Блайс, Реджинальд Хорас

Реджинальд Хорас Блайс
Reginald Horace Blyth
Реджинальд Блайс
Дата рождения:	3 декабря 1898(1898-12-03)
Место рождения:	Эссекс, Англия, Британская Империя
Дата смерти:	28 октября 1964(1964-10-28) (65 лет)
Место смерти:	Токио, Япония
Страна:
Научная сфера:	японистика, синология, философия религии

Реджинальд Хорас Блайс (англ. Reginald Horace Blyth, яп. レジナルド・ブライス, 3 декабря 1898 — 28 октября 1964) — британский японист и синолог, автор работ по хайку и дзэн-буддизму.

Биография

Родился в графстве Эссекс в семье железнодорожного клерка. Ходил в школу в Илфорде. Во время Первой мировой войны в 1916 попал в тюрьму как уклонист от службы в армии. После войны учился в Лондонском университете, закончив его с красным дипломом в 1923 году. В 1924 году женился на университетской подруге Анне Беркович. Некоторые биографы пишут, что чета переехала в Индию, где Блайс был недоволен британской колониальной политикой, но существует и мнение, что этот факт биографии был выдуман ментором Блайса Дайсэцу Судзуки.

Корея (1925—1935)

В 1925 году Блайс с супругой переехали в Корею, находившуюся в то время под японским управлением. Блайс стал доцентом, преподавателем английского языка, в Сеульском университете Кэйдзё. В это время он начал изучать японский и китайский языки, а также дзэн (под руководством Ханаямы Таиги из Мёсин-дзи). В 1933 Блайс усыновил корейского школьника и оплатил его обучение в Корее и в Лондоне. Жена ученого вернулась в Англию одна (1934). Блайс последовал за ней через какое-то время; в 1935 году супруги развелись.

Япония (1936—1964)

Учёный вернулся в Сеул в 1936 году и на следующий год женился второй раз на японке Кисиме Томико, которая родила Блайсу двух дочерей: Нану и Харуми. Семья переехала в Канадзаву, где Блайс получил работу учителя английского в Четвёртой средней школе, ставшей впоследствии Университетом Канадзавы.

После нападения на Перл-Харбор в 1941 году Япония вступила во Вторую мировую войну. Как британский подданный, Блайс был интернирован, несмотря на то, что выражал сочувствие Японии и просил японского подданства, в чём ему было отказано. Пока он был в заключении, его огромная библиотека погибла во время воздушного налета.

После войны Блайс стал посредником между японскими и американскими властями и старался смягчить процесс перехода к миру, активно посредничая между Управлением Императорского двора Японии и своим близким другом Харольдом Хендерсоном, членом штаба генерала Дугласа МакАртура. Вместе они составили императорскую декларацию Нингэн-сэнгэн, согласно которой Хирохито объявил себя человеком, а не божеством.

В 1946 году Блайса назначили профессором английского языка Университета Гакусюин, где ученый также преподавал английский наследному принцу, позднее взошедшему на престол как Император Акихито.

Основным достижение Блайса является популяризация японской поэзии, особенно хайку, и дзэн-буддизма на Западе. В 1954 Блайс получил степень доктора литературы в Токийском университете, а в 1959 — Орден Священного сокровища четвёртого класса.

Блайс умер в 1964 году от рака мозга и осложнений пневмонии в токийской Больнице Св. Луки. Похоронен на кладбище Храма Токэи в Камакуре рядом со своим близким другом Д. Судзуки. Оставил следующее предсмертное стихотворение:

: 山茶花に心残して旅立ちぬ

Садзанка ни кокоро нокоситэ табидатину

Камелии цветку

оставил сердце.

В последний путь!..

Блайс и хайку

После угасания первоначального интереса имажистов, Запад мало интересовался хайку.

В 1949 году Блайс опубликовал первый том своего четырёхтомного труда «Хайку» (англ. Haiku), вернув интерес Запада к этой литературной форме. Позднее ученый опубликовал несколько работ по дзэн-буддизму, хайку, сэнрю и другим формам японской и азиатской литературы. Его самыми значительными трудами являются «Дзэн в английской литературе и восточные классики» (англ. Zen in English Literature and Oriental Classics, 1942); четырёхтомник «Хайку» (1949—1952), написанный в виде комментированной антологии (содержит, в основном, несовременные хайку, хотя и включает произведения Сики); и двухтомная («История хайку» англ. History of Haiku, 1964). На сегодняшний день Блайс считается самым значительным переводчиком и интерпретатором хайку для англофонов.

