1908 год в театре
Поделись знанием:
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
1908 год в театре
| 1908 год в театре | ||
| 1906 1907 — 1908 — 1909 1910 | ||
| Портал:Театр См. также: Другие события в 1908 году События в музыке и События в кино | ||
Содержание
Яркие постановки
- 30 сентября — На сцене Московского Художественного театра впервые поставлена «Синяя птица» Мориса Метерлинка.
Знаменательные события
- 25 января — в Баку прошла постановка первой азербайджанской оперы У.Гаджибекова «Лейли и Меджнун»[1].
Персоналии
Родились
- 17 февраля — Антс Волдемар Эскола, эстонский и советский актёр театра и кино, народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР.
- 9 марта — Леонид Кмит — советский актёр театра и кино, народный артист РСФСР (1968).
- 29 марта — Владимир Аркадьевич Канделаки, лауреат Сталинской премии, народный артист СССР.
- 12 июня — Марина Тимофеевна Семёнова, российская балерина, народная артистка СССР.
- 27 августа — Суламифь Михайловна Мессерер, советская балерина и балетный педагог, народная артистка РСФСР.
- 3 сентября — Константин Сорокин, советский актёр театра и кино.
- 21 сентября — Владимир Осенев, советский актёр театра и кино, народный артист РСФСР (1969).
- 23 ноября — Эдда Юрьевна Урусова, советская актриса театра и кино.
- 13 декабря — Ростислав Янович Плятт, советский актёр театра и кино, народный артист СССР (1961).
- 24 декабря — Любовь Добржа́нская — советская актриса театра и кино, народная артистка СССР (1965).
Скончались
- 8 июня — Франц Теодор Гедберг — шведский драматург, поэт, либреттист.
Напишите отзыв о статье "1908 год в театре"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий 1908 год в театре
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
