Берлинские кварталы эпохи модернизма
Поделись знанием:
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
|
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 1239 [whc.unesco.org/ru/list/1239 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/1239 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/1239 фр.] |
Берлинские кварталы эпохи модернизма — шесть жилых комплексов в Берлине, включённые в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Шесть районов жилой застройки свидетельствуют о достижениях инновационной жилищной политики, проводившейся в 1910—1933 годах, особенно во времена Веймарской республики, когда Берлин переживал бурные политические, социальные и культурные преобразования. Эти здания — выдающийся пример реформ в области жилищного строительства, которые благодаря новым подходам в градостроительстве, архитектурном и ландшафтном дизайне, содействовали улучшению жилищных и бытовых условий людей с низкими доходами. Это также уникальный пример новых городских и архитектурных стандартов, инновационных дизайнерских, технических и эстетических решений. Главные архитекторы этих проектов Бруно Таут, Мартин Вагнер и Вальтер Гропиус внесли важный вклад в развитие жилищного строительства в разных странах мира.
Список жилых комплексов
| Жилой комплекс | Административный округ | Годы постройки | Планировка | Архитекторы | Фото |
|---|---|---|---|---|---|
| Фалькенберг | Трептов-Кёпеник | 1913—1916 | Бруно Таут | Бруно Таут Генрих Тессенов |
|
| Шиллерпарк | Митте | 1924—1930 | Бруно Таут | Бруно Таут Макс Таут Ганс Гофман |
|
| Бриц (посёлок Хуфайзен) |
Нойкёльн | 1925—1930 | Бруно Таут | Бруно Таут Мартин Вагнер |
|
| Поселок им. Карла Легина | Панков | 1928—1930 | Бруно Таут | Бруно Таут Франц Хиллингер |
|
| «Белый город» | Райниккендорф | 1929—1931 | Отто Рудольф Зальфисберг Мартин Вагнер |
Отто Рудольф Зальфисберг Бруно Арендс Вильгельм Бюнинг |
|
| Сименсштадт | Шарлоттенбург-Вильмерсдорф | 1929—1934 | Ганс Шарун Мартин Вагнер |
Ганс Шарун Вальтер Гропиус Отто Бартнинг Альфред Форбат Гуго Геринг Пауль Рудольф Геннинг |
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Берлинские кварталы эпохи модернизма"
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Берлинские кварталы эпохи модернизма - [www.germany.travel/ru/towns-cities-culture/unesco-world-heritage/berlin-modernism-housing-estates.html Берлинские кварталы эпохи модернизма]
- [whc.unesco.org/ru/list/1239 Центр всемирного наследия]
Отрывок, характеризующий Берлинские кварталы эпохи модернизма
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