Библиография

• Zen in English Literature and Oriental Classics, The Hokuseido Press, 1942. ISBN 0-9647040-1-3 ([www.questia.com/PM.qst?a=o&d=30475595 Online copy(with paid subscription)])
• Haiku, 1949—1952, in four volumes, Volume 1: Eastern Culture. Volume 2: Spring. Volume 3:Summer-Autumn. Volume 4: Autumn-Winter. The Hokuseido Press, ISBN 0-89346-184-9
• Senryu: Japanese Satirical Verses, The Hokuseido Press, 1949 ISBN 0-8371-2958-3
• Japanese Humour, Japan Travel Bureau, 1957
• Japanese Life and Character in Senryu, 1959.
• Oriental Humor, 1959.
• Zen and Zen Classics, in five volumes, Volume 1: General Introduction, from the Upanishads to Huineng.1960.ISBN 0-89346-204-7. Volume 2: History of Zen,1964. ISBN 0-89346-205-5. Volume 3: History of Zen. 1970. Volume 4: Mumonkan.1966. Volume 5: Twenty-Five Zen Essays.1962. ISBN 0-89346-052-4. The Hokuseido Press.
• Edo Satirical Verse Anthologies, 1961. The Hokuseido Press.
• A History of Haiku in two volumes. Volume 1: From the Beginnings up to Issa.ISBN 0-9647040-2-1. Volume 2: From Issa up to the Present.ISBN 0-9647040-3-X.1963.The Hokuseido Press.
• Games Zen Masters Play : writings of R. H. Blyth, 1976.
• A Survey of English Literature.
• Humour in English Literature: A Chronological Anthology.
• Easy Poems. Vol 1 and 2.
• How to Read English Poetry.
• A Week on the Concord and Merrimack River (Shortened, with Introduction and Notes).
• Buddhist Sermons on Christian Texts, Heian International, 1976, ISBN 978-0-89346-000-6

На русском языке

• Мумонкан. «Застава без ворот». Сорок восемь классических коанов Дзэн с комментариями Р.Х. Блайса. — СПб.: Евразия, 1997. — 350 с. — ISBN 5-8071-0030-1.
• Золотой век дзэн. Антология классических коанов дзэн эпохи Тан / Составле­ние и комментарии P. X. Блайса. — СПб.: Евразия, 1998. — 384 с. — ISBN 5-8071-0089-1.

Литература

• Jerome D. Salinger, Raise High the Roofbeam, Carpenters / Seymour: An Introduction, (c.1955/c.1959, The New Yorker), 1963
• D. T. Suzuki, Reginald Horace Blyth 1898—1964 (Memorial Article); in: The Eastern Buddhist, New Series Vol.1 No.1, Sept. 1965; Reprint as Dust Jacket Text, Blyth, Zen and Zen Classics, Vol.4, Mumonkan, 1966
• Shojun Bando, in Memory of Prof. Blyth; in: The Eastern Buddhist, New Series Vol.1 No.1, Sept. 1965
• Yasuyoshi Kawashima (ed),Blyth in Retrospect / Kaiso no Buraisu, 1984; (in Japanese)
• Masanosuke Shinki, About Blyth / Buraisu no koto; in: Y. Kawashima (ed), Blyth in Retrospect, 1984; (in Japanese)
• Motoko Fujii, Mr. Blyth in his Early Days / Wakakihino Buraisu-san; in: Y. Kawashima (ed), Blyth in Retrospect, 1984; (in Japanese)
• Pinnington, Adrian, R.H. Blyth, 1898—1964; in: Ian Nish (Ed.), Britain & Japan. Biographical Portraits, Chap. 19, Japan Library, 1994; Reprint RoutledgeCurzon 1994, ISBN 1-873410-27-1
• Robert Aitken, Remembering Blyth Sensai; in: Robert Aitken, Original Dwelling Place. Zen Buddhist Essays, Counterprint Press, 1997, ISBN 8087178414
• Ikuyo Yoshimura, R. H.Blyth and World Haiku; in: World Haiku Review, Vol.2 Issue 3, Nov. 2002
• James W.Hackett, R. H. Blyth and J. W. Hackett; in: World Haiku Review, Vol.2 Issue 3, Nov. 2002
• Yoshio Arai, Zen in English Culture — Understanding Blyth Zen, The Hokuseido Press, 2005; ISBN 4-590-01190-5
• Kuniyoshi Munakata, Thank you, Professor Blyth, / Buraizu Sensei, Arigato, Sangokan, 2010, ISBN 978-4-88320-497-7; (in Japanese)
• Kuniyoshi Munakata, A Short Introduction to R. H. Blyth, Feb. 2014.
• Аудиозапись: Alan W. Watts, Haiku, Translations by R. H. Blyth, CD locust music 50, 2004 (first broadcast on KPFA Radio 1958; Vinyl 1959)

Отрывок, характеризующий Блайс, Реджинальд Хорас

– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.