Библиография Юлиана Семёнова
Поделись знанием:
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
(перенаправлено с «Библиография Ю. С. Семёнова»)
В 1960 году репортёр Юлиан Семёнов стал членом Союза писателей СССР и после этого активно работал как литератор в течение без малого 30 лет.
Содержание
- 1 Начало литературной деятельности
- 2 Ранние произведения
- 3 Цикл Исаев-Штирлиц
- 4 Полковник милиции Владислав Николаевич Костенко
- 5 Полковник госбезопасности Виталий Славин
- 6 Журналист Дмитрий Степанов
- 7 Другие политические романы и повести
- 8 Романы о Феликсе Дзержинском
- 9 Версии
- 10 Собрания сочинений
- 11 Документально-публицистическая и путевая проза
- 12 Сборники рассказов
- 13 В соавторстве с А. А. Горбовским
- 14 Пьесы
- 15 «Неизвестный Юлиан Семёнов»
- 16 Неосуществлённые замыслы
- 17 Киносценарии
- 18 Примечания
- 19 Ссылки
Начало литературной деятельности
Книга «Дипломатический агент», была задумана Юлианом Семёновым в 1959 году во время его пребывания в Афганистане, где он работал переводчиком с пушту и дари. Основной сюжетной канвой в этой повести были приключения востоковеда Яна Виткевича (в книге — Ивана), являющегося дипломатом, и, кроме того, тайным российским агентом.
Ранние произведения
- Первым увидевшим свет произведением Семёнова, вероятно, является мультфильм по мотивам афганских сказок «Маленький Шего» (1956).
- Первое опубликованное художественное произведение Семёнова — цикл новелл о геологах «Пять рассказов из жизни геолога Н. И. Рябининой» (1958). Цикл напечатан в журнале «Знамя».
- «Будни и праздники» (1959) — цикл рассказов о строителях таёжной магистрали. Опубликован в журнале «Знамя». Экранизирован в 1961 году — одноимённый фильм.
- «Дипломатический агент» (1959) — исторический роман о востоковеде и тайном агенте Иване Виткевиче. Первое обращение писателя к жанру политического детектива.
- «Люди штурмуют небо» (1960) — сборник очерков и рассказов о строителях Южно-Сибирской магистрали.
- «49 часов 25 минут» (1960) — повесть на производственно-героическую тему. Опубликована в журнале «Смена» (октябрь 1960 года).
- «Уходят, чтобы вернуться» (1961) — сборник, состоящий из нескольких циклов «забайкальских» рассказов и маленькой повести «Утро рождается ночью».
- «…При исполнении служебных обязанностей» (1962) — повесть о полярных лётчиках. Одно из самых заметных «антисталинских» произведений, опубликованных журналом «Юность» в начале 1960-х. В XX веке не переиздавалась. Экранизирована в 1963 г. — одноимённый фильм.
- «37 — 56» (1962) — цикл автобиографических новелл («Летом тридцать седьмого», «Осень пятьдесят второго», «Та ночь в Ярославле», «Судьба солдата в Америке», «Первый день свободы») на «антисталинскую» тему. В конце 1980-х годов Семёнов вернулся к этим рассказам и включил их в последнюю редакцию «Ненаписанных романов».
Цикл Исаев-Штирлиц
Сам писатель делил свои произведения о Штирлице на два условных субцикла:
- «Альтернатива» (издана в виде четырёхтомника в 1975—1978 годы), включающая в себя книги «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Пароль не нужен», «Нежность», «Испанский вариант», «Альтернатива», «Третья карта», «Майор Вихрь», «Семнадцать мгновений весны» и «Бомба для председателя». В первой редакции рассказа «Нежность» упоминается, что Исаев-Штирлиц возвращается в Москву в июне 1945 году, однако это противоречит событиям романов «Экспансия» и «Отчаяние», из которых следует, что после мая 1945 года Исаев-Штирлиц попадает из Берлина в Латинскую Америку, а в Москву возвращается только в конце 1947 года. Поэтому в конце 1980-х годов рассказ был переписан автором.
- «Позиция» (издана в виде четырёхтомника в 1987 году), включающая в себя книги «Семнадцать мгновений весны» (входит в оба субцикла), «Приказано выжить» и «Экспансия» (три книги).
