Антибольшевистская лига
| Антибольшевистская лига | |
| нем. Antibolschewistische Liga | |
| Другие названия: |
Лига защиты немецкой культуры |
|---|---|
| Идеология: | |
| Этническая принадлежность: | |
| Лидеры: | |
| Активна в: | |
| Дата формирования: | |
| Дата роспуска: | |
| Союзники: | |
| Противники: |
Союз Спартака, Коммунистическая партия Германии, Независимая социал-демократическая партия Германии |
| Участие в конфликтах: | |
| Крупные акции: |
организационные мероприятия, пропаганда, политическое насилие (причастность к убийству К.Либкнехта и Р.Люксембург) |
Антибольшевистская лига (нем. Antibolschewistische Liga), также Лига защиты немецкой культуры (нем. Liga zum Schutze der deutschen Kultur) — ультраправая антикоммунистическая организация Веймарской Германии. Создана в декабре 1918 года по инициативе католического активиста, ультраправого солидариста Эдуарда Штадтлера. Наиболее активно действовала в период германской революции. Сыграла важную роль в подавлении марксистского движения 1918—1919, консолидации правых сил, формировании идеологии немецкого фашизма.
Содержание
Инициатива антибольшевистского отпора
Инициатором создания Лиги выступил 32-летний Эдуард Штадтлер — ранее школьный учитель и активист католической партии Центр, вернувшийся из русского плена после окончания Первой мировой войны. В плену он пристально наблюдал Русскую революцию, затем был пресс-секретарём германского дипломатического представительства в Москве. Убеждённый антикоммунист Штадтлер выступал за силовое подавление большевизма.
1 ноября 1918 года Штадтлер выступил в Берлинской филармонии с докладом «Большевизм как всемирная опасность». Несколько дней спустя началась Ноябрьская революция. Штадтлер усмотрел в ней исключительно марксистскую опасность, распространение большевизма на Европу. Он немедленно приступил к организации действенной антикоммунистической структуры, сочетающей активность в массах с поддержкой промышленно-финансовой элиты.
Задачи и активность
Антибольшевистская лига была учреждена 1 декабря 1918 года. В первоначальных задачах значилась ликвидация марксистского движения, защита частной собственности, отказ от парламентской системы, установление «целеустремлённой национальной диктатуры»[1]. В то же время Штадтлер формулировал общественную концепцию «христианско-национального социализма» — в духе католической социальной доктрины, солидаризма и идеологии фёлькише.
Круг финансистов
10 января 1919 года директор Deutsche Bank Пауль Манкивиц провёл в авиаклубе Берлина встречу 50 высокопоставленных представителей промышленного, торгового и банковского бизнеса. В ней участвовали такие видные фигуры немецкой элиты, как Гуго Стиннес, Альберт Фёглер, Отто Генрих (Siemens-Schuckert), Эрнст Борзиг, Феликс Дойч (AEG), Артур Заломонзон (Disconto-Gesellschaft). С докладом о большевистской опасности и путях её устранения выступил Эдуард Штадтлер. Наиболее эффективное сотрудничество сложилось у Штадтлера со Стиннесом[2] и Фёглером. (Ранее, 28 ноября, Манкивиц передал Штадтлеру первые 5 тысяч марок на политическую деятельность.)
Полагаю, после этой презентации любое обсуждение излишне. Я согласен с каждым пунктом выступления докладчика. Если немецкий промышленный, коммерческий и банковский мир не желает пожертвовать 500 миллионов марок на борьбу с означенной опасностью, то он не достоин называться немецкой экономикой. Я прошу господ выйти со мной в соседнюю комнату, чтобы там конкретно прояснить ситуацию.
Гуго Стиннес[3]
Оргструктура и действия
Первоочередной задачей Лиги являлась организационная и финансовая помощь фрайкорам[4]. По воспоминаниям Штадтлера, он принял непосредственное личное участие в организации убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург. С декабря 1918 в Берлине прошла массированная пропагандистская кампания: тысячи плакатов и листовок Антибольшевистской лиги призывали к убийству лидеров «Союза Спартака». Были распространены две брошюры соответствующего содержания тиражом 50 тысяч и 100 тысяч экземпляров. Это сыграло важную роль в организации антимарксистского сопротивления. Члены Антибольшевистской лиги непосредственно участвовали в вооружённом противостоянии.
