Агеев, Игорь Валентинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Игорь Валентинович Агеев
Род деятельности:

сценарист, актёр

Дата рождения:

5 марта 1958(1958-03-05) (66 лет)

Место рождения:

Ленинград

Гражданство:

,

Награды и премии:

Фильм "Камышовый рай" получил приз на МКФ в Сан-Себастьяне (1990), фестиваль "Сталкер" (1996), специальный приз за сценарий фильма "Гений" на МКФ "Кинотавр" (1990), Третья премия за сценарий фильма «Группа крови» на Всероссийском конкурсе «Да здравствует мелодрама» Госкино РФ и Центральной сценарной студии (2003), Фильм "Куколка" получил приз ФИПРЕССИ на Берлинском кинофестивале и главный приз Всесоюзного фестиваля спортивного кино, финалист премии ТЭФИ 2004 года за сценарий фильма «Господа офицеры»

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Агеев.

Игорь Валентинович Агеев (род. 1958) — российский кинодраматург, сценарист, актёр.





Биография

Родился в семье служащих. Отец работал в милиции. Ещё во время учёбы в школе был приглашён в театральный кружок.

Образование

В 1979 г. окончил актёрское отделение факультета драматического искусства ЛГИТМиК (в настоящее время — СПбГАТИ) (мастерская З. Я. Корогодского).

Член Союза кинематографистов с 1986 года.

В 1987 г. окончил сценарное отделение Высших курсов сценаристов и режиссёров (мастерская В. Черных).

Работа в театре

По окончании ЛГИТМиК с 1979 по 1984 годы работал актёром в Театре юного зрителя им. Брянцева. На протяжении нескольких лет играл в классических спектаклях ТЮЗа:

  • П. Ершов. «Конёк-горбунок» — роль среднего брата Данилы.
  • А. Пушкин. «Сказки Пушкина», Сказка о Попе и работнике его Балде, роль Балды.
  • А. Корнейчук «Гибель эскадры» — роль мичмана Кнориса.
  • Б. Брехт «Мамаша Кураж и её дети» — роль старшего сына Эйлифа.
  • «Профессия Айзека Азимова», инсценировка романа А. Азимова, автор Игнатий Дворецкий — роль Джимми.
  • «Нетерпение», инсценировка одноимённого романа Юрия Трифонова, — роль Николая Кибальчича.
  • «Баллада о славном Бильбо Беггинсе», инсценировка Толкиена, автор Яков Гордин — роль молодого царя Гоблинов.
  • «Бэмби», инсценировка романа Ф. Зальтена — роль взрослого Бэмби.
  • В. Тендряков. «Ночь после выпуска» — роль Игоря.
  • Б. Голлер. «Вокруг площади» — роль Павла Бестужева.
  • Ю. Поляков. «Работа над ошибками» — прототип автора Ю. Полякова, роль Андрея Петрушова.

Работа актером в кино

Работа в качестве кинодраматурга

Первый успешный сценарий был написан в качестве дипломной работы на Высших курсах сценаристов и режиссёров. О работе заговорили, как о произведении «молодого перспективного сценариста». На протяжении многих лет Игорь Агеев работал со многими студиями страны и мира: Ленфильм, Туркменским центром кино и телевидения для детей и юношества «Нусай», австрийскими, американскими, украинскими киностудиями.
Основной темой Игоря Агеева как драматурга, по его собственным словам, является «оправдание грешника». Критики отмечают, что в его фильмах прослеживается судьба маленького человека.
«Игорю Агееву интересен современный быт на грани „нормы“ и нарушения её правовых, морально-этических, сексуальных и т. д. конвенций. Жанровые ходы используются им не столько для завлекательности сюжета, сколько для разработки неразрешимого противоречия между общим и частным. Его герой (всегда индивидуалист) терпит поражение в конфликте с „хорошими“ или „плохими“, но в любом случае устоявшимися структурами общества (школьный класс, организованная преступность). Любовный треугольник между учительницей, трудным подростком и юной спортсменкой-карьеристкой; импровизированный концлагерь для бомжей; „честное“ жульничество грабителя награбленного — полноценные и вовремя сформулированные сценарные идеи» — пишет об Игоре Агееве Михаил Трофименков в «Новейшей истории отечественного кино»[1].

Преподавание в СПбГИКиТ

В 1999 году по приглашению Э. А. Розовского начал преподавать кинодраматургию в Санкт-Петербургском государственном институте кино и телевидения в качестве второго преподавателя вместе с В. Вардунасом.
В 2013 году в рамках Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения набрал курс кинодраматургии.
С 2014 года — профессор кафедры драматургии и киноведения Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения.

Фильмография

Первый сценарий с рабочим названием «Неспортивная история» был дипломной работой, которую поставил режиссёр И. Фридберг под названием Куколка.

Интересные факты

Первая роль в кино была сыграна ещё в школьные годы в учебном фильме киностудии Леннаучфильм «Право на труд и обязанность трудиться» (1974). Этот фильм показали в школе, где учился Игорь Агеев, что сделало его знаменитым среди соучеников.
Некоторые идеи многосерийного фильма «Господа офицеры» родились на улицах Шуи[2].
Игорь Валентинович не любит называть свои произведения "сериалами" и предпочитает наименование "многосерийный художественный фильм".

Напишите отзыв о статье "Агеев, Игорь Валентинович"

Примечания

  1. ↑ Новейшая история отечественного кино. 1986—2000. В 7 томах.
  2. ↑ [mspros.ru/main?article=1044 Шуя даёт толчок идеям]

Ссылки

  • [www.gukit.ru/person/2191 Санкт-Петербургский государственный институт кино и телевидения]
  • [www.kinopoisk.ru/awards/sanseb/1990/ Список фильмов 1990 года на МКФ в Сан-Себастьяно]
  • Призёры Кинотавра
  • ТЭФИ (премия, 2004)

Отрывок, характеризующий Агеев, Игорь Валентинович

– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Агеев,_Игорь_Валентинович&oldid=81598530»