Иногда цикл в целом именовался «Политические хроники».
Произведения об Исаеве-Штирлице в порядке действия:
- «Бриллианты для диктатуры пролетариата» (1971) (одноимённый фильм и сериал) — о расследовании хищения из Гохрана;
- «Пароль не нужен» (роман, 1966) (одноимённый фильм, 1967 и сериал) — ВЧК внедряет молодого разведчика Владимирова (Исаева) в белогвардейское движение на Дальнем Востоке в 1921—1922 годы;
- «Нежность» (экранизирован) — рассказ (1975) о душевных переживаниях Штирлица в 1927 году;
- «Испанский вариант (роман)» (1973) (одноимённый фильм) — о работе Штирлица в Испании в 1938 году, издательства: АСТ, «Русь-Олимп», «Харвест», ISBN 978-5-17-052806-6, ISBN 985-16-6171-6, ISBN 978-985-16-6171-4, ISBN 5-9648-0197-8, ISBN 978-5-9648-0197-9;
- «Альтернатива» (1974) — действие романа происходит в Югославии весной 1941 года. Издательства: «Астрель», «Русь-Олимп». Серия: Кинороман. ISBN 978-5-271-25315-7, ISBN 978-5-9648-0306-5;
- «Третья карта» (1977) — о деятельности агентуры гитлеровцев из ОУН на Украине в начале Великой Отечественной войны, издательства: «Астрель», «Русь-Олимп», ISBN 978-5-271-22897-1, ISBN 978-5-9648-0219-8;
- «Майор Вихрь» (одноимённый фильм, 1967) — о спасении Кракова советскими войсками в годы Великой Отечественной войны;
- «Семнадцать мгновений весны» (1969; одноимённый телефильм, 1973) — Исаев-Штирлиц получает задание узнать, кто из нацистских главарей собирается вести сепаратные переговоры о перемирии с Западом;
- «Приказано выжить» (1982) — о последних днях Третьего рейха весной 1945 года;
- «Экспансия I» (1984) — о противостоянии Исаева-Штирлица и Гелена во франкистской Испании в конце 1940-х годов, ISBN 5-9533-1994-0, ISBN 978-5-9533-1994-2;
- «Экспансия II» (1984) — действие романа происходит в Испании и Аргентине в конце 1940-х годов, ISBN 5-17-021128-7, ISBN 978-5-17-021128-9;
- «Экспансия III» (1984) — действие романа происходит в Аргентине, написано на документальной основе о разоблачении деятельности ЦРУ в Латинской Америке в послевоенный период. ISBN 5-98311-037-3, ISBN 978-5-98311-037-3, ISBN 5-17-023576-3, ISBN 978-5-17-023576-6, ISBN 5-271-09266-6, ISBN 978-5-271-09266-4;
- «Отчаяние» (1990) — возвращение разведчика Исаева в послевоенный СССР;
- «Бомба для председателя» (1970) (фильм «Жизнь и смерть Фердинанда Люса», 1976 режиссёр Анатолий Бобровский) — постаревший Штирлиц вновь охотится за нацистами, издательства «Астрель», «Русь-Олимп», ISBN 978-5-271-25316-4.
Полковник милиции Владислав Николаевич Костенко
- «Петровка, 38» (1963) (экранизация) — расследование ограбления сберкассы.
- «Огарёва, 6» (1972) (экранизация) — раскрытие крупных хищений социалистической собственности на пятигорской ювелирной фабрике и убийства в Москве.
- «Противостояние» (1979) (одноимённый телесериал режиссёра С. Арановича, 1985) — расследование убийств, совершённых скрывающимся нацистским преступником.
- «Репортёр» (1987) — раскрытие подпольного синдиката по хищению культурных ценностей.
- «Тайна Кутузовского проспекта» (1990) — расследование убийства Зои Фёдоровой (первые главы опубликованы в бюллетене «Совершенно секретно»). Издательство: «Вече». ISBN 978-5-9533-2545-5.
Полковник госбезопасности Виталий Славин
- «ТАСС уполномочен заявить» (1979, экранизация в 1984) — о деятельности советской контрразведки по поимке агента ЦРУ в Москве в конце 1970-х годов.
