Вундерваффе

Не следует путать с «Оружием возмездия» — программой массированного ракетного удара Третьего Рейха в ответ на вторжение Союзников.

Вундерва́ффе (от нем. Wunderwaffe букв. «чудо-оружие») — термин, введённый в оборот германским министерством пропаганды, как совокупное название ряда масштабных исследовательских проектов, направленных на создание новых видов вооружений (напр., крылатых ракет) либо создание новых единиц артиллерии и бронетехники, своими габаритами многократно перекрывающих даже уже созданные или ещё создающиеся образцы, то есть своего рода гонка вооружений в одном отдельно взятом государстве. Из немецкого пришло в русский язык и стало широко употребляться в художественной литературе и периодике с сер. 1950-х, а в настоящий момент признано в качестве общеупотребимого иностранного заимствования.

История

В 1943 году^{[когда?]} рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер заявил: «Затяжная война будет выиграна посредством чудо-оружия». Нацистская пропаганда твердила о вундерваффе вплоть до самых последних дней Третьего Рейха.

К концу войны немецкие учёные, инженеры и технологи сделали ряд предположений о главных направлениях развития военной техники будущего, в некоторых случаях сумев сделать своеобразный эскиз вооружений и армий конца XX века. Сам термин вундерваффе изобретён не конструкторами-оружейниками, а пропагандистами Имперского министерства пропаганды Геббельса. Делалось это в большей мере для достижения психологического эффекта, поддержания боевого духа войск и подавления панических настроений среди населения.

Признанным на Западе экспертом по изучению вундерваффе является журналист Игор Витковский, среди книг которого есть и «Правда о вундерваффе».

Примеры

Реактивные самолеты

• Турбореактивный истребитель Мессершмитт Me.262 «Schwalbe».
• Турбореактивный истребитель Хейнкель He-162 «Саламандра».

Применение нацистами реактивных истребителей в конце войны и в самом деле затруднило действия авиации Союзников. Однако в Германии в 1942-1945 выпущено было небольшое количество этих истребителей (около двух тысяч), для которых к тому же остро не хватало: во-первых пилотов, а во-вторых топлива. Поэтому их применение носило ограниченный характер. Германские реактивные самолеты также страдали от множества технических проблем, которые успешно разрешить толком не удалось. В то же время, реактивные истребители США и Великобритании (такие как Lockheed F-80 Shooting Star и De Havilland DH.100 Vampire, соответственно) в 1945 году уже были запущены в серийное производство и могли эффективно парировать германскую угрозу. Следует отметить, что уже в начале 1945 года немецкие турбореактивные двигатели почти вдвое уступали по мощности британским и американским, что ставило немецкую реактивную авиацию априори в проигрышное положение.

Оружие пехоты

Реактивные и динамореактивные противотанковые ручные гранатомёты

• В число наиболее известных проектов лёгкого «вундерваффе» (никогда, впрочем, к нему официально не принадлежащего и приписанного в эту категорию лишь после войны историками) входили противотанковые гранатомёты «Панцершрек», «Фаустпатрон» («Панцерфауст»).

Применение ручных гранатомётов нанесло огромные потери бронетанковым войскам антигитлеровской коалиции, особенно при штурме городов.

Стрелковое оружие.

• Пулемет Mg-42
• Автомат StG-44
• Винтовка FG-42
• Винтовка G-41/43
• ПП MP-40
• Ручные пулеметы под промежуточный патрон на базе StG-44.

Ручные гранаты , мины и фугасы.

Радиоуправляемые фугасы, различные типы мин и гранат, которые разрабатывались и успешно испытывались, но отвергались бюрократией Третьего Рейха по причине некомпетентности в военном деле.

Массовое вооружение личного состава Вермахта вышеуказанными образцами (автоматами и ручными пулеметами) вкупе с ночными прицелами и глушителями, а также наличие ручных пулеметов и гранатометов на уровне отделение-взвод сделало бы немецкие сухопутные войска практически непобедимыми.

Противотанковые управляемые ракетные снаряды

• Противотанковая управляемая ракета X-7 (Rotkappchen)
• Противотанковая управляемая ракета Rumpelstilzchen
• Противотанковая управляемая ракета Rochen-1000
• Противотанковая управляемая ракета Rochen-2000
• Противотанковая управляемая ракета Flunder

Массовое применение этих ПТУРСов с дальностью действия по танкам и САУ в 1000-3000 м в оборонительных боях могло в определенной степени затруднить операции танковых сил антигитлеровской коалиции.

