Аль-Аббас аль-Мустаин Биллах
| Аль-Аббас аль-Мустаин Биллах |
Абу-ль-Фадль аль-Аббас ибн Мухаммад аль-Мустаин Биллах, известный как аль-Мустаин II (араб. المستعين بالله; 1390 — февраль или март 1430)[1] — десятый аббасидский халиф в Каире, правивший под опекой мамлюкских султанов с 1406 до 1414. Он был единственным Каирским халифом из династии Аббасидов который пришёл к власти, как султан Египта[2][3]. Его правление продолжалось в течение шести месяцев в 1412 году. Все остальные Аббасидские халифы Каира были духовными руководителями, но не имели светскую власть[4].
Биография
Аль-Мустаин был сыном аль-Мутаваккиля и турецкой наложницы по имени Бей Хатун. Он наследовал своему отцу в качестве халифа 22 января 1406 года[5]. В то время реальная светская власть принадлежала мамлюкским султанам из династии бурджитов, а в руках аббасидских халифов была сосредоточена лишь духовная власть. Аль-Мустаин сопровождал султана Фараджа ан-Насир в его кампании в Леванте (Шам) против восставших эмиров Алеппо и Триполи. После поражения Фараджа при Ладжуне 25 апреля 1412 года в султанате воцарилась анархия. Аль-Мустаин был захвачен повстанцами, которые соревновались друг против друга за султанат. Младший сын Фараджа, Фатхуллах, предложил спорящим назначить аль-Мустаина султаном[1].
После официального снятия с должности Фараджа, аль-Мустаин нехотя принял титул султана 7 мая 1412 года[1]. Он согласился принять пост только после того, как были получены заверения от мамлюков, что он сохранит свою должность халифа в случае его отстранения от титула султана[2]. Фарадж сдался и был приговорен к смертной казни. Его казнь состоялась 28 мая 1412 года. Мамлюкский султанат был разделён на две части: Навруз аль-Хафизи получил сирийские провинции, а аль-Мустаин возвратился в Египет в сопровождении Шейха аль-Махмуди и Бактамура Джиллика. Аль-Мустаин поселился в Каирской цитадели 12 июля 1412 года[1]. Он сам участвовал в назначении и освобождении от должности членов правительства. Были отчеканены монеты с его именем[5]. Этим он обозначил свое намерение править как султан, а не исполнять номинальную роль. Обеспокоенный такой перспективой, Шейх аль-Махмуди начал постепенно изолировать аль-Мустаин, почти превратив его в политического заключенного. Смерть Бактамура Джиллика 15 сентября ускорила узурпацию власти Шейхом аль-Махмуди, который 6 ноября провозгласил себя султаном. После долгих раздумий, аль-Мустаин официально отрёкся от султаната. Выполнив роль промежуточного султана, он, как оговаривалось, остался халифом. Однако 9 марта 1414 года Шейх аль-Махмуди свергнул его с поста халифа, и заменил его братом аль-Мутадидом II[1].
Мусульманские богословы признали незаконным отстранение аль-Мустаина. Используя это, Навруз аль-Хафизи решил выступить против Шейха аль-Махмуди[5]. В конце января 1417 года аль-Мустаин вместе с тремя сыновьями Фарджа был отправлен в Александрию[1]. По данным ас-Суюти, аль-Мустаин оставался в средиземноморском городе до правления султана аль-Муайяда Сайфу-д-дина Татара I. После освобождения ему разрешили вернуться в Каир, но он предпочёл остаться в Александрии, где он получал значительные суммы денег от купцов[5]. Аль-Мустаин умер от чумы в 1430 году в возрасте не более 40 лет. В ретроспективе, короткое правление султана аль-Мустаина рассматривается как неудачная попытка возрождения власти Аббасидов[1]. В 1455 году его брат аль-Каим подобным образом пытался удержать власть султана[2]. Тем не менее, позиции халифа аль-Мустаина был признаны правителями, которые правили далеко за пределами Египта, таких как Гиясуддин Азам Шах из Бенгалии, отправивший ему крупные суммы денег[5].
Примечание
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Holt, Peter Malcolm (1993), "Al-Musta'in (II)", The Encyclopaedia of Islam: New Edition, vol. Volume VII (Mif – Naz) (2nd ed.), Leiden: E.J. Brill, p. 723, ISBN 978-90-04-09419-2
- ↑ 1 2 3 King Joan Wucher. Historical Dictionary of Egypt. — American University in Cairo Press, 1989. — P. 453–454. — ISBN 978-977-424-213-7.
- ↑ Arnold, T. W. (1993), [books.google.com/books?id=7CP7fYghBFQC&pg=PA883&dq=Musta'in "Khalifa"], in Houtsma, Martijn Theodoor, E.J. Brill's First Encyclopaedia of Islam, 1913–1936, vol. Volume IV (ʿItḳ – Kwaṭṭa) (Reprinted 1st ed.), Leiden: E.J. Brill, p. 883, ISBN 978-90-04-09790-2, <books.google.com/books?id=7CP7fYghBFQC&pg=PA883&dq=Musta'in>. Проверено 15 октября 2010.
- ↑ [books.google.com/books?id=FKD39Cbmdh0C&pg=PA199&dq=Mustain International Encyclopaedia of Islamic Dynasties]. — New Delhi: Anmol Publications, 2002. — P. 199. — ISBN 978-81-261-0403-1.
- ↑ 1 2 3 4 5 Jalalu'ddin as-Suyuti. [archive.org/stream/cu31924023164654#page/n563/mode/1up Al Musta'in Bi'llah Abu'l Fadhl] // Tarikh al-khulafa. — Calcutta: The Asiatic Society, 1881. — P. 534–538.
Дальнейшее чтение
- Garcin, Jean-Claude (1967). «[www.ifao.egnet.net/anisl/AnIsl007_art_03.pdf Histoire, opposition, politique et piétisme traditionaliste dans le Ḥusn al Muḥādarat de Suyûti]» (French) (PDF, 14.62 MB). Annales Islamologiques (Institut Français d'Archéologie Orientale) 7: 33–90. Проверено 2010-07-22.
- Holt, P. M. (1984). «Some Observations on the 'Abbāsid Caliphate of Cairo». Bulletin of the School of Oriental and African Studies (University of London) 47 (3): 501–507.
Аббасиды | |||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Багдадские халифы (749—1258)</span></div>
Каирские халифы (1261—1517)</span></div>
|
|||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Аль-Аббас аль-Мустаин Биллах"
Отрывок, характеризующий Аль-Аббас аль-Мустаин Биллах
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