- «Межконтинентальный узел» (1986) — о противостоянии полковника Славина и иностранного агента, связанного некогда с Олегом Пеньковским.
Журналист Дмитрий Степанов
Сквозной автобиографический персонаж Семёнова действует в циклах о Костенко и Славине («ТАСС уполномочен заявить», «Межконтинентальный узел», «Огарёва, 6», «Репортёр») и целом ряде лирических новелл («Дождь в водосточных трубах», «Ещё не осень», «Вожак» и др.). Кроме того, Степанов является главным героем повестей и романов:
- «Дунечка и Никита» (1965) (повесть экранизирована в 1966 — фильм «Не самый удачный день») — о непростой житейской ситуации, в центре которой — развод главного героя с женой;
- «Он убил меня под Луанг-Прабангом» (1970) (повесть экранизирована в 1971 — фильм «Ночь на 14-й параллели») — о войне во Вьетнаме;
- «Пресс-центр. Анатомия политического преступления» (1983) (роман экранизирован в 1988 — фильм «Большая игра») — о путче в вымышленной стране Гаривас;
- «Пересечения» (1984) — повесть о судьбе талантливого театрального режиссёра, создавшего свой театр;
- «Аукцион» (1985) (роман экранизирован в 1986 — фильм «Лицом к лицу» режиссёр Анатолий Бобровский) — о поисках культурных ценностей, утраченных во Второй Мировой время войны.
Другие политические романы и повести
- «Исход» (1966) — киноповесть о разгроме в Монголии войск барона Унгерна в последние дни гражданской войны. Литературный вариант[1] заметно отличается от одноимённого фильма 1968 г.
- «Каприччиозо по-сицилийски» (1978) — документальная повесть о приключениях журналиста в Сицилии. Позже текст повести был перенесён автором в переиздание книги «Лицом к лицу» в виде нескольких глав о связях мафии с фашизмом.
- «Лицом к лицу» («В поисках Янтарной комнаты») (1983) — документальная повесть о поиске Юлианом Семёновым и его зарубежными друзьями культурных ценностей, перемещённых из России за границу во время Второй Мировой войны.
- «Ненаписанные романы» (1990) — обличительное повествование о временах и нравах культа личности Сталина, основанное на исторических документах, свидетельствах очевидцев и личном жизненном опыте автора.
- «Разоблачение» — остросюжетная «повесть в манере ТВ» (определение автора) о проникновении международного наркобизнеса в Советский Союз в первые годы перестройки. Опубликована в книге «Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение» (2008).
- «Комментарий к Скорцени» — документальная автобиографическая повесть об истории создания очерка «Скорцени — лицом к лицу» (1974). Задумывалась автором как глава второй части «Ненаписанных романов». Опубликована в книге «Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение» (2008).
- «Барон» — документальная повесть о том, как Ю.Семёнов и барон Эдуард фон Фальц-Фейн занимались перенесением праха Ф. И. Шаляпина в Россию в 1984 г. Задумывалась автором как глава второй части «Ненаписанных романов». Опубликована в книге «Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение» (2008).
- «Три перевода из Омара Кабесаса с комментариями» — документальная повесть о поездке в Никарагуа в 1985 году. История знакомства с видным никарагуанским писателем и политическим деятелем Омаром Кабесасом перемежается с фрагментами его прозы, переведённой Ю. Семёновым. Опубликована в книге «Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение» (2008).
Романы о Феликсе Дзержинском
«Горение», роман-хроника в 4-х книгах (1977—1987) (экранизирован в дилогии: «Особых примет нет» и «Крах операции „Террор“», 1978—1980).
- Книга первая. 1900—1904 гг. (1977). В журнальном варианте — «Особо опасный преступник»[2]&
- Книга вторая. 1905—1906 гг. (1979).
- Книга третья. 1907—1910 гг. (1987). В журнальном варианте — «Непримиримость»[3].
- Книга четвёртая. 1911 г. (1987).
Версии
- «Смерть Петра» (1982) — роман-версия о загадке смерти императора Петра I.
- «Гибель Столыпина» (1983) — роман-версия о заговоре против премьер-министра П. А. Столыпина.
