Elephant (альбом)

</td></tr> </td></tr>

Elephant
Студийный альбом The White Stripes
Дата выпуска	1 апреля 2003
Записан	ноябрь 2001 — апрель 2002
Жанры	Гаражный рок Блюз-рок Альтернативный рок
Длительность	49 мин 54 сек
Продюсеры	Джек Уайт, Лиам Уотсон
Лейбл	V2 Records/XL
Хронология The White Stripes
White Blood Cells (2001) Elephant (2003) Get Behind Me Satan (2005)
Синглы из Elephant
«Seven Nation Army» Выпущен: 7 марта 2003 года «I Just Don't Know What to Do with Myself» Выпущен: сентябрь 2003 года «The Hardest Button to Button» Выпущен: 3 декабря 2003 года «There's No Home for You Here» Выпущен: 15 марта 2004 года

К:Альбомы 2003 года

RS	[www.rollingstone.com/music/lists/6862/35223/46819 Позиция № 390] в списке 500 величайших альбомов всех времён по версии журнала Rolling Stone

Elephant — четвёртый студийный альбом группы The White Stripes, вышедший в 2003 году под лейблом V2 Records.

Альбом получил признание большинства музыкальных критиков, а также стал первым большим коммерческим успехом для группы относительно их предыдущих работ. Elephant был дважды номинирован на премию Грэмми в категориях: "Лучший альбом года" и "Лучший альтернативный альбом" в 2004 году.

Годами позже, альбом стал часто признаваться как лучшая работа The White Stripes и одной из лучших в 2000-х годах соответственно; Журнал Rolling Stone включил альбом в свой список "500 величайших альбомов всех времён" поставив его 390-ю строчку и на 5-ю в списке лучших альбомов десятилетия. 20 апреля 2013 года, независимый лейбл Third Man Records организовал ограниченный выпуск чёрно-бело-красного издания альбома на виниле, в честь десятилетия с момента его первого выпуска. Переиздание было представлено в день музыкального магазина.

О создании

Запись

Elephant является четвёртым по счёту альбомом дуэта из Детроита и вторым под лейблом V2 Records.

The White Stripes записали Elephant за две недели в лондонской Toe Rag Studios. Джек Уайт нарочно использовал для записи альбома устаревшее оборудование, такое как 8-дорожечный магнитофон и прочие инструменты, используемые до 60-х годов. Как указано в одном из буклетов альбома, Уайт намеренно воздерживался от использования ПК при записи Elephant. Он, также как и его одногруппница Мег Уайт, пришли к соглашению ограничить свои возможности при записи альбома, проведя десять дней в не актуальной студии. «Никаких компьютеров не было использовано во время записи, микширования и мастеринга этой пластинки» — утверждал Джек Уайт при создании одного из буклетов альбома.

При записи Elephant, дуэт пытался использовать принцип "назад к основам" как можно эффективней. Например, песня "I Just Don't Know What to Do With Myself" (рус. Я просто не знаю, что с собой делать ), идея создания которой была позаимствована из репертура Берта Бакарака — американского композитора, исполнялась "вживую" на ранних концертах The White Stripes для проверки её пригодности для записи нового альбома.

В этом альбоме, Джек впервые применяет гитарные соло в собственном исполнении, при этом полностью доверив роль барабанщика Меган.

Общая тематика

Музыкальная и лирическая тематики альбома вращаются вокруг идеи "смерти возлюбленной" в американской культуре. В этом альбоме, Уайты расширили свой стиль больше, чем когда-либо прежде, используя, к примеру, бас-линии в комбинации с нагромождением широкого слоя основной и ритм-гитар. Кроме того, Джек Уайт играл на гитаре в дополнение к клавишным инструментам, для заполнения общего спектра звука, но при этом, считал, что для аудитории подобное применение музыкальных инструментов оставалось бы "слишком сырым".

Художественный дизайн

Альбом был выпущен с шестью разными вариантами обложки — отдельные варианты для CD и LP версий для выпуска в США, Великобритании и остального мира. Например, на американском CD Мег Уайт сидит с левой стороны дорожного сундука, а Джек сидит с правой стороны и держит биту для крикета над землёй, в то время как на британской версии CD бита касается земли и изображение зеркально отображено, то есть они расположены в обратном порядке. Также как и на других пластинках The White Stripes, на обложке и вкладышах диска присутствуют исключительно красные, чёрные и белые тона.

В день музыкального магазина в 2013 году, на обложке 180-граммового "чёрного" переиздания Elephant, изображена Мег, одетая в чёрное платье вместо белого; единственный случай, когда она до этого была в чёрном платье, был при выпуске передовой копии от V2 Records в 2003 году. Дополненные копии альбома были изданы на виниле в красных и белых тонах, в то время как копия от RSD 2013 года содержала все три знаковых оттенка группы.

В интервью для Q Magazine 2007 года, Джек Уайт говорил: «Если вы изучите обложку более осторожно, Мег и я — это уши на голове слона. Но это также является его видом с боковой стороны, с двумя бивнями, ведущими по обе стороны изображения». Он продолжал: «Я хотел, что-бы люди, которые смотрели на эту обложку, может быть, примерно через два года после этого, уставившись на неё в пятисотый раз сказав: "Эй, да это же слон!"».

