Бейдеман, Михаил Степанович

Михаил Степанович Бейдеман
Псевдонимы:	Дубровин
Дата рождения:	10 октября 1839(1839-10-10)
Место рождения:	Бессарабская область, Российская империя
Дата смерти:	5 декабря 1887(1887-12-05) (48 лет)
Место смерти:	Казань, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Образование:	Константиновское военное училище
Вероисповедание:	православие
Партия:	беспартийный
Основные идеи:	демократический социализм
Род деятельности:	профессиональный военный-офицер, профессиональный революционер

Михаил Степанович Бейдеман (10 (22) октября 1839 Бессарабская область Российская империя — 5 (17) декабря 1887 Казань Российская империя) — русский революционер.

Поручик кавалерии (в отставке с 24 февраля 1861).

Двоюродный брат русского художника Александра Егоровича Бейдемана.

Биография

Родился в небогатой дворянской семье Бессарабской губернии. В семье было трое детей: Михаил, Иван и сестра Виктория.

Начинал учёбу в Санкт-Петербурге в Ларинской гимназии до 2-го класса, после переезда — в Кишиневской гимназии.В 1856 году окончил курс Кишинёвской гимназии. 5 сентября 1857 года поступил во Владимирский Киевский кадетский корпус.16 июня 1859 года на один год поступил в Константиновское военное училище

16 июня 1860 года в Константиновском военном училище состоялось производство в поручики юнкера 3-го специального класса по первому разряду со внесением в список по поведению отличнейшим и назначен в Драгунский военный полк, расквартированный в г.Кашине (Тверская губерния).

Получил 28 суток отпуска, который проводил у матери в пос. Лесное под Санкт-Петербургом. После отпуска в полк не явился и через Финляндию отправился в Италию в войска Джузеппе Гарибальди. Проехал Финляндию, Швецию, часть Норвегии, но вследствие отсутствия финансовых средств не смог добраться до Италии и участвовать в боевых действиях войск Гарибальди. Переехал в Лондон, где устроился работать наборщиком под вымышленной фамилией Дубровин в «Вольной русской типографии», которая печатала журнал Герцена «Колокол», отношения с Герценом не сложились и он был уволен из типографии. Пытался перебраться во Францию, но не был пропущен через границу.

Узнав о проведении Крестьянской реформы 1861 года и о политических событиях, связанных с ней, решил вернуться в Россию. Критическое отношение к этой реформе высказал Герцен и Огарев в своём издании «Колокол», и оно серьёзно повлияло на мировоззрение Бейдемана, его непримиримое отношение к порядкам в России.

За время отсутствия в России Бейдеман Высочайшим приказом 24 февраля 1861 года Драгунского Военного ордена полка был исключен со службы.

В Россию Бейдеман ехал через Норвегию, Швецию и Финляндию.18 июля 1861 года был задержан без паспорта в северном финском приходе Рованиеми, Улеаборгской губернии, на станции Корво, и препровождён в Улеаборг, затем был доставлен в Выборг, откуда был отправлен морем в Санкт-Петербург.

29 августа 1861 года был заключён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Во время обыска были найдены испорченный пистолет, нож, перочинный ножик и гребёнка в футляре. На дне папиросной коробки было найдено разорванное в клочки письмо. При восстановлении текста письмо оказалось рукописным манифестом от имени императора Константина Первого, сына Константина Павловича. Константин Первый заявляет, что русский престол незаконным образом был отнят у его отца отцом Александра II — Николаем, что сам он с детских лет был заключен в тюрьму. Манифест призывает к свержению власти Александра II, как незаконной, во-первых, и как грабящей русский народ и русскую казну, во-вторых. Народу обещается: передача всей земли в его владение, областное самоуправление и полное уничтожение чиновничества, осуществление его верховной власти через Земский собор, отмена рекрутчины и раздел государственной казны. Такова заявленная в манифесте, в общих и неопределенных выражениях, программа социальной революции. Автор манифеста явно демонстрирует свою цель — цареубийство.

13 сентября 1861 года Бейдеман написал письмо верховной власти, объясняющее собственные действия, в дерзкой оскорбительной манере. Вообще, все объяснения, написанные в Алексеевском равелине в течение полуторалетнего заключения декларируют резкую определенность на восстание и на цареубийство.

Бейдеман рассчитывал на гласный суд, готовился к нему. Но суда не хотели ни III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, ни сам император. В этой связи, 2 ноября 1861 года Высочайшее повеление предписывает «об оставлении Бейдемана в Алексеевском равелине впредь до особого распоряжения».

В сентябре 1863 году, пытаясь спасти сына и для испрошения у Государя Императора помилования, мать Бейдемана отправилась из Бессарабии в Крым (Ливадию), где тогда находился царь, но по дороге умерла. Сестра Виктория и тётя Феодосия Яковлевна Бейдеман, неоднократно просили о свидании с Бейдеманом и помиловании его. Родственники и друзья, также пытались добиться облегчения участи заключённого.

1 марта 1881 года император Александр II был убит народовольцами.

20 июня 1881 года новому императору Александру III был представлен доклад о Бейдемане. Высочайшим повелением предписано: «…если узник пожелает, выпустить и свезти в далекие и малолюдные места Сибири на жительство».

Однако, по резолюции министра внутренних дел Российской империи Игнатьева Н. П., Бейдеман был направлен, как требующий лечения, для содержания со строгой изоляцией в Казанскую психиатрическую больницу.

После многодневной лихорадки Бейдеман умер в 3 часа ночи 5 декабря 1887 года от туберкулёза лёгких в Казанской психиатрической больнице.

Интересный факт

Бейдеман М. С. узником провёл 20 лет заключения в Алексеевском равелине, и 6 лет и 6 месяцев пациентом психиатрической больницы. Есть мнение, что последние 10 лет жизни он был безумен.

Литературные труды

• статья «Славянофильство как принцип»
• статья «Об учреждении ярмарки в м. Довское»
• поэма «Ванюша» (подражание древнерусской повести «Горе-Злосчастие»).

Эти работы написаны в Алексеевском равелине и неопубликованы.

В искусстве

В литературе:

• Щёголев П. Е., Таинственный узник, 2 изд., П., 1924;
• Форш О. Д. роман «Одеты камнем» (1924—1925);
• Гросул В., Кидель А., Михаил Бейдеман, «Днестр», 1962, № 8, с. 151—57.

В кинематографии:

• «Дворец и крепость» (реж. А. Ивановский, 1923);
• «Таинственный узник» (реж. В. Гажиу, 1986).

Ссылки

• П. Е. Щеголев [az.lib.ru/s/shegolew_p_e/text_1919_tainstvenny_uznik.shtml Таинственный узник]

Отрывок, характеризующий Бейдеман, Михаил Степанович

– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.