Бомбовое и торпедное вооружение

• Управляемые бомбы Henschel Hs 293/294/295/296/297/298 (с августа 1943). Однако Союзники эффективно глушили радиоканал управления бомбами, а их носители, неспособные к маневру во время атаки, сбивались истребителями эскорта.
• Крылатая ракета Фау-1 (с июня 1944). Эффективность боевого применения «Фау-2» была крайне невысокой: ракеты имели малую точность попадания (в круг диаметром 10 км попадало только 50 % запущенных ракет) и низкую надёжность (из 4300 запущенных ракет более 2000 взорвались на земле или в воздухе при запуске, либо вышли из строя в полёте). По различным источникам, пуск 2000 ракет, направленных за семь месяцев для разрушения Лондона, привели к гибели свыше 2700 человек (от каждой ракеты погибал один или два человека).
• Планирующая торпеда L 10 «Фридензенгель» (LT 950). Эта 950-кг торпеда представляла собой настоящий планёр с подвеской обычной торпеды, к которому на 10 метровом тросе крепился специальный датчик («самолётик»). После сброса с носителя «Фридензенгель» планировал к цели. В момент, когда «самолётик» цеплялся за воду, торпеда сбрасывалась, чем обеспечивался правильный угол её входа в воду. Испытания проводились на Me 410A в течение 1944 г. с отличными результатами.

Танки

• Тяжёлый танк Panzerkampfwagen VII Löwe (проект)
• Тяжёлый танк E-75 (проект)
• Сверхтяжёлый танк Panzerkampfwagen VIII Maus массой 180 тонн (2 прототипа, 1943)
• Сверхтяжёлый танк Е-100 массой 140 тонн (успели собрать только шасси)
• Сверхтяжёлый танк Ratte массой 1000 тонн
• Сверхтяжёлый танк Monster массой 1500 тонн (гипотетические проекты — всерьёз не рассматривались).

Применение этих танков теоретически могло дать выигрыш в тактических операциях (особенно в обороне) благодаря их малой уязвимости и большой огневой мощи, позволявших уверенно поражать любые имевшиеся на тот момент вражеские танки с огромных (вплоть до 3 и более км.) дистанций. Тем не менее, ввиду очевидной высокой стоимости и сложности производства этих машин, а также логистических затруднений с их стратегическим и тактическим перемещением, то маленькое количество тяжелых и сверхтяжелых танков, которое могла позволить себе Германия - которое не превысило бы сотни единиц - никак не сказалось бы на ходе войны. Появление новых эффективных танков вроде ИС-3 и M26 в арсенале Союзников с высокой степенью вероятности полностью парировало бы германскую программу.

Подводные лодки

• Сверхскоростные подводные лодки серии XVII/XXVI с двигателем Вальтера.
• Подводные лодки серии XXI/XXIII (Elektroboot).

В 1943-44 гг. противолодочная оборона Союзников достигла такого уровня, что немногие немецкие лодки могли рассчитывать на потопление хотя бы одного судна и возвращение хотя бы из первого похода. Массовое применение быстроходных и малошумных подводных лодок нового типа могло бы взломать схему действий противолодочных сил Союзников, нанести урон их океанским коммуникациям, затруднить переброску войск и снаряжения в Европу. Однако, дальнейшее развитие противолодочной обороны Союзников, как качественное (создание новых сонаров, самонаводящихся торпед, таких как Mark 24 FIDO и т. д.), так и количественное (введение в строй десятков новых кораблей) не позволило бы проблеме приобрести опасный характер.

Фосфорорганические отравляющие вещества

К концу войны были практически достроены полностью автоматизированные промышленные химические установки для получения табуна и зарина. В стадии исследований находился Е-600. Готовилось производство ещё более мощных ядов, например зомана.

Массированное применение новых ОВ могло дать выигрыш в тактических операциях, а в случае применения таких ОВ в боеголовках баллистических ракет могло бы в случае успеха принести отдельные политические выигрыши. Тем не менее, ввиду низкой вероятности достижения значительного эффекта с помощью этого капризного оружия, а также значительного превосходства Союзников в стратегической авиации, обладавшей широкими возможностями доставки ОВ на территорию Германии, любая мыслимая химическая война была бы невыгодна для Германии: во-первых сколь-либо значительного военного результата это не дало бы, а вот ответные действия Союзников были бы еще сильнее.

Попытка создания ядерного оружия

• Реактор B VIII. По непроверенным данным, немецкие учёные-ядерщики всё же смогли обогатить уран и изготовить действующую модель ядерного взрывного устройства с неполной цепной реакцией («шипучку»; fizzle) и тротиловым эквивалентом около 100 тонн..