Приём

Elephant получил большое множество одобрительных отзывов от представителей различных музыкальных изданий. Альбом получил оценку в 92 балла из 100 возможных на сайте Metacritic, основываясь на двадцати-восьми профессиональных рецензиях, а также оценку "8.6/10" от пользователей сайта.

Рецензии
Совокупная оценка
Источник	Оценка
Metacritic	92/100
Оценки критиков
Источник	Оценка
AllMusic
The Guardian
Rolling Stone
Uncut
NME	9/10
Entertainment Weekly	B
Los Angeles Times
The A.V. Club	A-
Pitchfork	6.9/10

Как правило, Elephant удостаивался похвалы в кругах музыкальных критиков, которые приветствовали его в качестве одного из определяющих событий в музыке 2000-х годов и возрождения гаражного рока.

В журнале Uncut отметили, что «Elephant — это то место, где таблоидный феномен лета 2001 года доказывает, что в создании воистину феноменальной пластинки не было никаких осечек». Дэвид Фрике из Rolling Stone назвал альбом «произведением измельченого совершенства», добавив, что «это одна из лучших вещей, которые вы будете слушать весь год»; а Allmusic утверждали, что «альбом переполнен качеством». Критики также отмечали влияние этого альбома на общее развитие группы в целом. В NME писали, что «красноречие, варварство, нежность и залитая потом жизнеспособность Eliphant делают его самым полно-реализованным альбом группы». PopMatters своей рецензией подчёркивали эволюционирование детроитского дуэта от "обычной кавер-группы Блайнда Вилли Джонсона" до «полноценных, честных к добру рок-н-ролл богов». Критика, носящая негативный характер, была сосредоточена в основном вокруг «уловок», которые окружали музыку альбома, в первую очередь, за настойчивость Уайтов на том, что-бы называться братом и сестрой друг для друга. «Возможно по-этому, пришло время бросить эту загадочную шараду» — писала Лора Али — журналистка из Newsweek, при этом также признавая, что «Eliphant по-прежнему звучит великолепно». Роберт Кристгау, в заключительной части своей рецензии дал альбому две звезды из трёх, но, позже стал утверждать, что изначально недооценил альбом, в новом формате оценивания, поставив ему «A-».

Альбом дебютировал на 1-м месте в чарте Великобритании и достиг 6-го места в США. Альбом получил восторженные отзывы слушателей и получил «Грэмми» за лучший альтернативный альбом и лучшую рок песню («Seven Nation Army»).

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=Gu8R_mbF0tM Выступление The White Stripes на 46-й церемонии Грэмми (2004 год).]

В декабре 2003 года, NME признали Elephant лучшим альбомом года. В 2011 году, Rolling Stone поставили его на 5-ю строчку в списке лучших альбомов в период с 2000-го по 2009 год, а песню «Seven Nation Army» на 6-е место в списке лучших песен за этот же период. Альбом также получил место в специальной книге под названием: "1001 Albums You Must Hear Before You Die".

Список композиций

Все песни написаны Джеком Уайтом.

1. «Seven Nation Army» — 3:51
2. «Black Math» — 3:03
3. «There’s No Home For You Here» — 3:43
4. «I Just Don’t Know What to Do With Myself» (Бёрт Бакарак, Хэл Дэвид) — 2:46
5. «In the Cold, Cold Night» — 2:58

   Вокал: Мег Уайт.

6. «I Want to Be the Boy to Warm Your Mother’s Heart» — 3:20
7. «You’ve Got Her in Your Pocket» — 3:39
8. «Ball and Biscuit» — 7:19
9. «The Hardest Button to Button» — 3:32
10. «Little Acorns» (Морт Крим, Дж. Уайт) — 4:09

    Монолог: Морт Крим.

11. «Hypnotize» — 1:48
12. «The Air Near My Fingers» — 3:40
13. «Girl, You Have No Faith in Medicine» — 3:17
14. «It’s True That We Love One Another» — 2:42

    Вокальные партии исполнят: Джек, Мег, и Холли Голайтли из британской группы Thee Headcoatees.

Интересные факты

• Один из синглов альбома — «Seven Nation Army» (рус. Армия семи наций) признан неофициальным гимном Чемпионата Европы по футболу 2008; мелодия звучала на стадионах перед выходом команд на поле, став лейтмотивом фанатской поддержки на трибунах.

Участники записи

The White Stripes Джек Уайт — вокал, гитара, клавишные инструменты Мег Уайт — ударные, вокал Приглашённые музыканты Mort Crim — голос в «Little Acorns» Холли Голайтли —вокал в «Well It’s True That We Love One Another»

Другие Лиам Уотсон — звукоинженерия, микширование Ноэл Саммеруайл — сведение Патрик Пэнтано — фотографии, дизайн обложки Брюс Брэнд — макет

Чарты

Чарт (2003)	Высшая позиция
Australian ARIA Albums Chart	4
Belgian Albums Chart	3
Canadian Albums Chart[35]	5
Dutch Albums Chart[36]	24
French Albums Chart[37]	3
German Albums Chart [38]	27
Irish Albums Chart	1
New Zealand RIANZ Albums Chart	2
Norwegian Albums Chart	1
Swedish Albums Chart	1
UK Albums Chart[39]	1
U.S. Billboard 200[35]	6

Отрывок, характеризующий Elephant (альбом)

– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.