Феодосий (Харитонов)

Архиепископ Феодосий (в миру Федот Харитонович Харитонов; I четверть XVI века, село Яковлевское — 18 декабря 1606, Царицын) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Астраханский и Терский.

Биография

Родился в первой четверти XVI века в селе Яковлевском близ города Ярославля в семье священника.

В возрасте двадцати лет женился и был рукоположен во священника к церкви благоверных князей Бориса и Глеба в городе Ярославле архиепископом Ростовским Никандром († 1566).

Через шесть лет овдовел и принял монашество в Толгском монастыре Пресвятой Богородицы. Позднее назначен игуменом этого монастыря, постоянно заботился о благолепии и благоустройстве его.

По благословению первого патриарха Московского Иова и по воле царя Феодора Иоанновича назначен в город Астрахань игуменом Троицкого монастыря.

Ему было дано указание построить в данном монастыре соборную каменную церковь во имя Успения Божией Матери, что он и исполнил. 13 сентября 1602 года церковь была освящена патриархом Иовом. При игумене Феодосий в обители выкопаны пруды, посажено около 160 кедров.

В 1602 году игумен Феодосий был хиротонисан патриархом Иовом во епископа Астраханского.

В 1605 году возведён в сан архиепископа.

Спустя несколько лет после назначения епископа Феодосия в Астрахани происходили большие смятения по поводу признания царём самозванца Лжедмитрия I (в 1605—1606 годах). Епископ Феодосий мужественно, смело обличал самозванца и внушал это народу, за что едва не был убит. Преосвященного заключили под стражу в Троицкий монастырь. После грубых издевательств его отправили в Москву к самозванцу, где святитель в глаза Лжедмитрию заявил, что он не признает его царевичем. Однако самозванец не только не убил владыку Феодосия, но не разрешил никому оскорблять его.

После этого преосвященный жил у митрополита Казанского Гермогена (впоследствии патриарха) и без страха изобличал самозванца.

В 1606 году преосвященный Феодосий был послан царём Василием Ивановичем Шуйским и митрополитом Гермогеном в город Углич для перенесения в Москву мощей благоверного царевича Димитрия, за что был вознаграждён царем.

Возвращаясь из Москвы в Астрахань, владыка Феодосий в пути заболел и в Царицыне 18 декабря 1606 года скончался. Тело его было оставлено в церкви без погребения.

В 1608 году боярин Федор Иванович Шереметев, возвращаясь со своим войском после освобождения Астрахани от изменников, проезжал мимо Царицына. Он взял тело преосвященного Феодосия и привёз в Казань, где митрополит Ефрем († 1613) похоронил его в Спасо-Преображенском монастыре.

В 1617 году святитель явился во сне двум больным женщинам и велел сказать градоначальникам, чтобы тело его из Казани перенесли в Астрахань и положили в соборной церкви. По ходатайству астраханских властей и горожан останки преосвященного Феодосия были отправлены с подобающей честью в Астрахань, где встречены крестным ходом и положены в Астраханском соборе. Мощи почивали под спудом, подавая исцеления всем с верою поклоняющимся им.

Почитание

Со второй половины XVII века архиепископ Феодосий стал почитаться как местный святой. Признание Церковью святости архиепископа Феодосия первоначально было выражено включением его имени в Службу всем святым, в земле Российской просиявшим, а в 1999 году было официально подтверждено местное почитание святого в Астраханской епархии.

Ссылки

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2930&Itemid=135 Святой Феодосий (Харитонов), архиепископ Астраханский и Терский (1602—1607)]
• [www.astrakhan-ortodox.astranet.ru/spod-feodos.htm Святитель Феодосий, архиепископ Астраханский и Терский]

Отрывок, характеризующий Феодосий (Харитонов)

Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.