С Антибольшевистской лигой были аффилированы следующие организации:
- Generalsekretariat zum Studium und zur Bekämpfung des Bolschewismus — Генеральный секретариат по изучению и борьбе с большевизмом (генерирование идеологии и оперативное управление)
- Vereinigung für nationale und soziale Solidarität (Solidarier) — Объединение за национальную и социальную солидарность («Твёрдый ариец»)
- Antibolschewistenfonds — Антибольшевистский фонд (аккумулирование и применение финансовых средств)
- Vereinigung zur Bekämpfung des Bolschewismus — Ассоциация борьбы с большевизмом (всесословное антикоммунистическое движение)
- Bürgerratsbewegung — Движение гражданских советов (объединения средней и мелкой буржуазии, альтернативные марксистским Советам)
- Werbebüros für die Freikorps — Агитация за фрайкоры
- Studentenarbeitsstellen — Рабочие группы студентов
- Selbstschutzformationen — Отряды самообороны (военизированные формирования гражданских советов и консерваторов)
- Kassen der aktiven Truppen — Касса поддержки войсковой активности
- Контактные группы взаимодействия с правым крылом СДПГ
Отделения Лиги были созданы в Берлине, Гамбурге, Бремене, Дюссельдорфе, Эссене, Дрездене, Галле, Лейпциге, Бреслау, Кёнигсберге. Во всех этих городах распространялись печатные материалы, серия пропагандистских брошюр Antispartakus — "Анти-«Спартак», проведены публичные собрания, лекции, выступления антикоммунистических агитаторов. Штадтлер призывал «освободить все моральные и религиозные импульсы» в целях борьбы с большевизмом.
Идеологический радикализм
Наряду с организационными, финансовыми и оперативно-силовыми мероприятиями, Антибольшевистская лига вела активную идеологическую пропаганду. Её особенностью были сильные популистские мотивы, напоминающие левую агитацию. Это вызывало серьёзное недовольство финансистов, но поддержка Стиннеса до весны 1919 укрепляла положение Штадтлера. С консервативно-революционных, антикоммунистических и антимарксистских позиций Антибольшевистская лига пропагандировала идеи Volksgemeinschaft — «Народного сообщества», католического национального социализма, обращалась к пролетарским и мелкобуржуазным массам.
Уже в первые месяцы после революционного свержения монархии началась контратака правого радикализма[5].
С февраля 1919 лидеры Антибольшевистской лиги — Эдуард Штадтлер, Эрнст Трёльч, Генрих фон Гляйхен-Русвурм, Йоахим Тибуртиус — стали призывать к концептуальной защите национальной культуры как фундаментальной основы германского общества (в качестве рупора использовалась католическая газета Germania). Вскоре Антибольшевистская лига была переименована в Liga zum Schutze der deutschen Kultur — Лигу защиты немецкой культуры.
По мере спада непосредственной опасности «советизации» Германии Лига всё более акцентировала солидаристские и национально-социалистические элементы своей идеологии. Штадтлер говорил об активной работе с профсоюзами и создании производственных советов. Многие бывшие спонсоры Лиги с возмущением отзывались о «социальной демагогии» Штадтлера[6]. Уже в марте 1919 Штадтлер вынужден был покинуть руководство Лиги и сосредоточился на деятельности в Объединении за национальную и социальную солидарность.
Активная деятельность Лиги продолжалась до 1925 года. По оценкам соответствующих государственных служб, в 1919-1922 годах в акциях Антибольшевистской лиги приняли участие до 800 тысяч человек[7].
Стабилизация положения в Германии с середины 1920-х годов дезактуализировала праворадикальную активность, и деятельность Лиги постепенно сошла на нет. Впоследствии её организационные и идеологические наработки были использованы НСДАП.
Исторические продолжения
Антибольшевистская лига являлась правой организацией «нового типа» — с оперативной уличной активностью, солидаристской идеологией, ориентацией на массовость, социальными акцентами программы. Во всём этом она предвосхитила не только НСДАП (особенно «левый нацизм» братьев Штрассеров) и фашистские движения 1920—1930-х, но и ультраправые движения после Второй мировой войны. По некоторым оценкам, идеология и практика организации Эдуарда Штадтлера нашли продолжение в структурах АБН и ВАКЛ[8].
См. также
Напишите отзыв о статье "Антибольшевистская лига"
Примечания
- ↑ Eduard Stadtler. Lebenserinnerungen. — Band 3: Als Antibolschewist 1918—1919. — Neuer Zeitverlag, Düsseldorf 1935.
- ↑ [solidarizm.ru/txt/fizlo.shtml ФИНАЛ В ПРЕИСПОДНЕЙ / Злобная сила подъёма. Порог готовности]
- ↑ [novemberrevolution1918.wordpress.com/category/antibolschewistische-liga/ Deutsche Sozialistische Revolution 1918—1919 / Category Archives: Antibolschewistische Liga]
- ↑ [solidarizm.ru/txt/fikud.shtml ФИНАЛ В ПРЕИСПОДНЕЙ. Куда пришёл Гитлер]
- ↑ Ernst Nolte: Die Krise des liberalen Systems und die faschistischen. Bewegungen, Piper, München 1968; Blechschmidt, Antibolschewistische Liga; Petzold, Konservative Theoretiker.
- ↑ [propagandahistory.ru/books/Galkin-A--A---Rakhshmir-P--YU_Konservatizm-v-proshlom-i-nastoyashchem/8 Консерватизм в прошлом и настоящем. Вильгельминисты и «обновители»]
- ↑ Siehe Blechschmidt, Antibolschewistische Liga.
- ↑ [gazeta.eot.su/article/klub-gospod Клуб господ]
Отрывок, характеризующий Антибольшевистская лига
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.
Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