- «Псевдоним» (1984) — роман в письмах о трагической судьбе О. Генри.
- «Научный комментарий» (1985) — повесть о последних днях жизни В. В. Маяковского. В первой редакции называлась «Самоубийство».
- «Синдром Гучкова» (1989) — роман о трагических обстоятельствах, приведших А. И. Гучкова к попытке самоубийства. На основе архивных документов.
Собрания сочинений
- Собрание сочинений в 8-ми томах. — М.: ДЭМ, 1991—1994
- Собрание сочинений в 5-ти томах. — М.: «Современник», 1983—1984
- Альтернатива. В 4-х книгах. — М.: «Московский рабочий», 1975—1978
Документально-публицистическая и путевая проза
- «Чжунго, нинь хао!» (1959) — очерки о Китае (для детей). В соавторстве с Н. П. Кончаловской.
- «Вьетнам. Лаос. 1968» (М., Политиздат, 1969) — книга очерков о войне во Вьетнаме и партизанах Лаоса.
- «Вьетнамский дневник» (1971) — о войне во Вьетнаме.
- «Маршрут СП-15 — Борнео» (М., Молодая гвардия, 1971) — путевые очерки о путешествии на Борнео.
- «На „козле“ за волком» (1974) — очерки, дневники, записки.
- «Возвращение в фиесту» (М., Советская Россия,1975) — очерки об Испании и Италии.
- «Схватка» (1977) — политические репортажи, рассказы, дневники.
- «Отчёт по командировкам» (1986) — «избранное» из очерковой и путевой прозы. В сборник включены художественные очерки о командировках, лирические новеллы, рассказы о деятелях культуры и международного революционного движения, «заметки о врагах человечества». Издательство: «Лениздат».
Сборники рассказов
- «Новеллы» (1966).
- «Дождь в водосточных трубах» (1981).
В соавторстве с А. А. Горбовским
В соавторстве с А. А. Горбовским написаны:
- «Без единого выстрела» (1983) — очерки из истории российской военной разведки.
- «Закрытые страницы истории» (1988) — книга исторических расследований.
Пьесы
- «Правда за девять рублей поштучно» (1961).
- «Дети отцов» (1962).
- «Иди и не бойся» (1963).
- «Петровка, 38» (1964).
- «Шоссе на Большую Медведицу» (1964).
- «Шифровка для Блюхера» (1966).
- «Провокация» (1968).
- «Ощупью в полдень» (1969) — в соавторстве с Г. А. Вайнером.
- «Огарёва, 6» (1973).
- «Два лица Пьера Огюста де Бомарше»
- «Поиск-891. Опыт театральной журналистики» (1981).
- «Краткие выводы» (1988) — запрещена цензурой к постановке и утеряна.[4]
- «Процесс-38» (1990).
«Неизвестный Юлиан Семёнов»
Двухтомник, составленный и прокомментированный О. Ю. Семёновой, содержит обширный материал по освещению жизни, творчества и общественной деятельности Ю. С. Семёнова — его малоизвестные тексты и тексты о нём. Издательство «Вече», 2008.
- «Разоблачение» — в том входят произведения Юлиана Семёнова, ранее не публиковавшиеся или не известные широкому кругу читателей. Повести «Барон», «Комментарий к Скорцени», «Разоблачение», «Три перевода из Омара Кабесаса с комментариями», «Пересечения»; пьесы «Два лица Пьера Огюста де Бомарше», «Дети отцов», «Процесс-38»; рассказы, статьи, рецензии. Впервые опубликованы стихи писателя.
- «Умру я ненадолго…» — в том входят переписка Ю.Семёнова со своим отцом С. Ляндресом, с семьёй; приведены письма читателей, письма друзей и коллег, статьи о творчестве писателя, интервью, воспоминания о нём (Е. Примаков, В. Ливанов, Н. Михалков, Л. Аннинский, А. Кармен, Г. Вайнер, В. Кеворков, Л. Дуров, Д. Лиханов и др.), а также дневники 1960-х годов и путевые заметки. ISBN 978-5-9533-3302-3.
