на которых за год пролечено в стационарных условиях около 6 000 пациентов, а 101 000 медицинская помощь оказана амбулаторно, что принесло годовой доход в £40 000. В 1918 году сэр Н. Мур издал двухтомную историю госпиталя. В 1993 году был опубликован отчёт, согласно которому Бартс был идентифицирован как госпиталь, чья зона обслуживания имеет малочисленное население, вследствие чего госпиталю угрожало закрытие. Однако в результате общественной кампании часть подразделений госпиталя удалось сохранить до настоящего времени.

Виды госпиталей

На территории России различают[2]:

  • постоянные (работающие в мирное время) — предназначены для лечения военнослужащих кадрового состава ВС и членов их семей в мирное время; такие госпитали подразделяются на:

Организационно и структурно они не имеют принципиального отличия от многопрофильных больниц.

В вооружённых силах и других «силовых» структурах, госпитали существуют на правах самостоятельных учреждений (войсковых частей).

Плавучий госпиталь

См. Госпитальное судно

Состав

  • управление (штаб)
    • финансовый отдел
    • материально-технический отдел
  • Терапевтическое отделение
  • Хирургическое отделение
  • Инфекционное отделение

Иллюстрации военных госпиталей разных стран

Напишите отзыв о статье "Госпиталь"

Примечания

  1. Липский А. А. Госпиталь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. 1 2 3 Госпиталь — статья из Большой советской энциклопедии.
  3. МАКСИМОВ И. Б., КАЗАКОВ С. П., ОВЧИННИКОВА М. Б. Главный военный госпиталь в годы войны Военно-медицинский журнал, № 4, Апрель 2010, C. 71-78
  4. К примеру, 1469-й военно-морской клинический госпиталь СФ (Североморск; 69°03′46″ с. ш. 33°24′38″ в. д. / 69.062833° с. ш. 33.410611° в. д. / 69.062833; 33.410611 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=69.062833&mlon=33.410611&zoom=14 (O)] (Я))
    5-й военный госпиталь Забайкальского пограничного округа (52°02′10″ с. ш. 113°30′24″ в. д. / 52.036306° с. ш. 113.50667° в. д. / 52.036306; 113.50667 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.036306&mlon=113.50667&zoom=14 (O)] (Я))
  5. например, Санаторно-курортный комплекс «Северо-Кавказский» Министерства обороны РФ, 44°02′35″ с. ш. 43°04′39″ в. д. / 44.04306° с. ш. 43.07750° в. д. / 44.04306; 43.07750 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.04306&mlon=43.07750&zoom=14 (O)] (Я)
  6. [ez.chita.ru/encycl/concepts/?id=1846 Забайкальский краевой госпиталь для ветеранов войн], 52°03′16″ с. ш. 113°30′29″ в. д. / 52.054611° с. ш. 113.50806° в. д. / 52.054611; 113.50806 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.054611&mlon=113.50806&zoom=14 (O)] (Я)
  7. См. также Категория:Госпитали России

Литература

Отрывок, характеризующий Госпиталь

– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату: