Ющиев, Николай Александрович

Николай Александрович Ющиев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель ЦИК Автономной Карельской ССР
1929 — 1934
Предшественник:	Сантери Фёдорович Нуортева
Преемник:	Аверкиев, Василий Петрович
Рождение:	д. Колатсельга, Олонецкая губерния, Российская империя
Смерть:	Петрозаводск, Карельская АССР
Партия:	РКП(б) с 1919 года

Николай Александрович Ю́щиев (декабрь 1895 года, деревня Колатсельга, Олонецкая губерния — 14 января 1938 года, Петрозаводск) — советский государственный и партийный деятель, Председатель Карельского ЦИКа (1929—1934).

Биография

Родился в крестьянской семье, карел. Образование начальное. Работал по найму на лесозаготовках, на сплаве леса. В 1915 году был призван на военную службу.

По возвращении с 1918 года работал секретарём Тулмозерского волостного исполнительного комитета. В 1919 году принят в члены РКП(б), работал в Олонецкой уездной милиции, уполномоченным Революционного комитета Карельской трудовой коммуны по проведению продналога в Кемском уезде. С 1921 по 1924 год — секретарь Исполкома Карельской Трудовой Коммуны, член Президиума, секретарь КарЦИКа, секретарь Карело-Мурманского военно-революционного комитета.

В 1924—1925 годах — Нарком внутренних дел Автономной Карельской ССР.

В 1925—1927 годах — председатель Кемского уездного исполнительного комитета.

В 1928—1934 годах — председатель ЦИК Автономной Карельской ССР, член бюро Карельского областного комитета ВКП(б). В 1931 году был избран членом ЦИК СССР. Избирался делегатом Всекарельских и Всесоюзных съездов Советов.

В 1934 году отстранён от должности председателя ЦИК АКССР, назначен директором Ильинского лесозавода.

Арестован 23 августа 1937 года по «делу Э. А. Гюллинга», 14 января 1938 года был осужден за «пропаганду или агитацию, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений» и тот же день расстрелян в окрестностях Петрозаводска.

Реабилитирован решением Военного трибунала Северного военного округа от 8 февраля 1958 года.

Литература

• Ющиев Н. А. : [крат. биогр. справ.] // Очерки истории Карельской организации КПСС. — Петрозаводск, 1974. — С. 584.
• Ющиев Н. А. // Поминальные списки Карелии, 1937—1938. Уничтоженная Карелия. Ч. 2. Большой террор. — Петрозаводск, 2002. — С. 789.
• Петрозаводск: хроника трёх столетий, 1703—2003 / под общ. ред. Н. А. Кораблева и др., РАН, Карел. науч. центр, Ин-т языка, лит. и истории. — Петрозаводск : Периодика, 2002. — 512 с. ISBN 5-88170-057-0.
• Народные избранники Карелии: Депутаты высших представительных органов власти СССР, РСФСР, РФ от Карелии и высших представительных органов власти Карелии, 1923—2006: справочник / авт.-сост. А. И. Бутвило. — Петрозаводск, 2006. — 320 с.

Ссылки

• [imena.karelia.ru/persony/yuschiev_nikolai_aleksandrovich/?page=1&sort=0&order=0&search_name=%FE%F9%E8%E5%E2&records_on_page=5# Национальная библиотека Республики Карелия. Имена в истории Карелии.]
• [www.gov.karelia.ru/Power/Ministry/Affairs/history3.html Карелия официальная]
• [www.knowbysight.info/YuYY/08406.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991.]

Отрывок, характеризующий Ющиев, Николай Александрович

– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.