Неосуществлённые замыслы
- В 1985 году журнал «Дружба народов» анонсировал на следующий год публикацию романа Семёнова «Сомнения», который должен был стать приквелом ко всем ранее написанным произведениям о Владимирове-Исаеве-Штирлице. Действие должно было происходить в 1919 году, а 19-летний Владимиров стать разведчиком красных в армии генерала Деникина. Однако роман остался не написан.
- В 1988 году в интервью «Роман-газете» Юлиан Семёнов делится творческими планами («Роман-газета» № 19/1988):
|
Уже много лет собираю материалы о трагической судьбе великого русского драматурга и философа Сухово-Кобылина; это будет научно-исследовательский детектив, предполагаю закончить его в начале следующего года… | 
|
Но замысел не был осуществлён.
Киносценарии
- Маленький Шего — 1956 (мультипликационный).
- В Аддис-Абебе — 1960 (документальный).
- Будни и праздники (по одноимённому циклу рассказов) — 1961 (героическая драма).
- При исполнении служебных обязанностей (по одноимённой повести) — 1963 (героическая драма).
- Не самый удачный день (по повести «Дунечка и Никита») — 1966 (мелодрама).
- По тонкому льду (по роману Георгия Брянцева) — 1966 (военно-шпионский).
- Пароль не нужен — 1967 (военный детектив).
- Исход — 1968 (военный фильм).
- Майор «Вихрь» — 1968 (военный детектив).
- Ночь на 14-й параллели (по повести «Он убил меня под Луанг-Прабангом») — 1971 (политический детектив).
- Семнадцать мгновений весны — 1973, телесериал.
- Бриллианты для диктатуры пролетариата — 1976 (детектив).
- Жизнь и смерть Фердинанда Люса (по роману «Бомба для председателя») — 1976 (политический детектив).
- Вожак (по одноимённому рассказу) — 1978 (анимационный).
- Особых примет нет (по мотивам романов из цикла «Горение») — 1978] (историко-революционный).
- Петровка, 38 — 1979 (детектив).
- Огарёва, 6 — 1980 (детектив).
- Испанский вариант — 1980 (детектив).
- Крах операции «Террор» (по мотивам романов из цикла «Горение») — 1978 (историко-революционный).
- Двадцатое декабря — 1981 (историко-революционный).
- ТАСС уполномочен заявить… — 1984 (политический детектив).
- Противостояние — 1985 (детектив).
- Лицом к лицу (по роману «Аукцион») — 1986 (политический детектив)
- Большая игра (по роману «Пресс-центр») — 1988 (политический детектив).
- Исаев — 2008, телесериал по романам «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Пароль не нужен» и повести «Нежность».
Напишите отзыв о статье "Библиография Юлиана Семёнова"
Примечания
- ↑ [www.ozon.ru/context/detail/id/3831995/ Сб. «В исключительных обстоятельствах». — Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1983.]
- ↑ [smena-online.ru/stories/osobo-opasnyi-prestupnik-3 Ю. Семёнов «Особо опасный преступник»]
- ↑ [smena-online.ru/stories/neprimirimost Ю. Семёнов «Непримиримость»]
- ↑ [semenov-foundation.org/pub18-5.html Воспоминания В. Б. Ливанова (из книги «Неизвестный Юлиан Семёнов»)]
Ссылки
- [www.semenov-foundation.org/index.html Культурный Фонд Юлиана Семёнова]
- [lib.ru/RUSS_DETEKTIW/SEMENOW_YU/ Библиография Юлиана Семёнова] в библиотеке Максима Мошкова
- Библиография Юлиана Семёнова (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [magazines.russ.ru/authors/s/ysemenov/ Подробный перечень произведений Ю. Семёнова]
- [www.persons.ru/cgi/show.exe?Num=1762&Get=All&Item=0 Биография Ю. Семёнова]
- [www.kino-teatr.ru/kino/director/sov/17086/works/ Список сценариев Ю. Семёнова на сайте «Кино-Театр»]
- [text.newlookmedia.ru/?p=1177#more-1177 «Алый король»] // «Музыкальная правда» : газета. — 2009. — № 22. — С. 02.
- Евгений Додолев. [www.odnako.org/magazine/material/show_12977/ «Герой & культура»] // «Однако» : журнал. — 2011. — № 31. — С. 78.
Отрывок, характеризующий Библиография Юлиана Семёнова
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
