Бетлен, Габор

Габор Бетлен (венг. Bethlen Gábor, нем. Gabriel Bethlen von Iktár; 1580, Трансильвания — 15 ноября 1629, Алба-Юлия) — руководитель антигабсбургского движения в Венгерском королевстве, князь Трансильвании в 1613—1629 годах, король Венгрии в 1620—1621 году.

Биография

Сын соратника Сигизмунда Батория Фаркаша Бетлена и Фружины Лазар. В княжение Сигизмунда Батория (1588—1598) возглавлял антигабсбургскую оппозицию трансильванского дворянства, участвовал в движениях Мозеша Секея (1602—1603) и Иштвана Бочкаи (1604—1606). Более того, он сыграл ключевую роль в восстании Бочкаи, склонив того к выступлению против австрийцев.

В 1607 году был назначен советником князя Габора Батори (1608—1613) и даже был арестован политическим оппонентом Батори Жигмондом Ракоци. Однако проавстрийская ориентация князя Иштвана Батори стала причиной разрыва с Бетленом и изгнания последнего из Трансильвании в Османскую империю.

С помощью крупной армии, предоставленной ему турками, Бетлен сверг Габора Батори и ещё до убийства последнего его собственными офицерами 13 октября 1613 года был избран в Коложваре (ныне Клуж-Напока) трансильванским князем.

Проводил политику укрепления княжеской власти. Создал постоянную армию. Был лоялен по отношению к турецкому султану Осману II, являлся проводником османского влияния в Восточной Европе. Впрочем, ещё в 1615 году Матвей, император Священной Римской империи, «альтернативный» король Венгрии и Чехии, признал Бетлена в качестве правителя Трансильвании и заключил с ним секретную договорённость о совместном выступлении против турок. Однако австрийцы не стали соблюдать её условия и продолжили в июле 1615 года мирный договор с Оттоманской Портой, заодно поддержав капитана Верхней Венгрии и хозяина Ужгородского замка Дьёрдя Другета, обратившегося в католицизм и выступившего против протестанта Бетлена.

В 1618 году поддержал чешское восстание против Фердинанда II Габсбурга, вступив в Тридцатилетнюю войну 1618—1648 годов на стороне антиавстрийской коалиции и добился значительных успехов в борьбе против Габсбургов. В августе 1619 — январе 1622 годов, действуя совместно с Чехией, занял значительную часть той территории Венгерского королевства, которая находилась под властью Габсбургов. Воспользовавшись отходом австрийских сил для борьбы с чехами, уже в сентябре 1619 года завладел Восточной Словакией, включая Кошице, где соратники-реформаты объявили его «главой» Венгрии и защитником протестантизма. В октябре 1619 года войска Бетлена вступили в Братиславу, бывшую столицей королевской Венгрии, входившей в состав Австрии, и местонахождением короны святого Стефана.

В ноябре 1619 года трансильванская армия объединилась с чешско-моравскими войсками Турна и подошла к стенам Вены, однако Бетлен был вынужден отозвать её из-за удара польских наёмников и Другетов в его тылы. Стремясь сохранить занятые словацкие территории, Бетлен инициировал переговоры с представителями Габсбургов в Братиславе, Кошицах и Банской Бистрице (Бестерцебанье). Так как Бетлен настаивал на включении в мирный договор третьей стороны — своих союзников чехов, чью независимость он взялся гарантировать, — австрийцы отказались от их продолжения, но в январе 1620 года согласились на непродолжительное перемирие (продлившееся до сентября), по которому трансильванский князь сохранил 13 комитатов на востоке королевской Венгрии.

На собрании в Банской Бистрице 25 августа 1620 года Габор Бетлен был избран королём Венгрии, однако лишился венгерской короны после поражения антиавстрийской коалиции при Белой Горе близ Праги 8 ноября 1620 года. Не будучи в состоянии собственными силами отразить наступление австрийской армии, пошёл на переговоры с Австрией. По условию Микуловского (Никольсбургского) договора 31 декабря 1621 года между Бетленом и Фердинандом II Габсбургом за отказ от венгерской короны получил значительную часть территории Словакии, Подкарпатской Руси и Северо-Восточной Венгрии (7 т. н. верхневенгерских комитатов с Кошицами, Токаем, Ужгородом и Мукачевом), а также герцогства Оппельн (Ополе) и Ратибор в Силезии.

В августе 1623 — мае 1624 года предпринял второй поход против Габсбургов, в ходе которого его войска разбили отряд австрийского генерала Валленштейна в сражении при Годонине (Моравия). По новому договору, заключённому в Вене в 1624 году, взамен доставшихся ему по первому мирному договору территорий получил смежную с его владениями провинцию Эчед.

В ходе третьего наступления, предпринятого Бетленом в августе 1626 года после вступления в брак с Екатериной Бранденбургской в поддержку антиавстрийской коалиции (Голландия, Англия, Дания), его войска одержали победу над Валленштейном у Дрегейпаланка (30 сентября).

Пожоньский (Братиславский) мир (20 декабря 1626 года) сохранил за Бетленом территории, полученные им по Микуловскому договору. Готовясь продолжить борьбу с Габсбургами, Бетлен заключил союз с молдавским господарем Мироном Мовилой (1628) и шведским королём Густавом II Адольфом (помощью которого он надеялся воспользоваться для получения польской короны), а также направил посольство в Москву для заключения русско-трансильванского союза.

Литература

• Бетлен-Габор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Wittmann Т. Bethlen Gábor. — [Bdpst.], 1952.
• Wittmann Т. Bethlen Gábor mint hadszervező. — Bdpst., 1952.
• Wittmann Т. Bethlen Gábor és az 1628-29 évi erdélyi-orosz szövetségterv keletkezése. //Magyar-orosz történelmi kapcsolatok. — Bdpst., 1956. — 35-51 old.

Отрывок, характеризующий Бетлен, Габор

– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.