Хашим аль-Атаси

Хашим Бей Халид аль-Атаси هاشم الأتاسي<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
И. о. Президента Сирии
1 марта 1954 — 6 сентября 1955
Предшественник:	Адиб аш-Шишакли Маамун аль-Кузбари (и.о.)
Преемник:	Шукри аль-Куатли
И. о. Президента Сирии
декабрь 1949 — 24 декабря 1951
Предшественник:	Хусни Аз-Заим
Преемник:	Фаузи ас-Селу
Президент Сирии
21 декабря 1936 — 7 июля 1939
Предшественник:	Мухамммед Али Бей аль-Абид
Преемник:	Насухи Салим аль-Бухари, и.о.
Премьер-министр Сирии
17 августа — 24 декабря 1949
Предшественник:	Мухсин аль-Барази
Преемник:	Назим аль-Кудси
Премьер-министр Сирии
май — 28 июля 1920
Монарх:	Фейсал I
Предшественник:	Али Рид Башаа ар-Рикаби
Преемник:	Ала ад-Дин ад-Дуруби
Рождение:	1875(1875) Хомс, Сирия
Смерть:	5 декабря 1960(1960-12-05) Хомс, Сирия
Место погребения:	Хомс

Хашим Бей Халид аль-Ата́си (араб. هاشم الأتاسي‎, 1875, Хомс — 5 декабря 1960, там же) — сирийский политический деятель, президент Сирии (1936—1939), (1949—1951), (1954—1955).

Биография

Родился в семье землевладельца. В 1895 году получил высшее образование в области общественных наук в Стамбуле.

В 1898—1918 годах находился на государственной службе, был османским губернатором Хомса, Хамы, Баальбека, Анатолии и Яффы.

В 1920 году в течение короткого времени в период правления короля Фейсала I после поражения Турции в Первой мировой войне и оккупации Сирии под мандатом Франции избирался председателем сирийского Национального Конгресса и премьер-министром страны. После поражения сирийской армии в сражении в ущелье Майсалун был окончательно оформлен французский мандат, а правительство аль-Атаси — расформировано.

В 1927 году был одним из инициаторов создания Национального блока, ставившего своей целью добиться независимости Сирии.

В 1928 году он был избран президентом Учредительного собрания, однако в мае 1930 года оно было распущено французскими властями. Из-за приверженности конституции 1920 года аль-Атаси был на несколько месяцев арестован.

В 1928 и 1932 годах избирался в парламент от Хомса.

Первоначально аль-Атаси поддерживал избранного в 1936 году президентом Мухаммеда Али Бей аль-Абида. Однако после того, как тот стал назначать в правительство лояльных французам политиков, он ушёл в оппозицию. Был одним из активных инициаторов 60-дневной забастовки, вынудившей Францию пойти на переговоры с Национальным Блоком о предоставлении независимости Сирии.

В 1936 году аль-Атаси возглавил делегацию, заключившую соглашение о независимости страны. Вернувшийся в Дамаск национальным героем в ноябре 1936 года, он избирается первым президентом независимой Сирийской Республики. Однако к концу 1938 года стало очевидно, что у французского правительства не было намерения ратифицировать соглашения о независимости страны, и в июле 1939 года аль-Атаси уходит в отставку. Она также была вызвана решением Франции уступить часть сирийской территории Турции.

В 1940-е годы он удалился от большой политики и, несмотря на уговоры Шарля де Голля в ходе их личной встречи в 1943 году, отказался вновь занять пост президента, заявив, что его политический опыт показал, что Франции нельзя доверять в вопросе независимости Сирии.

В 1947 году, когда Сирия оказалась в ситуации длительного правительственного кризиса, его политический союзник — президент Шукри аль-Куатли, обратился к аль-Атаси с просьбой сформировать кабинет министров. Однако последний начал полемизировать с президентом по поводу ограничения президентской власти, так и не заняв премьерское кресло. После свержения Шукри аль-Куатли военными в 1949 году аль-Атаси возглавил временное правительство.

В декабре 1949 года был избран президентом Сирии. На этом посту, к возмущению сирийских политиков и военных, он начал активно поддерживать линию на сближение с Ираком с последующим объединением двух стран, назначив прохашимитского политика Назима аль-Кудси премьер-министром страны. В сфере экономики наиболее заметным решением стало закрытие границы Сирии и Ливана, чтобы прекратить неконтролируемый приток ливанских товаров. Политическая позиция президента привела к конфликту с лидером сирийских военных Адибом аш-Шишакли, которая закончилась военным переворотом 1951 года, арестом премьер-министра и членов кабинета, похищением прохашимитских политиков. В знак протеста в декабре 1951 года аль-Атаси уходит в отставку.

В годы правления аш-Шишакли (1951—1954) аль-Атаси возглавлял оппозицию, утверждая, что правящий режим является антиконституционным. В ответ в 1954 году аль-Атаси был помещён под домашний арест, а его сын Аднан — арестован. Это вызывало возмущение населения и политической элиты Сирии, и в феврале того же года режим аш-Шишакли был свергнут.

В марте 1954 года аль-Атаси был восстановлен в должности президента. Своими решениями он стремился уничтожить все последствия четырёхлетней диктатуры, вернув на свои посты всех министров и чиновников, смещённых предшественником. В то же время он стремился уменьшить влияние военных на сирийскую политику и не допустить роста влияния социалистических идей, связанных с деятельностью египетского президента Гамаля Абдель Насера. В международных делах он ориентировался на руководство Ирака, конкурировавшее в то время с Египтом в борьбе за гегемонию в арабском мире. Внутри страны он столкнулся с пронасеровской позиций премьер-министра Сабри аль-Асали, кабинет которого был отправлен в отставку в июле 1954 года.

По окончании своего срока полномочий в 1955 году он ушёл из публичной политики. В 1956 году его сын Аднан оказался вовлечён в проиракский заговор с целю свержения проегипетского президента Шукри аль-Куатли. Аднан был предан суду и приговорён к смертной казни. Однако из уважения к отцу приговор был заменён пожизненным заключением. Однако аль-Атаси отказался посетить своего сына в тюрьме в знак протеста против милитаризации страны.

Он умер в Хомсе в декабре 1960 года, когда Сирия находилась в составе Объединённой Арабской Республики. Похороны бывшего президента стали самыми масштабными в истории города.

Источники

• Sami Moubayed. Steel & Silk: Men and Women Who Shaped Syria 1900—2000 (Cune Press, Seattle, 2005).
• Encyclopædia Britannica

Ссылки

• [www.fotex.biz/countries/syria/homs/9633101020/ Мечеть Хашима Атаси]

Отрывок, характеризующий Хашим аль-Атаси

– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.