Косвенным подтверждением является работа немецких ученых в программе обогащения урана в СССР и разработка ими полного процесса обогащения урана (центрифугированием). Однако следует заметить, что в Германии эти проекты всерьёз начали рассматривать лишь в середине войны, и во-первых финансировались они крайне скудно, а во-вторых в Германии не было необходимых запасов урана; к тому же некомпетентная нацистская верхушка ,,прохлопала,, шанс обзавестись ЯО в принципе, не веря в возможность его создания. Шпеер писал, что в связи с введением эмбарго на поставки вольфрама из Португалии летом 1943 года уран использовался в производстве сердечников бронебойных подкалиберных снарядов. Официально проект атомной бомбы был свёрнут осенью 1942 года, но учёные продолжали разработку ядерных корабельных реакторов. В 1945 году немцы вплотную приблизились к созданию реактора (на три года позднее американцев), но немецкая экспериментальная установка так и не заработала.

Согласно заявлениям немецкого исследователя ядерных проектов Третьего Рейха Райнера Карльша, весной 1945 года нацисты не только изготовили, но и опробовали своё ядерное оружие, взорвав экспериментальные заряды на балтийском острове Рюген. В интервью «Комсомольской правде» он сказал следующее:

Они [нацисты] называли бомбу «Вундерваффе», что значит «чудо-оружие». Её взрыв привел к тотальным разрушениям в радиусе пятисот метров. Погибли многие сотни военнопленных, на которых, собственно, и испытывали бомбу.

— «Комсомольская правда», 17 марта 2005

Данная малоправдоподобная версия была опровергнута немецкими исследователями в 2006 году, которые не обнаружили признаков радиоактивности ни в одном из названных мест..

Прочее

• Приборы ночного видения, как стационарные, так и носимые.

Подземное боевое средство

Существуют предположения, что в конце Второй мировой войны испытывалось подземно-подводное боевое средство Midgard-Schlange («Змей Мидгарда»). Применение «Змея Мидгарда» в проектах представлялось как стратегическое средство для вывода из строя портов Великобритании.

Основными причинами поражения Германии в войне прежде всего являются: скептическое отношение к научно-техническому прогрессу, выдавливание за рубеж и истребление в ходе различных репрессий видных специалистов в технике и военном деле, нечеловеческая жестокость в отношении народов на оккупированных территориях, что повлекло за собой яростное партизанское сопротивление, иллюзорные надежды на ,,молниеносную войну,, против СССР и победу в течение нескольких месяцев, вообще недооценка противников по идеологическим причинам и неготовность драться насмерть: тотальная милитаризация экономики Германии была выполнена лишь в середине 1943 года, в то время как СССР успешно завершил ее в первой половине 1942-го года.

В массовой культуре

• В книге Александра Гарроса и Алексея Евдокимова «(Голово)ломка» используется пародийный приём из телепередачи «Каламбур», а именно из сериала «Железный капут»:

Разработчиков спровадили в бессрочные неоплаченные отпуска, командование повело битвы за конвертируемую зелень, ЗГВ расформировали — и про вундерваффе все забыли.

К слову, в самом сериале, главный герой — майор, барон фон Швальцкопф XII — практически в каждой серии опробует очередное секретное оружие кайзера на своих подчинённых.

• Новое секретное оружие фюрера — газ с наркозоподобными стимулирующими свойствами — становится завязкой сюжета в фильме «Крепкий орешек».
• В Call of duty World at war присутствует Wunderwaffe DG-2 —- электровинтовка, созданная нацистскими учеными на заводе Великан. Встречается только в зомби-режиме и используется, соответственно, против зомби, причём очень эффективно.

См. также

• Дора (орудие)
• Авианосец изо льда
• Подземная лодка
• Летающая подводная лодка
• Летающий танк
• Проект Зеетойфель — подлодка с гусеницами, способная выезжать на берег.
• Летающий авианосец
• Подводный авианосец
• Подводный авианесущий крейсер — подводная лодка с мощным артиллерийским вооружением и одним самолетом.
• Ныряющий катер — ракетный катер, способный нырять и плавать под водой.
• Ныряющий фрегат — гибрид надводного фрегата и подлодки.

Ссылки

• телепередача [www.youtube.com/watch?v=AdgaggVLUSc&hl=ru «Вундерваффе»] из цикла «Военное дело» (видео)

Отрывок, характеризующий Вундерваффе

«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».